ЖИВАЯ ИСТОРИЯ ЭНЕРГЕТИКИ: Уголь Российской империи, 1722–1917
Говоря об энергетике, мы обычно подразумеваем нефть и газ, атомные и гидроэлектростанции. Но еще совсем недавно главной движущей силой промышленности и транспорта был каменный уголь. Даже сейчас на уголь приходится около 36% мировой электрогенерации! Так почему бы не заглянуть в историю?!
«По ценности и своему значению первое место между ископаемыми принадлежит каменным углям. Они составляют прямое питательное средство всей промышленности». / Дмитрий МЕНДЕЛЕЕВ, русский ученый-энциклопедист /
Дата официального начала угледобычи в России известна абсолютно точно – это 7 декабря 1722 года, когда Пётр I подписал указ «О приискании на Дону и в Воронежской губернии каменного угля и руд». И это не было пустой царской прихотью – каменный уголь требовался для кузнечного и железоделательного производства, и России срочно нужна была замена покупавшимся за золото заграничным углям.
Хотя угольком Пётр заинтересовался еще раньше – в 1696 году, при возвращении из Азовского похода, царь в районе нынешнего города Шахты осмотрел образцы местного угля. И осенью 1721-го заведовавшая горным производством Берг-коллегия отправила на Дон опытного рудознатца подьячего Григория Капустина – с задачей отыскать «земляное угольё». В нижнем течении реки Северский Донец Капустин обнаружил уголь, залегающий обширными пластами. Так был открыт Донецкий угольный бассейн – которому суждено было стать основным источником русского угля.
Но качественный уголь с 1715 года завозили из Англии с Голландией, и до конца XVIII столетия своя угледобыча оставалась мизерной. Лишь в 1790-м начались поставки донецкого угля с казенных разработок. В 1722-м был открыт Подмосковный угольный бассейн, в 1783-м каменноугольные залежи обнаружили и на Урале. Вот только от открытия угольных месторождений и до начала их освоения проходили десятилетия.
При этом в Западной Европе добыча угля стремительно росла – с конца XVIII столетия в промышленности всё шире применялись паровые машины, чугун выплавляли с помощью каменного угля. А на российском Урале, с главными металлургическими заводами, металл по-прежнему плавили на древесном угле, а топливом для немногих паровых машин служили дрова или привозной уголь.
Но с 1840-х донбасский антрацит стали закупать для Черноморского и Азовского пароходств, где он успешно конкурировал с английским каменным углем. И по сравнению с 1830 годом угледобыча в Донбассе к 1860-му возросла десятикратно – до 98 000 тонн.
Потребность в угле увеличивалась, потому что на юге страны строились новые железные дороги, заводы и фабрики. В 1872 году был пущен огромный металлургический завод Джона Хьюза (рабочий поселок рядом с ним прозвали Юзовкой, ныне это Донецк), работавший на местном коксе. В 1887-м заработал Александровский металлургический завод, а к 1913-му на юге России работали 17 крупных чугунолитейных заводов.
С 1860 по 1900 год общероссийская добыча угля выросла стократно, со 121 000 до 12 млн тонн. Но всё же министр финансов Витте в докладе Николаю II тревожно констатировал: «Потребление каменного угля в России на одного жителя в 7 раз меньше, чем во Франции, в 20–22 раза ниже Германии, в 26 раз ниже Бельгии и в 34 раза ниже Британии».
Скажем так: Российская империя, раскинувшаяся на богатых минеральными ресурсами просторах Евразии, отличалась своеобразием энергетики. В ведущих западных странах уголь обеспечил промышленный рост второй половины XIX века. Но с Россией случилось иначе…
«Позже всех остальных наций к разработке каменного угля приступила Россия. Разработка ею каменного угля в сравнении с другими странами ничтожна», – писал в 1898-м исследователь угольной промышленности Александр Радциг. Но объяснялось это… конкуренцией угля с нефтью. К XX столетию Россия стала крупнейшим нефтедобытчиком мира. В изобилии имевшаяся – благодаря Бакинским нефтепромыслам – нефть была богата тяжелыми фракциями, при ее перегонке в «осветительное масло» (керосин) получалось 60–70% «нефтяных остатков» – мазута. И мазут применялся как дешевое топливо для паровых котлов, восполняя нехватку качественного угля. В 1900 году на железных дорогах на нефтетопливо приходилось 40,5%, тогда как на уголь – 35,2%.
