Настолько богато, что пусто: Музей постцифровых культур

Музей постцифровых культур — это совместная онлайн-платформа, приглашающая кураторов, художников и писателей представить ряд проектов и идей, связанных с социальными и политическими последствиями интернета. Основанный в продолжение симпозиума «Постцифровая культура» 2013 года в Лозанне, музей отказывается от традиционных архивов — мертвых кладбищ PDF-файлов и звуковых файлов — и предлагает развивающийся мультимедийный шведский стол, который запрещает тег «сетевое искусство», чтобы сосредоточиться на постмедийных практиках. Через несколько различных линз Музей постцифровых культур будет исследовать такие темы, как кибербезопасность, новый киберфеминизм, криптовалюты и т. д., опираясь как на новые, так и на прошлые источники. 032c пообщался с сокуратором проекта Элизой Ламмер и его первым приглашенным куратором Полом Файгельфельдом.

Название проекта подразумевает нечто неопределенное, но неизбежное («постцифровой»), а также предполагает традиционную форму музея (архива). Что и/или как много вы предлагаете зрителям прочитать в названии, чтобы понять проект?

ЛАММЕР: Изначально название было выбрано как свободная ссылка на термин «пост-интернет», впервые введенный Марисой Олсон в 2007 году и популяризированный в книге Арти Виерканта «Объект изображения пост-интернет " (2010), проблематичную, но парадоксальную терминологию, которая подобным образом охватывает среду и ее запрограммированное устаревание. Термин «пост» настолько же богат, насколько и пуст. Можно утверждать, что термин «пост» был присоединен к термину «Интернет» в конце нулевых, точно так же, как «пост» был присоединен к «модерн» в конце пятидесятых. Оба неоднозначных термина объединяет отчужденное отношение общества к реальности и фрагментарное понимание культуры под множеством слоев репрезентации. Нынешнее (и признанное) повсеместное распространение цифровых технологий и Интернета, по крайней мере на Западе, подразумевает, что мы переварили первоначальное увлечение этим средством и теперь можем позволить себе сосредоточиться на его социальных и политических последствиях.

Изначально музей задумывался лишь как онлайн-архив двухдневного симпозиума, посвященного отношениям между искусством и новыми медиа, который прошел в ноябре прошлого года в Лозанне, Швейцария. Исторически сложилось так, что слово «музей» имеет множество значений и функций, но всегда подразумевает место, где собираются и делятся знаниями. Идея создания Музея постцифровых культур заключалась в том, чтобы создать нематериальную платформу, способную выдержать временные и пространственные ограничения симпозиума, где можно было бы продолжить обсуждение вопросов, затронутых в ходе панельных дискуссий.

ФЕЙГЕЛЬФЕЛЬД: Мне кажется интересным и непроблематичным тот факт, что мы относимся к цифровому, культурам и интернету темпорально-категорично, структурируя их по линиям «пост», «прото» или даже «мета». Честно говоря, я не думаю, что это особенно осуществимо, но, кажется, есть желание этого, теперь, когда постмодернизм закончился. Почти диетический эффект «до/после». К настоящему времени пост-интернет-арт уже стал очень функциональным ярлыком, который очень хорошо продается, хотя все, чем он определяется, — это, по сути, осознанием того, что мы находимся *в* интернете, а не только *в* нем — что он стал всепроникающей, иммерсивной средой, экологией или техноорганизмами. Невозможно и неэффективно думать и производить искусство об этом технологическом состоянии, скорее, мы оказываемся в сфере культурного производства, которую уже нельзя назвать культурной, потому что культура, технология и природа уже давно сходятся. Я задаюсь вопросом, могут ли быть новые способы создания вне терминологии, с подобной диалектикой, потому что я думаю, что они больше не справляются со своей задачей и во многом тормозят нас.

Обращались ли вы к каким-либо примерам исторических моделей медиа, которые помогли сформировать проект?

Фейгельфельд: С точки зрения кураторства я пытался проследить различные генеалогии и создать переменные стратификации медиадискурсов, которые формируют проект. Коллекция стремится быть странной, смешной и эмоциональной в той же степени, в какой она пытается просвещать, формулировать критику и вовлекать посетителей. Именно поэтому, например, проект Юрия Паттисона RELiable COMmunications тесно связан с предоставлением наборов криптовалют, пакетов приватности и учебников, которые посетители могут непосредственно установить и использовать. Вся сфера цифровых технологий построена на идее кодирования и шифрования. Спецслужбы не просто начали массовую слежку, они создали всю инфраструктуру с самого начала. Мой наставник Фридрих Киттлер написал текст об АНБ в 1984 году (!), который вы найдете в сборнике вместе с текстом, в котором был придуман термин «информационная война»: его придумал солдат китайской НОАК по имени Шэнь Вэйгуан в 1985 году. То, что мы называем постцифровым, существует гораздо, гораздо дольше, чем мы думаем.

