О блаженной жизни и добродетели (ч.3)

Текст

"Благо не рождается из зла; а богатства рождаются от скупости; значит, богатства - не благо". - Нам говорят, что неверно, будто добро не возникает из зла: ведь святотатством и кражей добываются деньги. И святотатство, и кража - зло, конечно, но лишь постольку, поскольку из них получается больше зла, чем блага; они приносят прибыль, но с нею страх, тревогу, душевные и телесные муки.

Кто так говорит, тот пусть непременно признает, что святотатство - и зло, так как приносит много зла, и благо, хотя бы отчасти, потому что приносит и кое-что хорошее. Может ли быть что чудовищнее? Впрочем, мы-то убедились, что и святотатство, и кража, и прелюбодейство теперь считаются за благо. Сколько людей не краснеет, украв, сколько хвастается прелюбодеянием? За мелкие святотатства наказывают, за крупные награждают триумфом.

Подумай еще и о том, что святотатство, если оно благо хотя бы отчасти, придется признать честным и назвать правильным: ведь у нас это дело обычное, хотя никто из смертных и мысли такой не допускает. Значит, благо не может родиться от зла. А если святотатство, как вы говорите, есть зло только потому, что влечет за собою много зла, то отмените наказанье, пообещайте безопасность - и оно станет благом сполна. Между тем наказанье за великие злодейства - в них самих.

Повторяю, ты заблуждаешься, откладывая кару до тюрьмы, до палача: она начинается, едва злодейство совершено, даже покуда совершается. Благо так же не родится от зла, как смоква - от оливы. Каково семя, таковы и плоды: хорошие выродиться не могут. Как из постыдного не родиться честному, так и благу из зла: ведь честное и благое - одно и то же.

Один из наших отвечал так: "Предположим, что деньги - благо, откуда бы их ни взять; тогда деньги, пусть даже добытые святотатством, непричастны святотатству. Понимай это так: в одном сосуде находятся и золото, и гадюка; ты вынешь золото из сосуда, потому что в нем гадюка, но сосуд не потому дает золото, что в нем гадюка, а несмотря на то, что в нем гадюка. Точно так же и святотатство приносит прибыль не потому, что святотатство это позорно и преступно, а потому, что в нем заключена и прибыль. Как в названном сосуде зло - это гадюка, а не золото, так и в святотатстве зло - это преступленье, а не прибыль".

Но я не согласен: ведь тут и там дело обстоит по-разному. Там я могу извлечь золото без гадюки, а здесь мне не получить прибыли без святотатства. Прибыль здесь не рядом со злодеянием, а вперемешку с ним.

"Если в погоне за чем-нибудь мы то и дело попадаем в беду, то предмет наших желаний не благо; а в погоне за богатством мы то и дело попадаем в беду - значит, богатство не есть благо". - Нам говорят: "Ваше положение утверждает две вещи. Первая - что в погоне за богатствами мы то и дело попадаем в беду. Но то и дело попадаем мы в беду и в погоне за добродетелью. Человек путешествует по морю ради образованья - и терпит крушенье или попадает в плен.

Другое утвержденье такое: "То, из-за чего мы попадаем в беду, не есть благо". Но из него вовсе не следует, что мы попадаем в беду лишь из-за богатств или наслаждений. Если же именно из-за богатства мы то и дело попадаем в беду, оно не только не благо, но и зло, вы же о нем говорите только, что оно не есть благо. Кроме того, вы даже признаете, что богатство не совсем бесполезно, причисляете его к удобствам, тогда как по вашему рассуждению выходит, что оно и удобством не будет - столько у нас через него неприятностей.

На это дан был такой ответ: "Вы ошибаетесь, относя неприятности на счет богатства. Оно никому не делает зла: каждому вредит либо собственная глупость, либо чужая подлость. Так сам меч никого не убивает, но служит оружием убийце. Если из-за богатств тебе повредили, это не значит, что повредили тебе богатства".

Посидоний (по-моему, он!) говорит лучше: "Богатство - причина бед не потому, что само оно что-нибудь делает, а потому, что подстрекает сделать". Есть действующая причина, которая не может не вредить сама по себе, и есть причина предшествующая; вот предшествующая-то причина и заключена в богатствах. Они делают душу кичливой, порождают спесь, навлекают зависть, до того исступляют ум, что молва о наших деньгах, пусть и опасная, приятна нам.

А благу подобает быть свободным от всякой вины; оно не развращает душу, не будоражит, а если поднимает и делает шире, то без надменности. Что благо, то дает уверенность, а богатство - лишь дерзость; что благо, то дает величие духа, а богатства - лишь наглость. Ведь наглость не что иное, как ложный призрак величия.

"Так получается, что богатство не только не благо, но и зло". - Оно было бы злом, если бы вредило само по себе, то есть, как я сказал, было бы действующей причиной; в нем же заключена лишь предшествующая причина, и не только подстрекающая души, но и приманивающая. Ведь богатство являет некий образ блага, столь правдоподобный, что большинство людей ему верят.

В добродетели тоже заключена предшествующая причина, вызывающая зависть, - ведь многим завидуют за их мудрость, многим - за их справедливость; но причина эта не заключена в добродетели как таковой и лишена правдоподобья. Зато намного более правдоподобен тот образ, что добродетель посылает в души людей, побуждая их любить ее и чтить.

