Парадокс безразличного счастья
Мы знаем, что еще основатель стоицизма Зенон разделил всё существующее на благо, зло и безразличное.
Благо – это польза или то, что не отличается от пользы. Пользой в данном случае они считают добродетель и добропорядочное поведение.
К благу мы относим добродетели: разумность, умеренность, справедливость, мужество, существующие нераздельно (это единая взаимодополняющая друг друга связка) а также всё, что причастно добродетели. Например, как поясняет Плутарх:
Мужество - это разумность [в делах противоборства], а < > справедливость - это разумность в делах воздаяния. Так что добродетель едина и различными представляются лишь её проявления применительно к тем или иным обстоятельствам.
К злу, соответственно, относятся противоположности добродетели и всё, что причастно злу (любая деструкция).
И благо (добродетели) и зло находятся в разуме (руководящем начале души), а не во внешних вещах:
Все они [Менедем, Аристон, Зенон, Хрисипп] полагают, что добродетель - это некое неизменное состояние руководящего начала души и сила, рожденная разумом; а скорее - она есть разум, согласованный, надежный и неколебимый. — Плутарх "О нравственной добродетели"
В то время, как вышеупомянутые авторы не всю добродетель помещали в разуме, утверждая, что некоторые добродетели совершенствуются природой или нравом, Зенон все добродетели помещал в разуме. — Цицерон "Вторая академика"
В общем, это такое состояние пневмы-души, которое позволяет нам реагировать на внешнее спокойно, что называется "не рубить с плеча" и тем самым не предаваться страстям. Добродетель не имеет градаций; её не может быть больше или меньше. Между ней и пороком нет ничего среднего, поэтому человек либо добродетелен, либо нет.
Конечная цель стоика - это жизнь согласная с природой, когда сущность явлений и процессов становится понятной и примиряешься со своей судьбой не противодействуя ей. Такая разумность позволяет достичь постоянного ощущения счастья. По идее, добродетель - это единственный и необходимый ключ к счастью.
Хорошо, с этим разобрались. Остается категория безразличного. Логично предположить, что к ней относится всё не лежащее в области блага и зла, т.е. нечто более нейтральное. Как пишет Стобей в "Экологах":
К безразличному относится следующее: жизнь и смерть, слава и безвестность, страдание и наслаждение, богатство и бедность, болезнь и здоровье и все тому подобное.
Эти вещи не в полной мере или совсем не зависят от нас. К ним добавляются различные внешние факторы, что делает их нестабильными, плохо предсказуемыми, а счастье посредством них ненадежным, преходящим.
Как поясняет Столяров во "Фрагментах ранних стоиков, том 1, стр. 81":
В отличие от блага, безразличное не должно быть конечной целью и может выступать лишь как внешний мотив поступков.
По-видимому, описанный выше триединый ригоризм был школьной догмой, на сохранении которой настаивал Аристон Хиосский, однако, еще Зенон начал вносить в него коррективы, которые оформились у Хрисиппа. Безразличное дополнительно разделили на предпочтительное и не-предпочтительное. Так комментирует Цицерон:
Все прочие вещи, даже если они не являются ни благими, ни дурными, Зенон подразделяет на согласные с природой и противные природе <...>. Те вещи, говорил он, которые отвечают природе, следует избирать и признавать за ними известную ценность; к вещам, противным природе, следует относиться противоположным образом. А вещи не относящиеся ни к первым, ни ко вторым, он помещал между ними и не признавал за ними никакого значения.
К предпочтительным безразличным вещам мы стремимся как бы "естественным образом". Напрашивается известная фраза из одноклассников: "Здоровым и богатым быть лучше, чем бедным и больным". Будь у нас выбор между удобной кроватью или соломой, мы предпочтем первую. Если таковой не окажется, стоик точно не расстроится.
Однако, во всей этой подводке есть один маленький подвох. Рассмотрим следующие фрагменты:
"О безразличном говорится в двух значениях. Прежде всего так называется то, что не способствует ни счастью, ни несчастью, например, богатство, слава, здоровье, сила и тому подобное. <…>". — Диоген Лаэртский
"Слово безразличное они [стоики] употребляют в трех значениях <…> в третьем значении они называют безразличным то, что не способствует ни счастью, ни несчастью". — Секст Эмпирик
Мы помним, что к счастью ведет добродетель (благо), а к несчастью порок (зло), и оба являются внутренними категориями, существуя в разуме субъекта. Они способствуют нашей реакции и оценке действительности, от характера которой происходит колебание весов в ту или иную сторону.
Но действительность по большому счету представляет из себя вещи внешние, не подконтрольные нам, а значит безразличные. Если безразличное не ведет к счастью, то что же тогда оценивает добродетель и на каких вещах "тренируется", чтобы достичь конечной цели - согласия с природой?
