ПРАВЫЙ ПОСТКАПИТАЛИЗМ: Ожидает ли нас светлое будущее?
Современный капитализм совсем не похож на тот капитализм, который описывал Маркс в середине XIX века, с определяющей общественные отношения собственностью на средства производства, классом наемных рабочих, классом буржуазии, кризисами перепроизводства и т. д. Переживая взлеты и падения, но, в конечном счете, вырождаясь, капитализм превращается в явление, трудно соотносимое с общим пониманием этого термина. Кризисы перепроизводства ушли в прошлое [1], уступив место не-производственным финансовым кризисам. Ведь кризис доткомов или Великую рецессию 2008 года уже нельзя назвать даже перепроизводством денежной массы – если только перепроизводством долга. Само понятие капитала превратилось в понятие долговой категории: богаче всех не тот, у кого все берут в долг, а тот, кто может сам брать в долг неограниченно много [2].
Мы живем на рубеже эпох. Признаки перерождения (или смерти) индустриального и даже постиндустриального капитализма налицо. В условиях, когда произошло полное слияние промышленного капитала с финансовым, размывается уже успевший стать привычным за два-три века институт национального государства; происходит слияние понятий «стоимость» и «ценность», а отчуждение работника достигает невиданных ранее высот.
По мнению американского антрополога и экономиста Дэвида Гребера, мы являемся свидетелями превращения капитализма в нечто, напоминающее средневековый феодализм [1]. Объединение корпоративного капитала и менеджериального корпуса создает армию «шестерок» и «надсмотрщиков», прихвостней топ-менеджеров и директоров, которые выполняют представительские и другие бесполезные функции. При этом культ работы возводится в абсолют: при капитализме работник должен трудиться наиболее эффективно, повышая производительность компании. При подобном неофеодализме важным становится поддержание иллюзии «серьезной» деятельности компании за счет увеличения времени пребывания на работе (при сохранении восьмичасового порога занятости). Однако иным образом осуществляется и контроль за подчиненными. Если раньше сеньор практически не регламентировал жизнь своих сервов, то в рамках современного «общества контроля»[3] функцию всепоглощающего «начальника» берет на себя т.н. «биовласть» капитала-государства [4], в чем-то наследуя миссии средневековой христианской церкви (о подобной преемственности, например, современного отношения к труду говорит и Гребер).
При переходе к «правому» посткапитализму происходит двойное подавление человеческого либидо [5]. На нижнем уровне оно подавляется через подмену принципа наслаждения принципом реальности, учитывающим ограничения мира. Изначально это были ограничения, вызванные борьбой за существование, а сейчас – требованиями проекта «развития цивилизации». Подавление сексуальности приводит к сублимации энергии в других видах деятельности. Но, помимо этого, существует еще один уровень сублимации, который Маркузе обозначил понятием «господство» [6]. Оно связано со стремлением представителей отдельного класса к иррациональному перераспределению материальных ценностей в свою пользу. Господствующий класс подавляет «избыточные» желаний индивида, чтобы использовать его нереализованную энергию. Маркузе называет такое состояние несвободой. Однако, когда это подавление усиливается, повышение эффективности производства вступает в противоречие с культом усердного труда (тоже насаждаемого системой господства). В условиях тотального подавления либидо и отчуждения труда все желания индивида неизбежно вырождаются в «инстинкт» зарабатывания денег.
В настоящее время капитализм оказался в тупике из-за необходимости тотальной перестройки экономики, связанной с экологической повесткой, автоматизацией, глобализацией и т. п. Жижек утверждает [5], что именно капиталистический класс, возможно, в расширенном понимании – вместе с салариатом – становится главным революционным классом современности. Зажатый между потерпевшими фиаско толерантными леволибералами и агрессивными и нетерпимыми националистами и религиозными фундаменталистами, капитализм заинтересован в уникальной смене образа. На что он будет похож – на мрачный киберпанк с роботами-полицейскими из Сити-17, вроде того, что мы видели в игре «Half-Life 2», или же на светлый соларпанк из романа «Полдень, XXII век» братьев Стругацких – пока остается гадать.
Власть существует в непременном диалектическом противоречии с т.н. большим Другим [5], в качестве которого может выступать избыток самой власти, выражающийся, например, в излишней репрессивности. Репрессивность порождает иное течение в обществе, анти-власть, в противопоставлении которой власть и существует. Но не происходит ли нечто подобное с капитализмом? Современный капитализм, уничтожая национальные государства и разрушая систему всеобщего благосостояния, создает себе нового Другого – например, представленного националистическими, ультраправыми движениями, противопоставляющими себя «либеральным ценностям» капитализма. Перед его защитниками, соответственно, стоит выбор: инкорпорировать эти настроения или демонизировать их. Мировой капитал постоянно конструирует себе врагов: в недавнем прошлом такими были, например, «Талибан» во главе с Усамой бен Ладеном и боснийские сербы, но наиболее яркий образ врага был создан им в период «Холодной войны» из Советского Союза.
