Интервью с Евгением Рабкиным

Чтобы добиться успеха в мире моды, необходимо иметь связи и отношения с окружающими и коллегами. Будь то семья, слава или удача, связи имеют значение, и те, у кого их нет, часто оказываются на обочине. Во многом именно это и отличает творчество Евгения Рабкина от других авторов. Будучи выходцем из среды людей, не имеющих связей, приобретенных благодаря семье, славе или богатству, Рабкин не только не скрывает своих критических замечаний, но и не берет пленных. Как и в случае со многими аутсайдерами, пробивающими себе дорогу в мир моды, история Рабкина — это случайность и стремление предложить что-то новое элитарному миру модной критики.

Родившись в СССР, Рабкин эмигрировал в Нью-Йорк в возрасте 15 лет, чтобы «осуществить американскую мечту». В его юном воображении это означало работу на Уолл-Стрит, что обычно не ассоциируется ни с миром моды, ни с ролью автора мнений. В конце концов, Рабкину пришлось стать на путь, который он выбрал, а именно — в музыкальный клип. Как вспоминал Рабкин в интервью с Риком Оуэнсом, его интерес к моде возник примерно в 1994 году, когда одежда и чувства, которые она отражает, стали понятны. Как он сказал Оуэнсу, «знаете, когда для меня загорелась лампочка, что одежда может делать? Это произошло, когда я увидел (клип) March of the Pigs группы Nine Inch Nails в 94-м году». Осознание того, что одежда может быть еще одним способом выразить то, что вы чувствуете внутри, внешнему миру, стало поворотным моментом.

Новое понимание, обретенное Рабкиным, в сочетании с посещением Barneys в 1998 г., еще больше подтолкнуло его к последнему шагу в индустрию моды. Неудовлетворенный типичной американской мечтой и Уолл-Стрит, Рабкин покинул этот элитарный мир и занялся модной критикой и писательством как профессией, что стало катализатором его нового творения: форума авангардной мужской моды StyleZeitgeist и сопутствующего ему журнала. И форум, и журнал StyleZeitgeist в 2006 году, когда они были основаны, были достаточно уникальны. Ни один другой форум или масштабное интернет-пространство не были посвящены серьезным дискуссиям об авангардной одежде, и в частности об авангардной мужской одежде. С этого форума Рабкин начал свой путь, который привел его на страницы Business of Fashion, Vogue Russia, Highsnobiety и других мейнстримовых изданий. С начала своей карьеры Рабкин выступал в самых разных амплуа — от критики мотивов прибыли модных конгломератов до интервью с такими дизайнерами, как Хайдер Акерман и Рик Оуэнс. Писатель постоянно занят, но, к счастью, у Рабкина нашлось достаточно времени, чтобы ответить на несколько вопросов ARCHIVE.pdf. Мы обсудили его жизнь, его путь и его мысли о мире моды.

Вводные

Мы хотели бы узнать о Вашем пути в индустрию моды — от первого дизайнера, который затронул Вашу душу, до Вашей первой опубликованной работы.

Я иммигрировал в США вместе со своими родителями, когда мне было пятнадцать лет. Мы приехали из восточноевропейской страны, где ничего не растет, — Беларуси — в бруклинский район, где ничего не растет, метко названный Грейвсенд. Слово «grave» в Gravesend означало культуру, которой здесь не было, а «send» — отправку людей к ней. Это был иммигрантский/рабочий Бруклин начала 90-х годов, место, куда джентрификация все еще не проникла и, вероятно, никогда не проникнет, тупик. В моей средней школе, FDR, в свое время отсев составлял около 70%, а за ее пределами детей грабили за куртки Starter. Из двадцати или около того ребят, с которыми я общался на гандбольных площадках, только двое поступили в колледж.

В такой обстановке музыка и книги были моим спасением, но здесь я сосредоточусь на музыке. Если большинство ребят слушали гангста-рэп, то лишь немногие увлекались металлом, индастриалом и альтернативой. Я привез с собой из Беларуси любовь к синти-попу, в частности к Depeche Mode (восточноевропейцы фанатично любят DM — никто точно не знает, почему). Однажды друг включил The Downward Spiral, альбом Nine Inch Nails, и мой мир рухнул в самом лучшем смысле этого слова. От Nine Inch Nails я вернулся к индастриалу, готу и пост-панку — Sisters of Mercy, Joy Division и так далее. В этой музыке была ярость и тьма, что вполне соответствовало моим подростковым переживаниям. Как и большинство подростков, я стал одеваться как мои музыкальные кумиры — черная кожа, джинсы, милитари ботинки и футболки с символикой группы стали моей униформой.

