Закладывая основы: вклад Прудона в анархистскую экономику
Оригинал статьи: McKay I. Laying the Foundations: Proudhon’s Contribution to Anarchist Economics // The Accumulation of Freedom: Writings on Anarchist Economics. Oakland, Edinburgh, Baltimore, 2012. P. 64-78.
Любой, обрисовывая позитивное видение либертарной экономики, несомненно, включит такие черты как совместное владение землей, социализация промышленности, самоуправление рабочих на производствах и союзы рабочих советов. Подобное видение можно найти в работах таких известных революционных анархистов как Михаил Бакунин, Петр Кропоткин и Рудольф Роккер.
Мало известно то, что данные идеи можно обнаружить в работах Пьера-Жозефа Прудона (1809-1865), первого человека, который гордо провозгласил себя анархистом, и, следовательно, считается основоположником анархизма как социально-экономической теории: «земля необходима для нашего существования, — следовательно, она должна быть общей»; «весь накопленный капитал является общественной собственностью, никто не может быть его исключительным собственником»; «демократически организованные союзы трудящихся»; «промышленная демократия»; «широкое объединение предприятий и обществ, вплетенных в общую ткань демократической и социальной республики»; «сельскохозяйственно-промышленная федерация».
Как и более поздние представители анархизма, Прудон отвергал двойное зло капитализма («монополию и её последствия») и национализацию («эксплуатацию государством») в пользу «решения, основанного на равенстве, — другими словами, организации труда, предполагающей отрицание политической экономии и конец собственности». Это понимание, начиная с 1846 года, лежит в основе анархизма.
Следует пояснить, что термин «анархистская экономика» содержит два взаимосвязанных концепта. Один из них — анархистская критика капитализма, другой — соображения о том, как будет функционировать экономика анархизма. И тот, и другой взаимосвязаны. То, что мы противопоставляем капитализму, должно быть отражено в нашем представлении о либертарной экономике точно так же, как наши надежды и мечты о свободном обществе будут определять основы нашего анализа существующей системы. Оба должны быть поняты как неотъемлемые части друг друга.
Эту двойственную перспективу можно найти в идеях Прудона. Здесь я обрисую обе стороны анархистской экономики французского мыслителя, показав как его критика собственности способствовала позитивному видению либертарного социализма и наоборот. В ходе рассмотрения я пролью свет на личность анархистского мыслителя, который больше известен несколькими цитатами, но не существенным вкладом как в критику капитализма, так и в наше представление об анархизме.
ЧТО ТАКОЕ СОБСТВЕННОСТЬ?
Слава и влияние пришли к Прудону в 1848 г., когда он написал работу «Что такое собственность?», ответив: «кража». Эта книга содержит резкую критику частной собственности, а также заметки о новом, свободном обществе: анархии. Отвергая капитализм и (авторитарный) коммунизм, Прудон призывает к «синтезу коммунизма и собственности», к «союзу», который «даст нам истинную форму человеческой общности [...] Эту третью форму общества мы назовем свободой».
Прудоновская критика опиралась на две ключевые идеи. Во-первых, собственность позволяла владельцу эксплуатировать потребителя («собственность — это кража»). Во-вторых, собственность создала угнетающие социальные отношения между ними («собственность есть деспотизм»). Здесь видна четкая взаимосвязь, так как собственность создает отношения угнетения, допускающие эксплуатацию, а присвоение нашего общего наследия меньшинством не оставляет никакой альтернативы, кроме как согласиться с подобным господством и позволить собственнику присваивать результаты своего труда.
Гений Прудона и сила его критики в том, что он взял на себя всю ответственность за оправдание собственности и показал, что логически она может быть использована в борьбе с самим институтом собственности.