Ламмер: С точки зрения онлайн-музея, Федерика Мартини, сокуратор, и Патрик де Рам, директор Post Digital Cultures, и я пытались предложить альтернативу традиционным способам архивирования после симпозиума. Для меня термины «онлайн» и «музей» исторически антагонистичны, хотя бы потому, что они не относятся к одному временному периоду. Свести их вместе — простой способ поставить под сомнение их значения. Виртуальный музей — это не новая вещь, и мы никогда не стремились создать дидактическое пространство, а, скорее, развить дискуссию, используя сложные элементы, которые принесут больше вопросов, чем ответов. Приглашенные кураторы были приглашены не для того, чтобы быть посредниками, а чтобы привнести свою личную интерпретацию того, каким может или должен быть онлайн-музей цифровых культур сегодня. С самого начала Пола поощряли перерабатывать всю платформу и предоставили ему полную свободу.

Вы включаете работы и труды прошлых лет, а также современные работы. Что вы ищете в художниках-участниках или исторических работах при отборе контента? Есть ли какие-то приблизительные критерии?

Ламмер: Первоначальная коллекция была составлена из символических пожертвований ученых, художников и писателей, которые принимали непосредственное или дистанционное участие в симпозиуме. Подобно капсуле времени, она отражала специфические заботы и ориентиры тех, кто участвовал в симпозиуме в то время: социальные сети и активизм, распространение и циркуляция изображений, цифровой поворот в художественных институциях и т. д. Через три месяца после открытия музея Пауль получил ключи от него на шесть недель. Наряду с Питером Вермюленом, Сабиной Химмельсбах и Карен Арчи приглашенные кураторы будут помогать нам развивать эту экспериментальную платформу, привнося при этом свое собственное видение и субъективную специфику.

ФЕЙГЕЛЬФЕЛЬД: Мой подход был довольно интуитивным, поскольку я вижу себя погруженным в нечетко очерченные среды, которые составляют постцифровую реальность, а не наблюдающим за ней с аналитической, клинической внешней точки зрения. Поэтому мои подборки — это результат путешествий, дружбы, увлечений и блужданий в этой области. Мне очень интересно наблюдать за тем, что происходит, если позволить произведению Игнасио Уриарте о случайно разбросанных квадратиках Microsoft Word столкнуться с философией глубоководного головоногого Вилема Флюссера, а 3D-сканам Оливера Ларика перекликаться с вопросом Маркуса Стейнвега «Почему Делез?» в Deep Web, или Бритта Тие читает стихотворение Фрэнка О’Хары, которое жутко и неожиданно перекликается с Манифестом открытого доступа Аарона Шварца, если вы этого захотите. Результаты часто оказываются непредвиденными и совершенно очаровательными. Если бы мне пришлось формулировать критерии отбора, я бы сказал, что они должны быть прагматичными и волшебными одновременно. Мы можем назвать его прагматическим.

Входит ли юмор в повестку дня?

Ламмер: Юмор — это отличный инструмент для подхода к деликатным темам. Он обладает катарсическим эффектом и позволяет искренне критиковать самые соглашательские тенденции. Несмотря на то что MPDC затрагивает «серьезные» социальные и политические вопросы, многие материалы, на мой взгляд, довольно забавны, в некотором роде смешны.

ФЕЙГЕЛЬФЕЛЬД: «НИГИЛИЗМ» (большими буквами) Маркуса Штайнвега меня просто смешит. Вообще, мне кажется, что во всем этом есть бассо континуо юмора и что-то слегка меланхоличное и серьезное. Мне нравится, что ни один из участвующих в проекте художников не проявляет цинизма или иронии. Подкаст медитации #PURENESS Зузанны Ратайчик, который она записала для своего танцевального перформанса, — хороший пример, так как он по-настоящему охреневает от всей уже коммерциализированной пост-интернетовской нано-эстетики Dri-FIT с кокосовой водой. Для меня работа над этим проектом — сплошное удовольствие.

Источник: https://032c.com/magazine/as-rich-as-its-void-the-museum-of-post-digital-cultures