Дмитрий Кудря: Пагоды и погоды
Часть I
Глядя на подобную картинку, более всего начинаешь опасаться рецидива СССГ. Это не опечатка: самурай-сакэ-сакура-гейша. Но пара пагод и один Хокусай, даже при поддержке камфорного Дзэнцудзи (дзэн тут другой — добрый) погоду не испортили. Но и не сделали.
Несомненная пагода, хотя моей первой ассоциацией были мох и лишайник — пятый ярус лесного фитоценоза. Связь между ними, однако, возможна, но в глаза, как правило, не бросается.
Но пятый ярус бывает не везде:
Мне кажется, лучше смотрится, если «есть» тут нет, но театральная связь с картинкой подозревается и место для неё выбрано удачно.
Здесь связь скорее парадоксальная — по нехватке того, что «кроме»: романтизм картинки начисто отсутствует в этой «неземной» встрече. И, по-моему, эффект усилится перестановкой 2 и 3 строк — погода и политика тут такие «поворотные».
Что-то есть в этой скатерти — «с драконами да змеями» — наверное, оттуда…
А эту связь я нащупал, и то ненадёжно, только через тыкву-горлянку в практике Фэн-Шуй. Надеюсь, автор укажет нам правильный потайной ход.
А может, это просто отдалённые последствия не вполне изжитого Хэллоуина.
А здесь связь – более чем, но… второстепенна что ли: в моём восприятии тут рулит не обладательница мобильной крыши, а литературная находка классика. Пагода же на картинке приставляет к нему — гнезду — некое подобие четвертого измерения, в котором возможна иной раз близость удалённого.
Часть II
Интересный поворот: картинка – как запечатлённое воспоминание, словно бы транслированное нам прямо из голов участниц. Вся композиция оставляет впечатление весёлой самоиронии и полноты жизни.
Звучит романтично, если подумать не о падающих сливах, а опадающих лепестках. Но всё-таки дело происходит не в конце апреля, а в начале июня, и падают в это время и в этих местах именно сливы, сбор которых и приготовление сливового вина и дало, по одной из версий, название этому сезонному явлению. Другая версия обязана своим происхождением сезонной же плесени, но не будем тут о печальном. Важно, что сама Природа (возможно, руками бога Стохаса) обеспечила влюблённым приятную эту паузу. На картинке дождь как будто ещё идёт, но молодые, как известно, «и жить торопятся, и чувствовать спешат». Их право.
Если в прошлом сюжете дождь ещё не кончился, то здесь – монастырь ещё не начинался. Не берусь даже предположить, о чем думают его обитатели, но там, за кронами сосен, по воле автора возможны самые удивительные вещи.
...блуждая взором по знакомым очертаниям застывшего и меняющимся силуэтам живого…
Скромность украшает, к тому же, слишком хорошо – тоже не хорошо. Но это я так, от тёплой зависти к персонажу. И в полном с ним согласии. И никаких вопросов к актуальности картинки.
Здесь ма между текстом и пейзажем не столько композиционно, сколько эмоционально. Тривиальное «серые» кажется мне не вполне удачным для тонкого лаконизма 2-3 строк; в голове крутится «беглые», но подозреваю, что это понятно только мне (и тем, кто уже, увы, пристроил этот эпитет в свои творения). Картинка усиливает, но не перебивает видимое в хайку: отражения там почти призрачны и нечётки, они не отвлекают сразу, позволяя погрузиться в двусмысленность этого «тоже».
Хочется думать, что Иоанн Дамаскин будет приятно удивлён цитированием одного из его многочисленных творений в таких обстоятельствах. А к почтенным елям с их потемневшей от времени бронзой картинка послушно обернётся спокойным благородством оттенков малахита, имеющего прямое отношение к угловатой и словно затянутой в вицмундир формуле упомянутой выше патины (для дотошных – гидроксокарбонат двухвалентной меди).
Киношная коннотация вкупе с неожиданным переживанием привычного жеста предлагают задуматься о наших действиях по отношению к миру – там, где он может это почувствовать. Картинка же в этом случае поворачивается иной гранью своего неисчерпаемого (по определению) символизма, напоминая о ценности и цене всякого устремления.
Прохожий уже скрылся за кадром, отошли от объектива и те, кто объяснял ему дорогу, но пейзаж ещё сохраняет в себе аромат сцены, и камера не торопится оборвать этот долгий план…
Фильм удался. Пошла в дело и японская «экзотика», и вполне европейские реалии. Документальность чередовалась с фантазией, сплавляясь в художественный вымысел, правдивее которого, хочется верить, ничего пока не придумали.