Заявляя о том, что собственность является естественным правом, он объяснял, что суть этого права заключается в его универсальности, и что частная собственность гарантирует, что это право не может быть распространено на всех. Тем, кто утверждал, что собственность необходима для обеспечения свободы, Прудон справедливо возражал, что «если свобода человека священна, то она одинаково священна для всех индивидов; что если ему нужна собственность для жизнеобеспечения, то присвоение материальных благ равно необходимо для всех». Относительно утверждения о том, что труд создал собственность, он отмечал, что большинство людей не владеет собственностью для труда и продуктами подобного труда пользуются капиталисты и землевладельцы, а не рабочие, которые их создали. Что касается владения, он утверждал, что большинство собственников не используют полностью собственность, которой они владеют, в то время как те, кто реально её использует, не владеют ею.
Прудон показал, что защитникам собственности приходится выбирать между личным интересом и принципами, между лицемерием и логикой. Если первоначальное присвоение ресурсов является правильным (независимо от обоснования причин), то, по той же самой причине, для последующих поколений справедливым будет отмена частной собственности в пользу системы, уважающей свободу всех, а не немногих. («Если есть равное право на жизнь, равное право на труд, то право на использование тоже»). Это означает, что «те, кто не владеет сегодня, являются собственниками по тому же принципу, что и те, кто владеет; но вместо того, чтобы делать вывод о том, что собственность должна быть поделена между всеми, я требую во имя общей безопасности ее полного упразднения».
Собственность способствует созданию авторитарных общественных отношений и эксплуатации. Для Прудона представление о том, что рабочие свободны, в то время как капитализм вынуждает их искать работу, было явно ложным. Он прекрасно осознавал, что при таких условиях собственность «разрушает равенство посредством права на отчуждение и получения прибыли, а свободу — деспотизмом». Наблюдается «полная тождественность грабежу» и рабочий «продает и отказывается от своей свободы» в пользу собственника. Анархия была «отсутствием господина, суверена», в то время как «собственник» являлся «синонимом» «суверена», поскольку он «навязывает свою волю в качестве закона и не терпит ни возражений, ни контроля». Таким образом, «собственность — это деспотизм», ведь «каждый собственник является суверенным господином в пределах своей собственности», и поэтому свобода и собственность несовместимы.
Если мы действительно стремимся к свободе для всех, возникает острая необходимость уничтожить собственность и угнетающие общественные отношения, порожденные ею. С появлением наемных рабочих и арендаторов собственность превратилась в «право использовать [что-то] трудом соседа», что привело к «эксплуатации человека человеком», теперь чтобы «жить как собственник или потреблять, не производя, необходимо, жить за счет труда другого». Еще задолго до Маркса, Прудон утверждал, что рабочие производят большую стоимость, чем получают в виде платы за труд: «Кто трудится, тот становится собственником … И когда я говорю «собственник», я не имею в виду просто (как это делают наши лицемерные экономисты) владельцев своего пособия, своей повременной и сдельной заработной платы, — я имею в виду владельца созданной им стоимости, от которой прибыль получает только хозяин. … Рабочий сохраняет, даже после получения своей зарплаты, естественное право на вещь, произведенную им».
Капиталист также несправедливо присваивает себе прибавочную стоимость (так называемую «коллективную силу»), произведенную совместными усилиями: «Силе в тысячу человек, работающей двадцать дней, была выплачена та же заработная плата, что и могла была быть выплачена одному за пятьдесят лет работы; однако эта сила из одной тысячи человек сделала за двадцать дней то, что не мог бы сделать ни один человек, пусть бы он трудился миллион столетий. Можно ли считать обмен справедливым? Еще раз, нет; когда вы оплачиваете все индивидуальные силы, коллективная сила все еще должна быть оплачена... которой вы несправедливо пользуетесь».
Собственность означала, что «другой должен выполнять работу, пока [собственник] изымает продукт». Итак, «свободный рабочий производит десять единиц товара; собственник же думает, что для него он произведет двенадцать», и поэтому, чтобы «соответствовать логике частной собственности, рабочий должен прежд всего производить сверх своих потребностей». Неудивительно, что «собственность — это кража!»