Нефть и нефтяные остатки, сгоравшие под котлами паровых машин, стали непреодолимым барьером на пути разработки угольных районов. К 1914 году доля Подмосковного бассейна в угледобыче страны упала в 25 раз, он терял позиции в топливном снабжении предприятий Московского района и железных дорог. И дело не только в невысоком качестве подмосковного угля – просто как промышленное топливо всё больше использовались нефтяные остатки. Например, в 1896-м нефтетоплива в Москву было завезено 220 000 тонн, а каменного угля не более 170 000 – при том что местный уголь не требовал дальних перевозок. Подмосковный угольный бассейн не выдержал конкуренции – как шутили современники, произошло «дружеское удушение нефтью».
Россия вступила в XX столетие, прочно заняв место в десятке наиболее развитых стран мира. Но уже 1900–1908 годы отметились экономическим кризисом и падением добычи в Донецком и Подмосковном бассейнах. При этом на Урале и в Сибири после пуска Великой Сибирской магистрали – Транссиба – добыча ощутимо возросла. Для новой железной дороги угля требовалось всё больше, а кузнецкое и иркутское топливо обходилось дешевле. Например, в 1902-м тонна «паровозного» уральского угля стоила 3 рубля 97 копеек, тогда как донецкий уголёк обходился в 6 руб. 41 коп.
Что до условий труда и жизни шахтеров, то в 1892-м Викентий Вересаев в очерках о Юзовке писал: «Безобразные здания шахт, ряды рабочих землянок, удушливый запах каменноугольного дыма; от зданий шахт под высокими деревянными эстакадами тянутся громадные отвалы угля и пустой породы. Черная земля, черные дороги... На всем руднике – ни одного деревца, ни одного кустика; нет ни пруда, ни ручейка. Кругом, докуда глаз хватает, – однообразная, выжженная солнцем степь».
Впрочем, писатель слегка лукавил... Да, условия в Донбассе поначалу были крайне тяжелыми – но не выдерживали в основном иностранцы. Например, еще осенью 1860-го туда приехали 500 горняков из немецкой Вестфалии. Они высадились под Новочеркасском и в праздничных костюмах, с флагами и под музыку оркестра направились пешком в Грушевский район, тогда первый в России по угледобыче. Трудиться немцы собирались на образцовых антрацитовых шахтах – но убогие землянки и полуоткрытые шахты с оборудованием на конной тяге так их ошарашили, что они попросту сбежали обратно в Германию. А в 1869-м с Джоном Хьюзом из Англии для возведения завода и организации работы на шахтах приехали 70 опытных рабочих. Платили им неслыханные по тем временам 80 руб. в месяц, но первая же холодная зима оказалась для англичан невыносимой, да и они переняли от русских рабочих пристрастие и к крепким выражениям, и к столь же крепким напиткам. В итоге через год с Хьюзом остались только трое соотечественников. Тем не менее уже в 1884-м из 5500 человек населения Юзовки 300 были иностранцами!
Зарплата в Донбассе всегда была выше среднероссийской: с 1880-х шахтеры и рабочие каждый день ели не только рыбу, но и мясо, а ржаной хлебушек заменили дорогим белым: «Какой смысл так тяжело работать, если нельзя хорошо поесть?» А в феврале 1896 года вышел указ, предписавший шахтовладельцам ежедневно обеспечивать горняков рационом, включавшим 700 г ржаной и 136 г пшеничной муки, 204 г крупы и 614 г мяса!