В то же время, как и многие представители неблагополучных групп, я чувствовал тягу к устремленному потреблению. В русскоязычной еврейской общине дизайнерская одежда была нарасхват — мы не могли дождаться момента, когда сможем достаточно быстро подать сигнал о том, что мы намерены выбраться из бедности. Для меня это проявилось, в частности, в клубной техно-культуре — в 90-е годы я много ходил по клубам Limelight и Tunnel, и именно там я носил свои рефлекторные DKNY, D&G, Moschino и Iceberg. Но в конце концов готическая сторона во мне победила.

У моего старшего брата был друг, начинающий модельер, который заметил мой интерес к одежде и предложил мне сходить в магазин под названием Barneys. Впервые я зашел в Barneys в 1998 году, и это был мой вход в кроличью нору. Я открыл для себя бельгийцев и японцев, и все это просто взорвало мой мозг. До этого я не понимал, что мода и роскошь могут быть двумя разными вещами. Я влюбилась в Анн Демельмейстер, Хельмута Ланга и Йоджи Ямамото. Особенно Анн украла мое сердце. Это была одежда, похожая на ту, что я уже носил, но бесконечно более элегантная, лучше сидящая и хорошо сшитая.

Не стоит и говорить, что там, где я жил, никто не понимал ни того, что я ношу, ни моей любви к этой странной одежде. В Интернете я нашел единомышленников. В поисках информации о Рафе Симонсе я наткнулся на Fashion Spot, доску объявлений OG fashion. Я присоединился к ним и быстро завоевал репутацию человека, разбирающегося в модном авангарде и отпускающего язвительные, но уморительные фразы. В 2006 году я основал свой собственный форум, StyleZeitgeist. Через год после этого в моем почтовом ящике появилось сообщение от человека, который оказался редактором Haaretz, главной израильской газеты. Я спросил его, могу ли я писать для них о моде. Так в 2008 г. я получил свое первое задание — написать о нью-йоркском магазине авангардной мужской одежды Atelier. После этого редактор спросил меня, о чем я хочу написать в следующий раз, и, конечно же, это была Ann Demeulemeester. Когда эта статья вышла, я отправил ее в PR-отдел Рика Оуэнса, и это был мой третий материал. Четвертая статья была посвящена Дзюну Такахаси из Undercover.

Первый показ мод, который Вы посетили в качестве журналиста, стал последним показом Number (N)ine: A/W 2009 «A Closed Feeling». Расскажите о своих впечатлениях от бренда и показа.

Оглядываясь назад, я не могу придумать лучшего шоу, которое стало бы моим знакомством с Парижем и мужскими подиумными показами. Это был неземной, трогательный опыт. Одежда, медленный темп и кружение моделей, душераздирающий саундтрек Бет Гиббонс — все это произвело на меня неизгладимое впечатление. Я очень люблю Такахиро Мияситу — и Number (N)ine, и TheSoloist — и горжусь тем, что знаю его в реальной жизни.

Когда я познакомился с Number (N)ine, я сразу же влюбился в него, поскольку всегда тяготел к возвышенной версии готического/индустриального/рокового снаряжения, которое я носил с пятнадцати лет. Дизайн, качество и посадка N (N) были просто на другом уровне, и я увидел, что Така — выходец из того же пространства молодежной культуры, что и я. Я никогда не забуду, что Дзюн Такахаши из Undercover сказал мне о Таке, что он создает мужскую одежду с той же интенсивностью и сложностью, с которой Дзюн (и большинство дизайнеров, если на то пошло) создает женскую.

StyleZeitgeist

Как у Вас возникла идея создания StyleZeitgeist и как он превратился в то, чем он является сегодня?

Я был видным участником Fashion Spot, который мне нравился, но я был пуристом и возмущался тем, что мне приходилось по колено погружаться в стиль моделей и знаменитостей, чтобы добраться до сути того, что я хотел обсудить, а именно дизайна одежды. Кроме того, у меня были некоторые столкновения с модераторами, а я не очень хорошо отношусь к авторитетам, поэтому в конце концов я хлопнул дверью, открыв свой собственный форум. Не утомляя вас Гегелем, я прошел через все тезисы/антитезисы/синтезы. Я хотел, чтобы название форума обозначало две вещи: мою одержимость модой на глубоком, личном уровне и то, что я хочу сосредоточиться на моде, имеющей культурную подоплеку. Отсюда — StyleZeitgeist. Я пригласил на StyleZeitgeist только десять человек с tFS, поскольку не хотел переманивать оттуда участников.