Посидоний говорит, что умозаключение должно быть таким: "То, что не дает душе ни величья, ни уверенности, ни безмятежности, не есть благо; а богатство, крепкое здоровье и прочие подобные вещи ничего такого не дают и, значит, не могут быть благами". То же умозаключенье Посидоний излагает еще резче: "То, что не дает душе ни величья, ни уверенности, ни безмятежности, а, напротив, делает ее наглой, спесивой и надменной, есть зло; случайное же толкает душу к этим порокам; значит, случайное не может быть благом".

"Но если так рассуждать, то оно не будет и удобством". - Одно дело удобство, другое благо. Удобство есть то, в чем больше пользы, чем тягости; благо должно быть неподдельным и совершенно безвредным. Благо - не то, что по большей части полезно, а то, что только полезно.

Удобства, кроме того, могут доставаться и животным, и людям несовершенным и глупым. С ними могут быть перемешаны и неприятности, однако они зовутся удобствами, оцениваемые по тому, чего в них больше. Благо достается на долю одному мудрецу и должно быть без изъяна.

Комментарий

Этическая позиция стоиков заключается в жестком ригоризме, утверждающем, что есть либо благо, либо зло - непересекающиеся противоположности. Очевидно вокруг этой позиции ходили споры и критика. Так некоторые утверждали, что из зла тоже может возникнуть благо, например, деньги, которые добываются кражей или святотатством. Деньги - это хорошо, но вот способ их добычи плохой, и плохим он называется лишь потому, что зла в нем больше, чем добра (хотя оно все же есть)

Для Сенеки такой взгляд абсурден. Он порицает современные ему нравы, которые вряд ли отличаются от сегодняшних. Особенно забавно выглядит фраза:

Впрочем, мы-то убедились, что и святотатство, и кража, и прелюбодейство теперь считаются за благо. Сколько людей не краснеет, украв, сколько хвастается прелюбодеянием? За мелкие святотатства наказывают, за крупные награждают триумфом.

Украл шоколадку в магазине - сел на пару лет, украл миллионы - награжден администрацией президента, укравшей еще больше.

Тот факт, что прибыль от нечестных поступков есть зло, доказывается с позиции стоиков элементарно: за нею следует страх наказания, тревога, муки совести, которые выливаются и в муки телесные (напр. от хронического стресса). То есть, злодей уже несёт своё наказание, даже если его никто не поймал.

Повторяю, ты заблуждаешься, откладывая кару до тюрьмы, до палача: она начинается, едва злодейство совершено...

Дальше оппоненты выдвигают такой аргумент: "Если благо - это то, что не ведет к беде (исходя из логики выше), тогда погоня за добродетелью может оказаться злом. Например, человек плывет в другую страну ради обучения и гибнет в кораблекрушении".

Да, говорит Сенека, человек действительно может пострадать в стремлении к добродетели (образованию, справедливости и др.), но добродетель "сама по себе" не делает человека хуже, в отличие от богатства. Хотя и оно "само по себе" нейтрально, однако наличие богатства подстрекает человека к страсти его сохранения и преумножения, распаляет в нем власть и безнаказанность, всячески искушает, т.е. непосредственно влияет на характер негативным образом. Тезисно это можно выразить так: "Добродетель укрепляет душу. Богатство - разлагает".

Приводилось и другое возражение: "Поскольку стоики утверждают, что богатство все же предпочтительнее его отсутствия, то какое же это зло, если оно приносит удобства?" Ответ Сенеки следующий: "Богатство - это предшествующая причина зла, а не действующая". Оно как наживка: само по себе не убивает, но взращивает в человеке худшее, что в нем содержится. Поэтому стоики учились работать с внешними благами и разумно распоряжаться имеющимся богатством, если судьба позволила его нажить честным путем.

Тогда Сенеке возражают: "Если богатство не благо, значит оно зло". Опять же, оно не вредит "само по себе", но провоцирует. Добродетель может делать то же самое, вызывая у других зависть перед мудростью, но абсурдно говорить, что тогда добродетель есть зло. Ведь мы понимаем, что зависть происходит из-за восприятия людей, а не из-за самой добродетели. Но в отличие от богатства, которое внушает ложные стремления и страсти, добродетель внушает вдохновение и возвышение, делая душу лучше.

Представитель "среднего стоицизма" Посидоний приводил четкий рациональный критерий: "Благо это то, что дает душе величие (высокое, благородное состояние), умеренность (в себе и на жизненном пути), безмятежность (спокойствие, невозмутимость)". Эти состояния постоянны и непреходящи. Богатство максимум может дать удобство, временное и очень шаткое без его поддержания, т.е. при постоянной страсти стяжания.

В завершении Сенека разбирает софизм перипатетиков (последователей Аристотеля), доказывая, что богатство имеет нейтральный статус и все прочее мусолить бессмысленно. Перипатетики говорят: "Богатство возникает из бедности. Благо не может быть результатом зла (как мы определили выше). Следовательно, богатство - не благо (зло)".

Сенека опровергает это утверждение через Посидония и Антипатра. Бедность - это не "вещь", а состояние отсутствия. Иначе говоря, это не наличие чего-либо, а нехватка. Когда человек говорит "Я бедный", это не означает "наличие отсутствия", а просто констатация отсутствия.

Раньше на просторах соц. сетей можно было встретить баталии верующих с атеистами, где первые утверждали, что "атеисты верят в отсутствие бога". Это буквально тот же самый софизм, что используют перипатетики: атеизм не про веру в не-наличие, а про неверие в наличие.

Так богатство возникает из наличия имущества, а не из бедности, как его отсутствия. "Из множество пустых кувшинов ты ничего не нальешь, потому что пустота не является источником наполненности", - заключает по аналогии Сенека.

End.

Больше интересного контента о философии и не только в ТГ-канале Гераклитовы слёзы