*** ПРОДОЛЖЕНИЕ***

Чтобы полностью закрыть тот судьбоносный короткий питерский отрезок моей жизни, стоит рассказать еще об одной значимой ситуации.

Мой отец. Кто-то из читателей, наверное, отметил, что с самого детства, с того момента, как я получил от него в 4 года сильный удар в голову, а потом еще раз упоминал про жесткие, якобы, воспитательные избиения меня в начальной школе, я не упоминал ничего о нем.
Надо сказать, что те ситуации не самым лучшим образом повлияли на мое отношение к отцу, да и вообще на наши с ним отношения. И хоть отец достаточно много вложил в меня времени и внимания, авторитетом он для меня не стал, мало того, у нас с ним не было никакого взаимопонимания.
Много времени на выходных он уделял моему развитию, которое всегда происходило из-под палки, и все, что он мне преподавал, воспринималось в штыки. Основы математики, физики, умственные задачи, занятия футболом, бегом, зарядкой - все это я не любил и сильно сопротивлялся отцовскому режиму по выходным дням. Но скорее всего именно тогда во мне была заложена любовь к спорту. Уроки с элементами йоги, которые папа изучал по книгам, я помню до сих пор, и моя любовь к этой практике идет рядом со мной по жизни уже долгие и долгие годы.
В нашем доме были частые скандалы. Отец кричал на маму, мама на отца. Это было нормой. С детства мне было очень некомфортно дома и моей стихией была улица.
Примерно класса с 5 я начал понимать, что мы живем бедно. Отца, кроме газет, телевизора и технической литературы, мало что интересовало. Всю жизнь он проработал, кажется, на двух или трех работах за мизерную инженерскую зарплату, хотя он был ведущим специалистом в области нефтегазового трубостроения, но, видимо, из-за природной скромности и малых потребностей к карьерному и финансовому росту особо не стремился. Все важные покупки для семьи и детей делала мама, и весь быт и хозяйство держалось на ней. У папы был свой маленький мир, в котором он и жил, особо не стремясь выходить из него. Стрессы, которые были за пределом этого мирка, его страшно задевали, и он годами принимал транквилизаторы, снотворные, антидепрессанты, хотя классическим зависимым его назвать вряд ли можно. Психопатический синдром с повышенной возбудимостью и тревожностью не давали покоя отцу на протяжении всей жизни. Мой папа рос без отца. Видимо, этот факт, а еще военное детство и бедность заложили такой нездоровый фундамент на всю жизнь.
Каждый праздник в доме родителей заканчивался скандалом. Пить отец не умел и всегда напивался, в запои не уходил, пил только по большим праздникам, как и все советские люди.
Когда у меня начались проблемы с наркотиками и законом, отец, попытавшись как-то контролировать мое поведение, и, видимо, почувствовав, что это приносит ему много эмоциональной боли, предпочитал делать вид, что ничего не происходит, и после работы всегда запирался в своей комнате.
Я его не уважал и за какие-то моменты начал презирать. Презирал за вопли в доме и на маму, презирал за абсолютную социальную неприспособленность, за бедность и, как я считал, за слабость.
Долгие годы я жил в его квартире, ел его еду, часто просил у него деньги на сигареты и имел наглость так бессовестно относиться к человеку, который подарил мне жизнь. Несколько лет мы с ним вообще не общались. Я носил обиду за то физическое и эмоциональное насилие, которому был подвергнут в детстве. Папа скорее всего вообще разочаровался в сыне, я никогда не играл те роли, которые он пытался отвести мне в своей картине мира и, поняв, что у него нет сил загнать меня в них, просто отстранился.