Его классическая работа не ограничивалась критикой, но и очерчивала контуры анархистской экономики. Собственность будет обобществлена, поскольку «земля не может быть присвоена» и «весь капитал, материальный или интеллектуальный, являющийся результатом коллективного труда, следовательно, есть коллективная собственность». Люди «являются владельцами результатов своего труда и никто не является собственником средств производства». Поэтому «право на результат труда является исключительным», в то время как «право на средства производства является общим». Контроль рабочими должен преобладать, так как управленцы «должны быть выбраны из числа рабочих самими рабочими и должны осуществлять условия избрания. То же самое и со всеми общественными институтами, будь то административные или учредительными. Итак, будь то на земле или в промышленности, Прудон видел целью создание общества «владельцев без хозяев».
В 1849 году Прудоном были написаны вторые мемуары («Письмо М. Бланки»), в которых он прояснил некоторые вопросы, поднятые в первых мемуарах, а также ответил своим критикам. Он снова выступил за обобществление собственности и право на использование «богатства, производимого деятельностью всех, благодаря самому факту создания коллективного богатства, использование которого, как и использование земли, должно быть распределено, но которое как собственность остается неделимым». Прудон стремился «свести» собственность «к праву владения» и «организации производства, объединения рабочих» с целью «широкого применения принципа коллективного производства». Он называл это «неприсвоение орудий труда» «уничтожением собственности». Таким образом, использование права на коллективную собственность вытесняет само право собственности, что гарантирует отдельным лицам или группам контроль над результатами своего труда, сам труд и использование средств производства. Короче говоря: «я выступаю в защиту эмансипации пролетариата, за объединение рабочих».
РЕШЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ПРОБЛЕМЫ
Прудон сконцентрировался в своей работе 1840-х гг. преимущественно на критическом анализе, хотя уже в ней появляются проблески его видения либертарного социализма. Февральская революция 1848 года дала ему возможность развить положительные теории анархистской экономики и политики, рассматривая, как и всегда, эти категории с точки зрения либертарных начал, что он и сделал в первой работе, написанной после революции, в итоге сформулировав «Решение социальной проблемы». Следующее противоречие требовало разрешения, как он правильно предсказал, «или собственность победит Республику, или Республика возьмет вверх над собственностью».
Он подчеркивал, что для того, чтобы революция была перманентной, необходимо отвергнуть просто политические изменения ради экономической трансформации. Он без устали твердил о том, что «Временные комитеты должны быть созданы для организации сложного процесса обмена, кредитования и торговли между рабочими» и «поддержки связи с подобными комитетами» по всей Франции, чтобы «создать орган представительства пролетариата <...> в противовес представительству буржуазии». Таким образом, «новое общество [будет] основано в сердце старого общества», созданное только «снизу», так как «организация труда не должна исходить от власть имущих; это должно происходить спонтанно».
Этих целей можно было достигнуть с помощью «Народного банка». Его задача заключалась в том, чтобы «организовать кредитование демократическим путем»: подобная «организация кредитования» задумывалась как способ достижения такой организации труда, при которой обобществленный кредит производил бы обобществленную собственность. Таким образом, «Банк обмена представляет собой организацию, являющуюся величайшим трудовым благом» и позволяет «новой форме общества сформироваться и реализоваться среди рабочих».
Примечательно, что он связывал свои идеи с самостоятельной деятельностью рабочего класса, происходившей вокруг него, указывая на тех рабочих, которые «организовали кредитование между собой», и на «трудовые союзы», которые в «стихийном действии» поняли, что «организация кредита и организация труда составляют единое тело». Преобразовав и то, и другое, рабочие «вскоре должны снова вырвать отчужденный капитал посредством своей организации и конкуренции». Банки взаимопомощи должны поддерживать «все усилия рабочих союзов и организаций», чтобы «закрепить производство за народом, хотя оно всегда остается и должно оставаться свободным». Рабочий контроль «должен сделать из каждого гражданина одновременно и в равной степени и капиталиста, и рабочего, и профессионала или художника», и именно это станет «основополагающим принципом новой экономики, полной надежд и утешения для рабочего <...> но одновременно этот принцип таит в себе ужас для паразитизма и для орудий паразитизма, который видит сведенной на нет его знаменитую формулу: капитал, труд, талант!»
