5_10. О непостижимости сущности
Сущность настолько сокрыта от нас, что многим философам, и незаурядным, она представляется совершенно непостижимой. И даже стоики сами признают ее труднопостижимой. Наше согласие с чем-нибудь не есть нечто неизменное. Где, в самом деле, человек, не менявший своих взглядов? Перейди теперь к окружающим тебя предметам: как все кратковечно и мимолётно, как легко может стать достоянием распутника, блудницы или разбойника! Присмотрись, далее, к нравам твоих современников: с трудом можно ладить даже с самый уживчивым из них, чтобы не сказать, что кое-кто еле выносит самого себя.
Я отказываюсь понять, что в этом мраке, в этой грязи, при такой текучести и материи, и времени, и движения, и движимого могло бы ещё стать предметом почитания или вообще серьезного отношения. Наоборот, следует бодро ждать своего естественного конца, не досадуя на его замедление и утешая себя следующими двумя положениями. Во-первых, со мной не может случиться ничего, что не отвечало бы природе Целого. Во-вторых, я могу не делать ничего против моего божества и гения. Ибо никто не может принудить меня к этому.
Марк Аврелий начинает своё размышление с вопроса о "сущности" вещей. Сущность - это своего рода внутренний неизменный смысл вещи, то, благодаря чему эта вещь является такой, а не иной.
Дискурс тянется еще со времен Платона с Аристотелем. Сущность вещи по Платону - это её "идея". Она не сводится к физическим характеристикам и никак не связана с материальными элементами. Благодаря чему, например, мы понимаем, что перед нами стул, если мы смотрим на множество совершенно разных стульев, разного цвета, размера, из разного материала и т.д.? Платон утверждал, что все стулья объединяет некая общая идея, сразу подсказывающая нам, что это именно стул, а не нечто другое. Идеи познаются исключительно разумом, а опыт физического мира - это удел чувств, которые нас обманывают. Отдельные стулья могут сгореть, сломаться, потеряться и т.п., но "идея стула" будет существовать вечно. Как же тогда докопаться до сути? Применять сократовскую диалектику (логику).
С учителем не соглашался Аристотель. Стагирит, пожалуй, является первым в истории философом, использовавшим естественно-научный подход, пусть и в зачаточном виде. Мы только и можем взаимодействовать с вещью, что посредством органов чувств, исследовать её доступными нам средствами, и по присущим ей атрибутам отыскивать смысл, лежащий как бы "внутри" целого класса аналогичных вещей. Сущность вещи Аристотель определил как "форму". Форма - это некая организация вещи, её структура, придающая ей конкретный вид и характеристики. Например, гончар из куска глины создает сосуд, оформляя его таким образом, что определяется функционал: красивая ваза для цветов, кувшин для воды, горшок для рассады и др. Аристотель склоняется ближе к научному методу, т.е. выступает за наблюдение и непосредственное вмешательство (эксперимент).
Марк Аврелий, в духе Гераклита говорит о том, что истинное назначение вещи, её подлинный смысл, постоянно ускользают от нас. Мы даже вазу можем использовать как кувшин, переопределив её назначение. Что уж говорить о сложных понятиях, таких как "любовь", "справедливость", "разумность" и др. Верно ли мы их определяем? Верно ли пользуемся ими? Каковы критерии этих понятий, и как они существуют? В каком виде? Позиции людей изменчивы и проходящи, как и всё материальное, что нас окружает. Есть ли в этих условиях нечто, достойное почитания? Марк выступает эдаким "гносеологическим пессимистом", совсем не уверенным, что докопаться до сущности вообще возможно (разве что будучи мудрецом).
Что же делать? Просто жить, не мешая "Целому". Всё происходящее вполне естественно вне зависимости от того, определимся ли мы с глубинной природой вещей, или она останется для нас загадкой.
Подписывайся на Telegram-канал Гераклитовы слёзы