При этом к началу XX века Юзовка, числясь поселком, не уступала многим уездным городам. Проживало в ней 30 000 человек, длина улиц превышала 33 км (из них 11 км мощенных булыжником). Были в Юзовке пивоваренный, мыловаренный и кожевенный заводы, фабрика красок. Для времяпровождения предлагались ресторан, 18 пивных, пять винных погребов, два трактира, три заведения минеральных вод, лавки и магазины, играл любительский оркестр, устраивались вечера художественной самодеятельности. Имелось всё и для жизни духовной: две церкви православные, одна католическая и две синагоги. А еще отделения банков, почта, четыре бани и 15 частных школ. Обслуживали шахтеров и управленцев нотариус, 10 врачей плюс фельдшеры и акушерки, три дантиста и ветеринар. А присматривали за пьющим, но законопослушным населением всего-то 36 полицейских!
Заводоуправление основанного Хьюзом «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производств» содержало пожарную часть и ассенизационный обоз, нечистоты сжигали в новейшем деструкторе. На Центральной улице Юзовки стоял ряд аккуратных общественных туалетов с трубами-вытяжками – их полагалось по одному на каждый барак, где проживало до 30 человек. Объяснимо: шахтеры проводили в забоях по 12 часов в день, и отсутствие санитарных удобств могло привести к эпидемиям. Так что бараки строились с туалетами, были оборудованы городская свалка и резервуар для нечистот, мусор вывозился ежедневно, летом улицы обрызгивались из специальных бочек водой, смешанной с хлоркой. А на Рыковских рудниках как невиданное новшество установили переносные туалеты с герметичными контейнерами для нечистот.
Был высажен большой общественный сад (в такой же шахтерской Горловке промышленники высадили в парке миллион деревьев!), на базаре возведены каменные торговые корпуса, рабочим и шахтерам бесплатно развозили воду, а с 1909 года на главных улицах вместо керосиновых зажглись электрические фонари.
Но главным проклятием Юзовки было пьянство, алкоголь помогал забыть о работе по 12 часов в день и общей неустроенности. По расчетам бухгалтерии одной из шахт самого начала XX века, из 15 000 руб. выданной зарплаты в кабаках за пару дней осталось 12 000 руб., и после напряженного «отдыха» 1500 рабочих не выходили на работу по 3–5 дней. Да, администрация била штрафами, в год рабочие потеряли на них 54 000 руб. – но работа стояла, и хозяева шахты несли гораздо большие убытки, ибо с немногими трезвенниками работать никак не получалось…
А теперь сухая статистика. В 1913-м – в последний мирный год Российской империи – среднегодовая зарплата шахтера составляла 413 руб. (в 1,6 раза выше других отраслей), при этом угольная промышленность «лидировала» по травматизму со смертельным исходом (2,45 на 1000 рабочих). Но если в Британии шахтер к 1913-му выдавал на-гора 259 тонн в год, то в Донбассе – лишь 150 тонн. Низкая производительность была связана не только с худшими условиями залегания донбасских углей, но и с крайне слабой механизацией. Так, врубовые машины в Донбассе впервые появились в 1909 году, но даже в 1914-м на весь Донбасс их было не более 30, и обеспечивали они только 0,5% всей добычи.
Что ж, качество добываемого угля, шахтерские моногорода, аварии на шахтах – все эти проблемы возникли не сегодня и даже не во времена СССР!
Текст, подбор иллюстраций – Олег ПУЛЯ, специально для ЭСК «Энергомост».
Авторская рубрика «ЖИВАЯ ИСТОРИЯ ЭНЕРГЕТИКИ» растет, развивается, становится всё интереснее. Некоторые из предыдущих публикаций можно прочитать здесь:
«ЖИВАЯ ИСТОРИЯ ЭНЕРГЕТИКИ: Электробусы – похвальное слово автобусам «на батарейках», 1900–2024» (дайджест № 26)
«ЖИВАЯ ИСТОРИЯ ЭНЕРГЕТИКИ: Никола ТЕСЛА – гений и первый шоумен электротехники, 1856–1943» (дайджест № 25)
«ЖИВАЯ ИСТОРИЯ ЭНЕРГЕТИКИ: Операция «Наказание» – как англичане взрывали плотины Германии, 1943» (дайджест № 24)