Прудон старался выстраивать свои аргументы не на абстрактных идеологемах, а из реальной политической практики, которую он видел вокруг себя. Он был прекрасно осведомлен о том, что банки выдавали кредиты и таким образом увеличивали денежную массу в ответ на рыночный спрос. Следовательно, его можно назвать одним из первых приверженцев теории эндогенной денежной массы. Он признавал, что денежная экономика с развитой банковской и кредитной системой работает принципиально иначе, чем экономика обмена, как предполагалось большинством экономистов. Он видел, что доходы от собственности нарушают аксиому, согласно которой продукты обмениваются на продукты и при этом ничье долевое участие в обмене, требующее платы, не принесено в жертву, так как именной богатей «дает взаймы... и поэтому этот заем не ухудшит его положения; он одалживает по причине того, что он сам не нуждается в кредите, будучи и без того достаточно обеспеченным капиталом». Исходя из экономических и этических соображений, мы «должны уничтожить королевскую власть золота; мы должны «присвоить» звонкую монету, создавая продукты труда уже обеспеченные деньгами».
Стоит подчеркнуть, что в современной экономике ни кредит, ни деньги не обеспечены золотом. Так что Прудон был действительно прав, когда высмеивал буржуазную политическую экономию за убежденность в том, что «идея упразднения наличных денег была в высшей степени абсурдна, настолько же абсурдна, как и возможность помыслить отмену собственности!» Правда, лишь частично, так как кредит не был присвоен через банк взаимопомощи для достижения организации труда.
Несмотря на все рассуждения об «организации кредита», обобществление собственности и организация труда оставались его целями, а банк взаимопомощи как средство для достижения их. В декабре 1849 года он гневно отрицал, что выступал в защиту «индивидуальной собственности и не-организации средств производства», категорически заявляя, что «ничего подобного не было написано или сказано» им и «сто раз доказывал обратное». Он «отрицал все виды частного владения» и объяснял это своей верой «в порядок, при котором средства производства перестанут присваиваться и станут общими». Годом ранее он публично представил свои воззрения в манифесте: «Согласно закону об ассоциациях, передача богатства неприменима к орудиям труда, поэтому они не могут стать причиной неравенства <…> Мы — социалисты <...> во всеобщем объединении заявляем, что собственность на землю и средства производства является общественной собственностью. <…> Мы хотим передать шахты, каналы, железные дороги демократически организованным рабочим союзам. <…> Мы хотим, чтобы эти союзы стали образцом устройства и для сельского хозяйства, и для промышленности, и торговли; новаторская сущность этого обширного объединения товариществ и сообществ вплетена в общую ткань демократической и социальной Республики».
Так, во время Парижской коммуны 1871 года подобная «организация рабочей взаимной солидарности» должна была реализовываться за счет избранных делегатов, которых сами избиратели могли «отозвать и отправить в отставку», поскольку «императивный мандат и постоянный отзыв являются наиболее прямыми и неоспоримыми инструментами реализации электорального принципа». Подобно Коммуне, любое собрание будет «осуществлять исполнительную власть только тем путем, каким оно осуществляет законодательную власть посредством совместных обсуждений и голосования», и реализовываться эта власть будет «через организацию своих комитетов».
На протяжении всего революционного периода мы наблюдаем взаимодействие между критикой и воззрениями, взаимодополняющими друг друга. При капитализме «рабочий без собственности, без капитала, без работы нанимается [капиталистом], который дает ему работу и забирает продукт его труда», и его заработная плата не равна по цене производимой им продукции. «В обществе взаимного обмена», однако, «обе функции» рабочего и капиталиста «становятся равными и неотделимыми в лице каждого рабочего», и поэтому он «один получает произведенную прибыль» и «излишки», которые сам создал.
ГЛАВНАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ
За бурную деятельность Прудона во время революции стали очернять правые, и в итоге он оказался под стражей по ложным обвинениям. В тюрьме он написал другую классическую работу о либертарной политике — «Общая идея революции XIX века» (1851 г.). К ней Прудон подошел как к конструктивному обобщению социальных изменений, ставшему своеобразным позитивным дополнением к критике 1846 года.