Подобным образом связана с капитализмом и автоматизация. Достижения научно-технического прогресса (НТП) позволяют автоматизировать все больше рабочих мест. Однако капитализм вступает с прогрессом в диалектическое противоречие, разрешить которое можно несколькими способами.
Во-первых, это замедление темпов НТП. Наиболее наглядным примером является освоение космоса. Последний полет на Луну был совершен американцами почти 50 лет назад. С тех пор подобные достижения считаются «нерентабельными», хотя развитие современных технологий и техники давно опередило уровень 1970-х годов. Любопытно, что появление первой субглобальной компьютерной сети ARPANET относится к тому же периоду, что и высадка на Луну. Строго говоря, за полвека не произошло ни одного качественного скачка в развитии науки и жизни человечества!
Во-вторых, обостряется конкуренция ручного труда с машинным: чем ниже становится стоимость автоматизированного производства, тем выгоднее использовать стремительно дешевеющий труд человека в качестве его замены. Таким образом, капитализм, вопреки представлениям левых об освободительном потенциале автоматизированного производства, наоборот расширил применение ручного труда, при этом снизив его стоимость.
В-третьих, стремясь сократить численность «резервной армии труда», капитализм превращается в некоторое противопоставление самому себе – в квазифеодальную систему, формирующую миллионы бесполезных и бессмысленных рабочих мест (например, большинство менеджерских должностей). Такие работы, которые сами пролетарии считают бессмысленными, Гребер называет «бредовыми». В конечном счете, искажение ценности работы служит увеличению конкурентности на рынке труда и, в конечном итоге, к снижению стоимости рабочей силы.
Другая проблема современной транснациональной экономики – отсутствие новых рынков сбыта. Как известно, капитализм развивается экстенсивно, свою жизнедеятельность он поддерживает через открытие и переоткрытие рынков. В настоящее время определенный потенциал для развития еще есть: это слаборазвитая Африка, население которой к концу XXI века увеличится вдвое. Есть и другие возможности: освоение космоса, высокоэкологичное производство и электроэнергетика. Возможно, свою лепту в расширение рынков внесет и НТП, предоставив дополнительные возможности для реорганизации производства, требующего все больше мощностей. Однако этот процесс, как было показано ранее, умышленно замедляется. Богатый Север уже перенасыщен самыми современными технологиями и товарами. Вероятно, XXI век будет «битвой за Юг» – в первую очередь, за Африку. Это уже хорошо видно на примере Африки, восточные рынки которой уже вовсю осваиваются Китаем. Кроме того, еще очень велика степень ненасыщенности рынков Китая и Индии (остроумно называемых Валлерстайном «Киндией»)[7]. В свою очередь, перенасыщение рынков Севера может вызвать самые масштабные в истории человечества экономические кризисы, за которыми последует либо масштабная перестройка экономической и финансовой сферы, либо настолько страшная безработица, что для простых людей произойдет сближение уровня жизни и благополучия с уровнем Юга. Следствием капиталистического глобализма станет не утопия всеобщего благосостояния, а антиутопия всеобщей бедности.
Радикальные кибернетические теории уверяют нас, что кибернетизация, в том числе развитие Интернета, могут стать средством освобождения общества. Их аргументация строится на том, что всемирная Сеть, в которой все её участники представлены в виде абстрактных пользователей, в значительной степени стирает половозрастные или имущественные различия, имеющиеся между ними в реальной жизни. И все-таки данный подход лишь маскирует классовые различия, но не стирает их [5]. Анархисты считают Интернет примером саморегулирующейся системы, полагая возможным перенести эту модель на социально-экономическую организацию общества. Однако это невозможно, потому что классовые различия в реальной жизни существуют и (еще долго) будут существовать. Поскольку Интернет является только подобием других саморегулирующихся капиталистических систем, вроде того же рынка, преодолеть классовые противоречия с помощью такой «модели» вряд ли будет возможно, ведь Интернет – всего лишь инструмент коммуникации, воспроизводящий иерархическую структуру самого общества.
