Вердикт о новом Alexander McQueen

То, что смерть Айрис Апфель, гериатрического авторитета, чье идиосинкразическое чувство личного стиля сделало ее звездой моды, когда ей было уже далеко за 80, произошла в самый разгар Недели моды в Париже, было и удивительно, и странно уместно. Все оценки ее жизни и нарядов складывались в точечные напоминания о том, как весь этот цирк связан с искусством одеваться и как одежда может быть взаимодействием с миром самым выразительным и оригинальным образом.

Я много думал об этом в выходные, в том числе из-за присутствующих здесь дизайнеров, которые, как и мисс Апфель, построили империи (или, по крайней мере, маленькие вотчины) на готовности идти своим путем — Рик Оуэнс, Йоджи Ямамото. Дизайнеры с глубоким пониманием правил и истории моды и столь же мощной способностью переписывать их и представлять себе другой мир. Тот, чья одежда может выглядеть причудливо и возмутительно, но создает ощущение захватывающей возможности: одежда как разрешение на нестандартное мышление.

А еще потому, что в дебюте Шона Макгирра в Alexander McQueen, доме, который когда-то делал все вышеперечисленное, все получилось очень запутанно.

Ошибка McQueen

Г-ну Макгирру предстояла сложная работа — сменить Сару Бертон, давнего заместителя г-на Маккуина, которая стабилизировала бренд после самоубийства дизайнера в 2010 году и сделала его своим, добавив нотку изящества к яростной романтике и парящему воображению, которые пересекали небо и землю и которые, в сочетании с огромным техническим мастерством, определили имя McQueen.

Иными словами, мистер Макгирр — первый дизайнер, возглавивший бренд без особой связи с ним, и это было видно. На предварительном показе он с воодушевлением говорил о весенней коллекции Маккуина 1995 года The Birds, а также о лондонском Ист-Энде, грубых краях и бунтарях, но результат выглядел как Маккуин, танцевальная версия TikTok. В нем была энергия, но не глубина.

В моде были и остромодные вещи: брючные костюмы с зауженными брючинами, покрытые осколками реактивного самолета, с жилетами из стриженой кожи, взрывающимися изнутри. Были и гигантские свитера, которые выглядели так, будто проглатывали моделей целиком, поверх кожаных брюк.

Были и туфли-копыта, в знак уважения к обуви броненосца мистера Маккуина, иногда с маленькими хвостиками сзади. А также сумки для обуви — шпильки внутри настоящих сумок. Но это была не та одежда, которая заставляет вас принять вызов.

Честно говоря, это вполне могло быть задачей мистера Макгирра: Сделайте его моложе! Сделайте ее более доступной! Сделайте ее более повседневной! Похоже, что в наши дни это мантра для руководителей, опасающихся замедления роста роскоши. Проблема в том, что простота никогда не была целью McQueen, а наоборот.

На предварительном показе мистер Макгирр сказал, что первым шоу Маккуина, которое он запомнил, было Voss — коллекция весны 2001 года, в которой модели, запертые в прозрачном помещении, в одежде из перьев и устричных раковин, тихо разваливались на части, пока зрители смотрели на них. «Думаю, когда я увидел Voss, я подумал: „О, он действительно пытается что-то сказать“», — сказал мистер Макгирр. «Потому что, очевидно, у Маккуина в одежде всегда есть какой-то смысл. Так и должно быть».

Он был прав. Но если такое послание и существует в этой коллекции, его невозможно было определить.

Сила личного голоса

В любом случае, когда речь заходит об уникальных взглядах, мало кто был так ясен и оригинален, как Рик Оуэнс, чьи грандиозные видения сочетают в себе эпические амбиции и гламур Сесила Б. Демилла с марсианскими странностями и грязным сексом, предлагая обещание лучшего будущего для отчужденных и неординарных людей. Тем не менее, самым странным в его коллекции этого сезона, показанной в его доме/штаб-квартире в самом сердце французского истеблишмента за Национальной ассамблеей, было то, насколько — ну, в общем, носибельной она была.

Фирменный силуэт Оуэнса все еще присутствовал: луковица вверху, зауженная в середине, приземленная внизу с помощью того, что дизайнер за кулисами назвал своими пирамидальными лунными ботинками, так что тело выглядело как кусок ириски, натянутый между двумя столбами. Не обошлось и без экстрима: платья, сшитые из мотков веревок. Но были и рифленые платья, сшитые на скорую руку, как самые уютные платья с серебряного экрана, и размашистые накидки в стиле «Девы Марии», и даже пончо с надписью «Портервиль» — город в центральной Калифорнии, где вырос мистер Оуэнс и откуда он сбежал, — спереди. Пончо! Что?

«Сейчас не время для фейерверков и дымовых шашек», — сказал мистер Оуэнс перед началом шоу. «Сейчас момент, когда все должны держаться вместе и соединиться». Вместо напыщенности он предложил успокоительное.

То же самое можно сказать и о Йоджи Ямамото, еще одном великом дизайнере нашего времени, который остается верен своему собственному все более сложному и детальному исследованию истории и эмоций даже тогда, когда они входят и выходят из моды. В этом он похож на своего друга, Аззедина Алайю, и, как и Алайя, чье упорное стремление к собственной эстетике привело к тому, что его сначала отвергли, а затем вновь открыли как своего рода гуру перед его смертью в 2017 году, Ямамото ждет расплата.

Он — последний великий романтик в моде, и что делает его работы необычными, так это то, что, хотя они и перемещаются по времени и ссылкам, погружаясь в одну эпоху здесь, в другую там, они также трансформируют их, складывая в своего рода полосу Мёбиуса, присущую только дизайнеру.

В этом сезоне это означало геометрию Бранкузи и эдвардианские костюмы, которые выставляли бюсты, как оригами орхидеи — сочетание, которое в другой форме предстало перед Junya Watanabe. Он предложил некую математическую комбинацию из скульптур, байкерских курток и обойных цветов, которая, как и работы г-на Ямамото, в сумме давала гораздо больше, чем просто сумма частей. Одно скромное черное пальто было увешано шипованными байкерскими ремнями, похожими на геральдические знамена или створки «Мисс Вселенной», как будто панк ворвался не только в курятник, но и во внутреннее святилище.

Урок на память

Не маловажно, что мистер Оуэнс и мистер Ямамото — два редких независимых дизайнера, работающих сегодня: дизайнеры, которые начинали с нуля под собственными именами и строили свои бренды по своему усмотрению, позволяя себе роскошь развивать собственную точку зрения и язык материалов.

И трудно не задаться вопросом, что бы произошло, если бы такому человеку, как мистер Макгирр, позволили создавать вещи под собственным именем, а не просили взять на себя мантию легенды.

Что, если бы крупные концерны, такие как Kering, владеющий McQueen, инвестировали в создание новых брендов, а не сохраняли и воскрешали старые, перебирая дизайнеров, чтобы как бы заново их изобрести — но не слишком сильно!

В создании брендов, которые могли бы быть, по выражению музыканта Роберта Фриппа, «великолепными в расхождении», как восхитительно странные творения Кея Ниномии из Noir. Как показала мисс Апфель, это может быть самым лучшим видом из всех.

Источник: https://www.nytimes.com/2024/03/03/style/alexander-mcqueen-sean-mcgirr-rick-owens-yohji-yamamoto.html?action=click&module=RelatedLinks&pgtype=Article