Параллельно я начал писать на Superfuture, и со временем туда хлынул поток участников Superfuture, которые были готовы перейти на японскую джинсовую и рабочую одежду. Так SZ стал становиться преимущественно мужским и преимущественно авангардным. Я руководил им, но форум — это коллективный труд, и в итоге такие дизайнеры, как Рик Оуэнс и Кэрол Кристиан Поэлл, вытеснили таких дизайнеров, как Александр Маккуин и Хуссейн Чалаян. И тогда, я полагаю, мы просто попали в ту серферскую волну — впервые критическая масса молодых людей заинтересовалась дизайнерской модой, которая не была самым низким общим знаменателем, и мы были местом в Интернете для этого.

В то же время я писал для различных изданий, и в конце концов мой друг Флориан Шмитт, который также был участником форума, подал мне идею создать журнал. Я сказал ему, что сделаю это только в том случае, если его фирма «Hi-Res!» займется его дизайном, на что он согласился. Я нашел бизнес-партнера, тоже участника форума, и в 2011 году мы запустили журнал. Мы не знали, что делаем, но было очень весело организовывать фотосессии и печатный журнал. Я многому научился за те пять выпусков, которые мы сделали, пока у нас не закончились деньги, потому что мы не смогли найти серьезных рекламодателей. Оглядываясь назад, я поражаюсь, как много мы сделали на те небольшие средства, которые у нас были. Сегодня я бы не постеснялся показать эти печатные тома любому редактору. В конце концов, мой партнер ушел, и я продолжил выпуск журнала в цифровом формате. Несколько лет назад мой помощник редактора и моя жена, по отдельности, убедили меня начать подкаст, и это был интересный поворот, потому что сегодня, когда я встречаю людей, они первым делом упоминают подкаст.

Здесь следует отметить два момента. Во-первых, я не гений, и все идеи — открыть форум, или журнал, или подкаст — исходили не от меня. Но я увлечен, и мне свойственно реализовывать их там, где более здравомыслящие люди давно бы сдались. А во-вторых, СМИ развиваются, и надо развиваться вместе с ними, о чем свидетельствует смерть форумной культуры, а затем и то, что мало кто читает на сколько-нибудь значимом уровне. StyleZeitgeist никогда не зарабатывал денег, и это нормально. Он сохранил свою актуальность, и именно это важно для меня. Кроме того, благодаря ему я познакомился со многими невероятными, страстными, умными, добрыми людьми и многому научился у других, а это та валюта, которую я предпочитаю. Я очень многим обязан SZ, и я с содроганием думаю о том, какой могла бы быть моя жизнь без него.

Авангардная мода

Что Вы понимаете под авангардной модой и почему она находит у Вас отклик?

Для меня авангард означает то же самое, что и в традиционном художественном понимании этого термина — это тот, кто идет впереди всех. Дизайнеры, которые не ориентируются на массы, а увлечены своим ремеслом ради него самого и вплетают в свои работы концепции. Это мода, которая сложна и которая заставляет меня думать, будь то мастерство техники или концептуальное предложение.

Не хочу показаться слишком драматичным, но авангард — будь то в моде, музыке или искусстве — находит во мне отклик, потому что мной движет глубокая ненависть к буржуазии, к несправедливому миру, который она построила, и к ее ценностям конформизма, ассимиляции и подчинения. Я одеваюсь так, как одеваюсь, чтобы подчеркнуто показать, что я не такой, как они. Именно этот дух и привлекает меня к таким дизайнерам, как Рик Оуэнс, Такахиро Миясита из Soloist и Дзюн Такахаси из Undercover.

Каких трех дизайнеров Вы считаете вершинами авангардной моды?

Хельмута Ланга за его мастерское ниспровержение, которое не укладывалось в голове у большинства людей. Его называют отцом минимализма, но для меня главным в его одежде была извращенность. И то, что мало кто это понял, является доказательством его тонкого мастерства. Для меня очень важна диверсия, потому что это один из немногих путей восстания, оставшихся в технократическом, управляемом мире.

Мартин Маржела — за то, что разрушил все портновские коды и перевернул представление о том, какой должна быть дизайнерская мода, за последовательное и целенаправленное стирание слова «роскошь» из моды (мне, как и многим другим, не очень нравится его недолгое пребывание в Hermes, извините, не жалко).