Углубляется экологический кризис, который мало кто уже может отрицать. Согласно всем прогнозам, если не к середине, то к концу XXI века нас ждет полномасштабная экологическая и гуманитарная катастрофа, связанная в том числе и с проблемой перенаселения. Единственной альтернативой подобной ситуации является наднациональное объединение всех стран мира для того, чтобы создать единую стратегию преодоления природной катастрофы, а также задать направление развития науки, возможно, сосредоточив усилия на освоении космоса или Антарктиды. В существующей системе национальных государств такое кажется маловероятным (вспомним, например, выход США из Парижских соглашений). Экологический кризис, как утверждал Валлерстайн, сулит капитализму серьезные проблемы из-за необходимости интернализации издержек, поскольку изначально капитализм получает прибыль благодаря отказу от частичного их возмещения [7]. Однако транснациональные корпорации – главные виновники загрязнения окружающей среды – как ни парадоксально, могут выступать крупнейшими спонсорами некоммерческих экологических организаций. Например, компания Coca Cola, чье производство является крупнейшим источником пластиковых отходов (тут ей уступают даже такие монстры как Nestle, PepsiCo и Mondelez International вместе взятые[8]), активно эксплуатирует экологическую повестку, предоставляя благотворительные гранты через фонд The Coca-Cola Foundation различным зеленым инициативам [9]. Таким образом, вместо того, чтобы перейти к производству экологичной тары, капитал увеличивает число эксплуатируемых рабочих мест за счет интеграции с зеленой отраслью экономики. Поэтому такое будущее, в котором явное господство в сфере экологии будет принадлежать одной или нескольким ТНК, отнюдь не кажется невозможным.
Распространение ультраправых и шовинистических идей идет рука об руку с усложнением самого капитализма. Эссенциальной социальной сущностью современного капитализма считается отказ от любой идеологии, переход к мультикультурному, толерантному, «рациональному» неолиберальному обществу. Но жизнь без идеологии невозможна, поскольку любой «рациональный» отказ от нее немедленно порождает «нерациональные» сопротивляющиеся идеологии (да и сам он, строго говоря, оказывается идеологически обоснованным). Подобно тому, как после воцарения Танатоса с новой силой пробуждается Эрос [10], завершая цикл господство – восстание – господство, получают распространение и витальные ультраправые и фундаменталистские группировки. Как мы видим, они не просто создаются капиталистической системой, но являются ее неотъемлемым спутником и следствием [11]. Возможно, в этом кроется причина того, что в обществе не получили широкого распространения не менее витальные левые идеи.
В противовес предсказаниям Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории», марксист Иммануил Валлерстайн в 1995 г. предрек «конец либерализма», поскольку, по его мнению, после падения Берлинской стены пропала какая-либо необходимость в «либерально-социалистической» экономической модели. Модель социального государства подвергается демонтажу, поскольку капитализму, устранившему своего главного конкурента в лице социалистической альтернативы, больше не нужно «либеральное» слияние с социал-демократией. Потому, как уверяет Валлерстайн, будущее стоит не за пытающимися захватить политическую власть «старыми левыми» или национально-освободительными движениями, а за негосударственными интерсекциональными формами объединения против капиталистического угнетения. Он указывает на необходимость одновременной борьбы с угнетением во всех дискриминируемых группах.
Однако с 1995 года многое изменилось. В чем-то Валлерстайн оказался прав: интерсекциональные феминистские и антирасистские взгляды действительно получили большое распространение, а современные национально-освободительные движения, наподобие боливийского или венесуэльского, терпят крах. Неолиберальной гегемония способна интегрироваться с самыми разными течениями, оставаясь в то же время резко антигосударственной [13]. А новые левые, квазилевые и «условно левые» движения и организации («Оккупай Уолл-стрит», MeToo, «Подемос», а теперь еще и, например, лейбористская партия в Великобритании), появление которых предсказал Валлерстайн, были слишком привержены нормам неолиберального права и правоприменения, что изначально делает их неспособными стать серьезной политической силой [14]. В этом смысле, конечно, борьба за победу социализма в «одной, отдельно взятой стране» на фоне разрушения самого института государственности действительно выглядит бесперспективной.
Более того, интеграция в неолиберальный дискурс делает активистов освободительных движений его соучастниками. По мнению Марка Фишер, такой конформизм придаёт капиталистической системе Символическое значение освобождения, подменяющее и дополняющее Действительное значение. Суть этой подмены выражается в интерсекциональном угнетении [15]. Идеология стран развитого Центра сведена к инфантильному «я хочу», помноженному на репрессивную толерантность [6]. В этом царстве Танатоса не остается ни одного возможного варианта для развития [16]. Как остроумно заметил по этому поводу тот же Фишер, «в ситуации, в которой ничего не может произойти, внезапно снова возможным становится все что угодно» [15].
