Как не выйти замуж за англичанина. Часть 9 "Я открываю для себя мир дикой природы"
Дни тянулись нескончаемой чередой. У Энтони развлекать
меня получалось плохо и надеяться оставалось только на себя. К телевидению на шведском с английскими субтитрами я потеряла интерес довольно быстро. По той же причине отпали театры, кинотеатры и прочие места общественного досуга. Изучение местных соцсетей порождало тоску, а совместное сидение одним комочком на диване порождало уныние. Причем у обоих. Поэтому мое предложение сварить уху Энтони встретил с восторгом. В принципе, он на большинство моих инициатив реагировал бурно и положительно. Правда, похоже, все его жизненные силы на этом заканчивались и на реализацию уже ничего не оставалось. Слава Богу, с ухой было иначе.
Первым делом, естественно, мы пошли в магазин. Я в этот магазин ходила
ежедневно. У меня был свой маршрут и каждое утро и наматывала километраж туда-обратно.
Город и страна такие маленькие, и мне казалось, моя физическая активность
недостаточна в их масштабах, но если ее развивать, то можно случайно не успеть затормозить и выскочить в Норвегию, например. Так что мой утренний моцион по кругу решал обе эти проблемы. И в этот раз мы бы пошли тоже моим путем, но англичанин сказал, что знает короткую дорогу, а мне было лень спорить.
"Сусанин" повел меня через лес. Тут стоит заметить, что в Швеции везде лес. Не парк, не сад, а самый настоящий лес со зверями, буреломами, каким-то совами, норами. Короче, полная жуть для городского жителя. Вообще, из окна-то это как раз хорошо и красиво. Но когда в полуденные скандинавские сумерки идешь по буеракам (что бы это ни было), где-то что-то хрустит, кто-то будто бы дышит, край глаза ловит то ли движение хищника, то ли твоего капюшона, страшно до умопомрачения.
Мы шли - впереди шагающий экскаватор Энтони, с
размахом конечностей в 2 метра, за ним я, мелко семеня лапками, и вели светскую беседу. Ну, то есть кто-то вел, а кто-то строил планы своего спасения. На Энтони-то в этом смысле надежды особо не было. Если бы на нас выскочил
какой-нибудь волк, англичанин скорей всего отчитал его за дурные манеры. Тем
более, у себя в англиях они волков еще несколько веков назад перевели, и вполне возможно, не понимают, какой ужас в душе русского человека порождает
вероятность встречи с тем, кто все детство угрожал схватить за бочок.
Идти оставалось минут 10, как вдруг чья-то шершавая лапа сгребла меня за шиворот. В первую секунду я оторопела и приготовилась быть съеденной. Потом я подумала, что не совсем то и хочу погибнуть, а англичанин так вообще крупней меня, еще и не курит, пусть его и жрут.
Завизжав, что меня наверняка слышно было даже в Петербурге, я рванула вперед, обгоняя Энтони. И где-то ведь силы нашла, перепрыгивать коряги, кочки, пеньки. Выскочив из-за спины англичанина, я неслась вперед. Ландшафт был неровный и бежать мне пришлось, чуть расставив ноги. При этом я, задирала колени, немного отклонив туловище назад, и размахивала руками, будто отгоняя полчища комаров. Все это конечно же с воплями.
Энтони сначала встал как вкопанный, потом в три шага догнав меня, тоже схватил за шиворот. Шапка съехала мне на глаза, а сверху все накрылось капюшоном. Шею мою, казалось, уже скребли чьи-то зубы, явно примеряясь где получше начать грызть. Я не сразу поняла, что держит меня Энтони, поэтому верещала, дико отбивалась, выкручивалась и изо всех сил старалась спастись. Когда англичанин сумел доораться до меня, моя куртка была же почти на голове, а я почти на грани истерики. Мой спаситель, кстати, тоже. Поправив мне шапку, чтобы я наконец смогла видеть, самой-то мне это было не сделать, мои руки все еще конвульсивно отпихивали Энтони, он попытался поймать мой взгляд и когда у него это получилось, спросил емко и понятно:
- WTF???