Замысел этой работы был довольно скромен: «Эксплуатация капиталистами и землевладельцами должна быть прекращена повсеместно, наемный труд упразднен, должен быть гарантирован равный и справедливый обмен». «Организация кредита» и «лишение возможности приумножать деньги» — основные принципы, рассмотренные в его работе, были лишь частью серии реформ, включавшей «ограничение собственности» и «создание рабочих товариществ». Прудон, вопреки марксистским мифам, не преследовал цели просто отменить процентную ставку, он стремился упразднить извлечение прибавочной стоимости из труда рабочих во всех его формах.
Обобществление по-прежнему играло ключевую роль в его видении свободного общества, и Прудон предложил различные способы его достижения. Арендные платежи должны быть «переосмыслены в качестве постепенного расчета за приобретение» использованного ресурса, и как только конкретная собственность «оплачена в полном объеме, она полностью возвращается во владение коммуны». В отношении жилья такие выплаты должны привести к «пропорциональному безраздельному участию во владении домом, где проживают, и всех тех зданий, что возведены для получения ренты и служат жильем для граждан». Таким образом, земля и жилье становятся обобществленной собственностью, так как она «оплачена и передана в ведение коммунальной администрации» для «ремонтов, управления и содержания зданий, а также для строительства новых сооружений, что предполагает взаимодействие коммун с товариществами каменщиков или строительными рабочими союзами».
Прудон уделил немало внимания обоснованию важности союзов (но при этом атакуя централизованные государственных ассоциации). Либо, утверждал он, рабочий «будет просто служащим у собственника-капиталиста-предпринимателя; или он будет участвовать в <...> хозяйствовании, иметь голос в совете, одним словом, он станет плоть от плоти самого союза». При капитализме «рабочий — подчиненный, эксплуатируемый: его постоянное состояние — это подчинение и бедность». При либертарном социализме «он восстанавливает свое достоинство человека и гражданина, он может стремиться к комфорту, он становится частью производственной организации, в которой ранее был рабом <...> он — часть суверенной власти, в которой ранее был всего лишь объектом». Без объединения в союзы люди «остались бы связаны как подчиненные и начальники, за чем последовали две промышленные касты господ и наемных рабочих, что противоречит свободному и демократическому обществу».
Короче говоря, «все рабочие должны объединяться, поскольку коллективная сила и разделение труда существуют повсюду, даже в незначительной степени», и поэтому «в мире безнравственности, тирании и воровства, на мой взгляд, объединение абсолютно необходимо и правильно». В противном случае капиталисты продолжили бы «расхищать тела и души наемных рабочих», что было бы «нарушением прав общества, оскорблением человеческого достоинства и личности».
Примечательно, что его практические предложения по самоуправлению на рабочем месте картографически точно соответствуют его предыдущим доводам (особенно его комментариям 1846 года). Таким образом, «каждый индивид, занятый в союзе трудящихся ... имеет безраздельную долю в имуществе компании», что определяет его «право занимать любую должность», в то время как «все должности являются выборными и по закону подлежат утверждению членами общества». Заработная плата должны быть равна выработке продукции, поскольку «каждый член общества участвует в прибылях и убытках компании пропорционально своему труду» и «коллективная сила, которая является продуктом сообщества, перестает быть источником прибыли для небольшого числа руководителей и спекулянтов: она становится достоянием всех рабочих». Таким образом, возникает новая форма экономической организации, основанной на «сотрудничестве всех, кто принимает участие в коллективном труде», с «равными условиями для всех».
Коммунальные службы должны находиться под «началом коммун и департаментов», состоящих из «рабочих товариществ, <...> выполняющих необходимую работу». Эта децентрализация, «прямая суверенная инициатива местных сообществ в организации принадлежащих им общественных производств, является следствием демократических принципов и свободного соглашения».
Этот союзный социализм был бы всеобщим, потому что «не будет больше никаких национальностей, никаких отечеств в политическом смысле этих слов: все это будет означать лишь место рождения. Какой бы расы и цвета кожи не был человек, он, прежде всего, — уроженец вселенной; он повсюду обладает правами гражданина».