Александр Санженаков, автор курса по стоицизму на портале "Магистерия", так поясняет этот момент:
"Область безразличного выступает так называемой материей для добродетели. Добродетель и порок являются некоторыми формообразующими категориями, которые обязательно должны накладываться на материальные вещи. И именно поэтому умение в безразличном выбирать определенным образом вещи приводит к тому, что мы становимся либо порочными, либо добродетельными".
Но как выбрать эти вещи из безразличного, которое суть морально нейтральная категория? Если они вообще ничего не привносят в нашу практику по самосовершенствованию, и в принципе не играют никакой роли в достижении счастья, возникает 2 вопроса:
- Почему бы не придаваться этим вещам в какой угодно манере, ведь они не ведут к пороку?
- Как вообще представляется путь мудреца, который должен что-то "просеивать", чтобы по результатам судить о каком-либо нравственном движении? Как вообще выглядит "добродетель в себе", не распространяющаяся на внешнее?
При этом, я хочу напомнить, что стоики считали добродетель достаточной для счастья, но если она только "в голове", то как всё это понимать?
Здесь то и понадобилось разделение на предпочитаемое и не-предпочитаемое. Очевидно, что данные "подкатегории" имеют некоторую ценностную нагруженность.
Как мы вообще можем практиковать добродетель? Только посредством действий, согласных с верными суждениями. Действия должны быть на что-то направлены, а это "что-то" являться "формообразующим" для добродетели, совершенствующим субъекта по результатам удачной практики. Об этом писал и Цицерон:
"Зенон <...> утверждал, что не только пользование добродетелью (как считали его предшественники), но и само по себе добродетельное расположение души прекрасно, хотя обладает добродетелью лишь тот, кто постоянно ею пользуется".
Пример про то, что "Справедливость - это разумность в делах воздаяния" мы уже выше приводили, а это с очевидностью подразумевает активное действие. Стоик должен пользоваться добродетелью, применять её к чему-то. Множество фрагментов дают понять, что добродетель требует движения, а не просто пассивного созерцания и размышлений о вещах "в голове" (хотя, вероятно, и это тоже нужно).
Если мы соглашаемся с тем, что добродетель для практики требует внешнее и её "самой по себе", что бы это ни значило, недостаточно, то мы получаем... взгляд Аристотеля. Именно так стагирит видел данный процесс. Аристотель считал, что для практики щедрости всё равно нужны деньги, которые можно раздать, потратить на благотворительность и т.п. Да, это инструмент, но это внешнее, которое в данных условиях обязательный элемент. Стоики же любили быть оригинальными и не могли просто так заимствовать концепцию перипатетиков, но создается ощущение, что они слегка запутались.
Другое множество фрагментов говорит о достаточности добродетели для счастья даже в условиях отсутствия безразличного (в т.ч. предпочтительного). Александр Санженаков пишет:
Вне зависимости от того, каким образом вы к ним относитесь и как работаете с этой областью, как много у вас денег, насколько вы здоровы – все эти вещи не влияют на то, будете ли вы обладателем блага или не будете.
Рассмотрим парадокс, ради которого мы здесь собрались, на примере. Возьмем стоического мудреца (уже добродетельного и счастливого), у которого есть выбор между подержанным автомобилем с пробегом и новым из салона. При прочих равных условиях не задумываясь склоняешься ко второму варианту, что вполне согласуется с естественной склонностью (свежий апельсин лучше гнилого). Машина - это предпочтительное безразличное, отсутствие которой не должно влиять на счастье мудреца.
Однако, чтобы стать мудрецом, он должен был испытать себя и машинами, и всем остальным что его окружает из сферы безразличного. Мы не можем знать о добродетели, если она замкнута в голове и не проявляется в действиях/реакциях на что-то. К тому же, стоицизм с очевидностью философия социальная, буквально настаивающая на взаимодействии личности с внешним. Это отличало её от абстрагирующихся от политической жизни эпикурейцев.
Собрав всё в кучу, мы получаем проблему: стоик должен быть счастлив и без учета безразличного, но дорога к счастью, как "напрактикованной добродетели" лежит именно через это безразличное.
У меня напрашиваются следующие выводы:
- Для счастья добродетели недостаточно, и оно с необходимостью требует морально нейтральных (безразличных вещей) для своего оформления. Стоический ригоризм нерелевантен.
- Стать стоическим мудрецом невозможно, потому что не выполняется первый пункт. Если процесс непрерывного счастья в какой-то момент начинает зависеть от внешних вещей (и тем более "образовываться" через них), то самодостаточность мудреца находится под большим вопросом.
- Безразличные предпочтительные вещи совсем не безразличные, а представляют из себя эдакую "квазидобродетель", т.е. несут "в самих себе" потенциал блага и атрибут верного суждения. Непонятно, можно ли сделать такое допущение в рамках стоицизма с доминирующей ролью разумного субъекта, но пусть будет.
Подписывайся на Telegram-канал Гераклитовы слёзы