“Считать, что то, что происходит, не является правильным – значит отрицать Бога”
Р. Балсекар

Ища выходы из своего критического эмоционального и психического состояния, я встретился с человеком, которого очень уважал и уважаю - мужем моей двоюродной сестры, о котором ранее уже упоминал. Врач, полковник ФСБ, мастер спорта по боксу, человек из семьи рабочих, который добился всего в своей жизни сам, всегда с теплом относился ко мне и был открыт для помощи. Мы пили кофе, курили, я плакал. С горечью дядя (как я его называл) спросил: «Что, снова наркотики?» Я сказал, что, слава Богу, нет, но так плохо мне не было никогда, и что у меня навязчивые мыли о суициде и психиатрической больнице.
Неожиданно дядя поднял тему наших взаимоотношений с отцом и сказал примерно следующее:
«Пока ты не восстановишь отношения и не простишь отца, в твоей жизни не будет ничего хорошего, ни силы, ни счастья, ни успеха. Отрицая своего папу, ты отрицаешь всю силу своего рода по мужской линии. Делай выводы».

Боль - прекрасный мотиватор. Готовность я определяю как состояние, когда страдание от текущего состояния сильнее, чем гордыня, лень или страх перед новыми действиями. Именно в такие моменты разум максимально открыт. А запредельная эмоциональная боль заставляет действовать максимально быстро. Часто милость приходит в нашу жизнь с суровым лицом, и почему-то наши умы и сердца становятся открытыми именно посредством тяжелых и сложных жизненных ситуаций. Мы делаем все возможное, чтобы избежать таких моментов, но на самом деле именно моменты испытаний предлагают нам максимальные возможности для роста и трансформации личности.
.
Я позвонил отцу и, едва сдерживая слезы, попросил прощение за всю ту боль, которую принес в его жизнь. Конечно, тут можно поспорить, что моя жизнь - это моя жизнь, и мы пришли в этот мир не для того, чтобы реализовывать ожидания родителей, но чтобы раскрыть свой потенциал, реализуя таланты, дарованные нам Богом. И что его реакции и чувства - это всего лишь его реакции, часто неадекватные. И все-таки, с какой стороны ни посмотри, точно то, что я нарушал одну из главных заповедей, о которой говорят священные писания: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе».

Я часто неуважительно вел себя по отношению к отцу, оскорблял, грубил и злословил на него. И хотя мои детские и юношеские обиды в тот момент еще жили во мне, я искренне сожалел о том, что был плохим сыном.
В тот момент я пообещал себе, что буду звонить старику раз в неделю, спрашивать, как у него дела, общаться и помогать, чем смогу. Мне не было интересно то, о чем говорил папа. Эту заезженную пластинку из правильных лозунгов я знал наизусть с детства, и каждое наше общение она снова проигрывалась, но, в общем-то, какая разница. Я принял решение мести свою сторону улицы и очень благодарен судьбе, что нам с отцом хоть как-то удалось восстановить крайне непростые, скорее всего кармические отношения. Этой истории с отцом и моим 9 шагом ему чуть позже будет продолжение.

“В жизни любого человека случаются тяжелые моменты. Он падает, и кажется, что подняться уже нет сил. Мне знакомо это чувство. Оно знакомо нам всем. Жизнь – штука непростая. Но, преодолевая трудности, мы становимся сильнее, и должны быть благодарны за открывающиеся перед нами новые возможности. Важно то, какое влияние человек оказывает на окружающих, и то, как он заканчивает свой путь.” Ник Вуйчич

«Человек, которому случалось терять то, что, как ему казалось, будет принадлежать ему вечно, в конце концов усваивает, что ему не принадлежит ничего.” П. Коэльо

После возвращения в Москву я купил книгу и принялся за работу. Инструкции были простыми: час в день работать по программе - читать книгу, подчеркивать значимые вещи и посещать собрания.
Женщина была как шелковая, и у нас на несколько месяцев возникли лучшие отношения за всю историю. Я сказал, что либо она ляжет в реабилитацию, либо нам придется расстаться, и она согласилась. Попросила познакомить ее с психотерапевтом, и я показал ей путь к одному из лучших психологов, которых мне удалось встретить в жизни. Несмотря на физические ограничения и инвалидность как результат ожога 3 степени в раннем детском возрасте, эта женщина была профессором и руководила кафедрой психологии. От профессора исходили флюиды любви, сопереживания и безграничной человеческой доброты. Все ее физические недостатки растворялись в этом чудесном миксе.