Система самоидентификации социума (социальных групп, индивидуумов), согласно Жижеку, делится на «конкретную» и «абстрактную». «Конкретная» общность присуща группе или индивидууму изначально, «абстрактная» же формируется через вторичную социализацию и, в конце концов, поглощает «конкретную», инкорпорируя ее как вспомогательную. Так, например, в докапиталистическом мире «конкретной» общностью являлось положение человека в семье, «абстрактной» же – профессия и общественный статус. «Абстрактная» общность инкорпорировала «конкретную», превращая, допустим, «сына» в «сына ремесленника», а позже в «главу семьи». При этом «абстрактная» форма находится в постоянной борьбе с «конкретной» за контроль над первичной самоидентификацией человека.
В наше время роль «абстрактной» самоидентификации занимает национальное государство, а «конкретной» – как раз противопоставленная государству социальная группа (ЛГБТ+, неонацисты, анархисты, «Мужское государство» и т.д.). Однако институт национального государства потихоньку отмирает. Возможно, нас ждет еще один этап замещения самоидентификаций: «абстрактной» – с государства на транснациональные корпорации или квазифашистский Китай, а «конкретной» – с социальной группы на трудовую роль одинокой шестеренки в системе производства, потребления, существования и уничтожения. Утверждение такого посткапиталистического сценария может привести не только к полному отчуждению труда [17], но и отдыха, социальной роли и, возможно, в конечном итоге – семьи. И тогда мы без тени сомнения сможем утверждать, что наш мир всегда стремился подражать антиутопии Олдоса Хаксли. Надеждой остается прямо-таки невыносимая фрустрация, которая должна сопровождать этот процесс.
[1] Гребер Д. Бредовые работы. М., 2020. 500 с.
[2] Гребер называет такие кризисы «долговыми».
[3] Гребер Д. Долг: первые 5000 лет истории. М., 2011. 528 с.
[4] Гребер Д. Бредовые работы…
[5] См. классификацию «бредовых работ» по Греберу [1]
[6] Делез Ж. Post Scriptum к обществам контроля. СПб., 2004. 308 с.
[7] Хардт М., Негри А., Империя. М., 2004. 434 с.
[8] «Сама экономика как дисциплина возникла из моральной философии (Адам Смит был профессором моральной философии), а моральная философия, в свою очередь, изначально была ветвью теологии. Некоторые исходно теологические представления о труде настолько общеприняты, что их стало просто невозможно поставить под сомнение. Стало невозможно утверждать, что трудолюбивые люди, вообще говоря, не достойны восхищения вне зависимости от того, какую работу они столь усердно выполняют» [1].
[9] Жижек С. Правые формируют повестку дня. [Электронный ресурс] URL: http://bit.ly/2YPJ5oF
[10] Маркузе Г. Критическая теория общества. М., 2011. 384 с.
[11] Жижек С. Правые формируют повестку дня…
[12] Класс людей, занимающих высокооплачиваемые стабильные должности, например,топ-менеджеров. Подробнее см. Г. Стэндинг «Прекариат: новый опасный класс».
[13] Жижек С. Правые формируют повестку дня…
[14] Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2004. 368 с.
[15] Жижек С. Правые формируют повестку дня…
[16] Парижское соглашение — соглашение в
рамках Рамочной конвенции ООН об изменении климата, регулирующее меры по
снижению содержания углекислого газа в атмосфере с 2020 года.
[17] Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2004. 368 с.
[18] COCA-COLA NAMED MOST POLLUTING BRAND IN GLOBAL AUDIT OF PLASTIC WASTE [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/39D5dc5
[19] 2017 Giving Back Update: Caring for People and Communities [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/2MRDuLG
[20] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. М., 2003. 528 с.
[21] Жижек С. Мультикультурализм. СПб., 2005. 156 с.
[22] Фуко М. Рождение биополитики. М., 2010. 448 с.
[23] Срничек Н. Изобретая будущее: посткапитализм и мир без труда. М., 2019. 336 с.
[24] Фишер М. Капиталистический реализм [Электронный ресурс] URL: http://bit.ly/3aDbRhZ
[25] Маркузе Г. Критическая теория общества…
[26] Жижек С. Накануне Господина. Сотрясая рамки. М., 2014. 280 с.
[27] Фишер М. Указ. соч.
[28] Г. Маркузе. Одномерный человек [Электронный ресурс] URL: http://bit.ly/3aELlEL