Рик Оуэнс — за бескомпромиссное валяние в грязи, брутализм, трагический готический гламур, за то, что убедил обычного парня носить брюки с отворотами, и за то, что он остался верен себе. Он — настоящий автор, последний модернист и настоящий человек со всеми его недостатками, любовью, заботой и страстью, которые он вкладывает в свои модели, подчеркивающие тот факт, что человеческая жизнь — это гребаный беспорядок, который некоторые из нас пытаются преодолеть, создавая что-то прекрасное. Или, говоря словами Оскара Уайльда, которые, я уверен, Рик оценил бы: «Мы все в сточной канаве, но некоторые из нас смотрят на звезды».

В любом случае, три — это невероятно сложно, поэтому я надеюсь, что вы позволите мне схитрить. Дзюн Такахаси за то, что он соединил молодежную культуру и моду. Такахиро Миясита за то, что он сделал то же самое и был настоящим творцом. Анн Демельмейстер за ее поэзию. Рей Кавакубо за то, что она ставит под сомнение все понятие одежды. Йоджи Ямамото за его постоянное переосмысление портновского искусства. И, конечно, Александр Маккуин за то, что он ниспроверг все, что позолоченный мир моды когда-либо бросал на него.

Мысли и перспективы

Многие Ваши статьи посвящены проблеме моды как искусства и ее коррозии под влиянием бизнеса. Не опасаетесь ли Вы, что этот упадок искусства моды будет ускоряться по мере того, как конгломераты будут скупать все новые и новые лейблы?

Я вообще-то сомневаюсь в том, является ли мода искусством. Безусловно, это творческая дисциплина и дизайн, и для меня это само по себе достойно уважения. Я никогда не видел необходимости в том, чтобы мода заявляла, что она искусство. Я бы сказал, что, учитывая состояние современного искусства, мода порой гораздо интереснее и полезнее.

Но, да, я абсолютно обеспокоен тем, что деловые соображения преобладают над художественной целостностью и интенсивными дизайнерскими исследованиями, которые проводятся при создании дизайнерской моды. И это не будущее — это уже произошло. Корпорации действуют в соответствии с логикой капитализма, которая заключается в необходимости зарабатывать больше денег каждый квартал. Сделать это можно, только продавая больше, или снижая издержки, или и то, и другое.

За последние двадцать лет качество было уничтожено значительно. Если бы люди осознавали, как много они переплачивают за моду сегодня, мы бы имели дело с потребительским бунтом. Но большинству потребителей, похоже, все равно, и они не знают, что такое хорошее качество, поскольку не выросли в его окружении. Кроме того, похоже, что мало кто хочет по-настоящему изучать моду, потому что, как и все, что стоит делать, требует времени и усилий. Тем не менее в конечном счете, все зависит от потребителей, которые будут голосовать своими кошельками. Но чем больше новых рынков открывает мода, тем сложнее это будет сделать. Мода любит неофитов, потому что она может продать их на пляже с правильным логотипом. Я посвятил StyleZeitgeist освещению дизайнеров, чья работа, по моему мнению, заслуживает поддержки, и я надеюсь, что мы смогли повлиять на некоторых людей и познакомить их с великим дизайном, и я хотел бы продолжать делать это.

Через все Ваши работы проходит общая линия, указывающая на упадок высокой моды и ее коммодификацию. Что (если это вообще возможно) заставляет Вас надеяться или радоваться за будущее моды?

Если говорить прямо, то не очень. Я надеюсь, что появится новое поколение модельеров, которым небезразлично творчество, но я не очень оптимистичен в этом отношении. Я поддерживаю свое волнение, следя и поддерживая горстку дизайнеров, которые мне нравятся и которые делают прекрасную работу. Тот факт, что большинству из них 50 и более лет, не сулит моде ничего хорошего.

Я не питаю особых надежд, потому что не могу объяснить общее удручающее состояние современной моды какой-то временной сменой поколений. Произошли структурные изменения, которые ухудшили состояние моды в обозримом будущем — главное из них заключается в том, что мода стала попсовым, массовым явлением. Когда культурное явление становится массовым, оно неизбежно становится безвкусным, чтобы удовлетворить запросы масс. Корпоративное поглощение моды усугубило эту проблему. Сегодня этой индустрией управляют люди, которым нет дела до моды — просто так сложилось, что это направление бизнеса, в котором они работают. Они умеют подавать массам легкоусвояемые товары, которые я называю премиальной посредственностью, а спрос на них формируют с помощью неустанного маркетинга и медийно-знаменитого промышленного комплекса.

Надежду, если она есть, можно найти только в нишах истинных поклонников моды, которые поддерживают независимых дизайнеров, создающих по-настоящему творческие работы. Интернет сыграл важную роль в объединении таких людей в племена, что мы и сделали на StyleZeitgeist, и я надеюсь, что он будет продолжать выполнять эту функцию.