- Меня кто-то схватил, - всхлипывая ответила я, и выпучила глаза, показывая масштаб трагедии.
- Юлиа, мы в городе, среди бела дня. Кто тебя мог схватить?
Я не собиралась отвечать на дурацкие вопросы, просто смотрела на него уже
нахмурившись и в моих глазах отчетливо можно было увидеть обвинение «НЕ
УБЕРЕГ!»
Мы стояли в лесу. Вид у меня был потрепанный и помятый, а Энтони разговаривал со мной как с неразумным ребенком. Объяснять ничего вообще не хотелось. Хотелось пнуть его по в ногу и уйти. Но было страшно, так что я начала:
- Ну, я шла за тобой.
- Ок.
- Тут кто-то положил мне лохматую лапу на шею.
- Лохматую?
- Лохматую, колючую, шершавую. Я не знаю. Я не говорю по-английски.
- Хорошо, продолжай.
- Я почувствовала, что кто-то тянет мой капюшон. И испугалась.
- Не вижу ничего смешного, у меня чуть сердце не остановилось, - мне было обидно, что он снова не проникся пережитым мной кошмаром. Какой-то сухарь, лишенный сострадания. «Возможно, психопат», - как обычно в таких ситуациях, подумала я.
- Ну хорошо, допустим. Ты была напугана. Но почему мимо меня то пробежала?
Почему не схватила за руку? Не стала кричать: «Энтони, спаси-помоги»?
Что мне на это сказать? Что я решила его вместо себя нападавшему подсунуть? Ну уж нет. К тому же, ведь помню что-то скребущее на своем затылке. Не сумасшедшая же я. Так и ответила, причем, чтобы упрек в голосе было трудно не заметить:
- Я бежала ровно столько, сколько чувствовала, что ОНО меня держит.
Тут англичанин, руки которого до сих пор лежали на моих плечах, резко уткнул
меня себе в грудь. При этом он чуть не выдавил из меня на свою куртку все мои
сопли переживаний. Только я успела подумать, так ему и надо, вот пусть теперь
поймет что чуть не потерял меня, и жалеет, как почувствовала, что он засовывает свою руку мне за шиворот.
Ну товарищи, это уже ни в какие ворота. У меня там проходной двор что ли? И
вообще, что за извращения? Я тут же пожалела о вшмыгнутых соплях, им было бы сейчас самое место на груди этого маньяка и оттолкнула его. Энтони не сопротивлялся. Он снова ржал и держал в руках шишку:
- Вот это тебя схватило? Зверское нападение шишки? Хвойные атакуют? –
упражнялся он в якобы остроумии.
Я должна на это ответить? Ну, если человек не понимает, что шишка размером почти с мою голову уже сама по себе повод для беспокойства, стоит ли говорить об ощущениях, когда она падает в твой капюшон? Так что я сделала, единственное, что пришло в голову – уперла руки в бока и спросила:
- Мы сегодня в магазин идем или как?
После чего летящей походкой пошла прочь из этого ужасного леса, от этого
ужасного человека.
В магазине нас ждало новое приключение. Энтони выбирал рыбу, а я хваталась за сердце от уровня цен. В чем смысл жить на берегу Балтики, иметь соседа
Норвегию, и продавать лосось по баснословной цене? Мне это непонятно. А
англичанину было непонятно, почему меня не устраивают обрезки, которые он
предлагает. А мне было непонятно как человек выросший на фиш-энд-чипс не умеет выбрать нормальный кусок рыбы и тащит мне ошметки, чье место в кошачьей миске.
В общем, если бы я не была обессилена путешествием через лес, кое-кто точно бы получил форелевым хвостом по башке. Ну, и, если бы я еще до нее доставала. С горем пополам мы купили необходимые продукты, Энтони обозвал меня злобным терьером, а я обозвала его идиотом, потому что хочет жениться на злобном терьере. Идиот ответил: «Да», конфликт был исчерпан. Почти. Я на всякий случай шла и агрессивно молчала. Кто говорит, что я много болтаю, просто не представляет, как угнетающе я умею молчать и пыхтеть. Причина моей обиды уже забылась, но в воспитательных целях это не афишировалось. В результате, Энтони был готов идти и по моему маршруту, и чистить картошку, и, возможно, выкинуться в окно, лишь бы я снова заговорила. Несмотря на то, что мне уже прекрасно была известна его привычка делать громкие заявления, которые ничем не заканчивались, пришлось его простить. Трудно долго злиться, когда не помнишь из-за чего.
Уха получилась великолепная. Юлиа же варила, ну и судя по трем тарелкам,
которые навернул Энтони. С одной стороны, это конечно льстило моим кулинарным талантам, с другой создавало опасный прецедент – вдруг решит, что моя готовка это теперь его норма жизни. Четвертую тарелку я ему не дала, сказав, остальное на завтра, потому что каждый день варить ему супы никто не собирается.
Англичанин принял это стоически. Казалось бы на этом все. Но не тут то было.
Энтони внезапно недовольно повел носом:
- Чем это так пахнет? - спросил он, скомкав такое лицо, будто прямо сейчас умрет в корчах.
Я, поскрежетав зубами, догадываясь к чему он клонит, ответила пока еще миролюбиво:
- Рыбой. Уха - суп из рыбы. Рыба - то, что мы купили в магазине, то, что ты чистил с видом мученика. Что не так?
- Вся квартира провоняла. Это отвратительно.
- Когда ты ел, тебе так не казалось.
- Но ты же чувствуешь омерзительный запах, - взвизгнул неблагодарный англичанин и побежал открывать все окна в своей и без того ледяной квартире.
Меня трясло, может от холода, но скорее от злости. Я сидела с закрытыми
глазами и думала, что сейчас на хрен от этого детского сада камня на камне не
оставлю. Энтони все еще не замечал надвигающейся катастрофы, включал вытяжку, махал полотенцем и занимался прочим идиотизмом, поднимая градус моей злости до состояния аффекта.
Я все понимаю, но видимо не все, потому встала, взяла кастрюлю с остатками ухи, отправилась в туалет. Как говорится, вам хочется песен, их есть у меня. Не нравится запах? Осквернили квартиру аппетитным зловонием? Я решу это проблему. Энтони, увидев куда я пошла, рванул за мной и попытался отобрать кастрюлю. Ха! Он тут же понял, что миссия невыполнима и попробовал
решить вопрос переговорами. По его ошалевшему взгляду было очевидно, что мое поведение и нацеленность на результат, стали для него неприятным открытием.
Возможно он думал, что я начну его уговаривать или, наоборот, скандалить. Но
ему в голову не приходило, что я, сцепив челюсти, молча буду уничтожать то, что
сама же и приготовила.
Теперь Энтони совсем не беспокоил запах рыбы. Вот ведь сюрприз. Мы стояли как два дурака в туалете, я держала кастрюлю над унитазом и бешено сверкала очами, а Энтони держал мои руки, не позволяя вылить содержимое. Я сдаваться не собиралась. Противостояние затягивалось.
- Юлиа, - капитулировал англичанин, - не произошло же ничего страшного. Просто запах был слишком резкий и мне это не понравилось.
- Серьезно? А вот мне показалось, что ты меня обвинил.
Моему негодованию не было видно конца. Я не люблю готовить и тщательно скрываю свое умение, чтобы, не дай Бог, не пришлось этим заниматься. И вот я схожу со своего пьедестала, вожусь со скользкой рыбой, переживаю травматичный опыт с лесным нападением, а мне вместо славы и
почета «чем это так пахнет» с перекошенной мордой?
Энтони вздохнул. Я подумала, что он часто вздыхает и меня это бесит.
Он помолчал, еще вздохнул и наконец-то принялся извиняться. Отсутствие реакции с моей стороны, натолкнуло его на дельную мысль, и он клятвенно пообещал впредь подобного поведения себе не позволять.
Я ослабила хватку и Энтони, вырвав кастрюлю из моих рук, побежал прятать свою прелесть в холодильник. По пути он бормотал, что все русские действительно таф. Мне это слово было неизвестно, так что очередной виток выяснения отношений пока пришлось отложить.
Я устроилась в кресле для чтения. Только подумать - у человека есть кресло для чтения, до сих пор не поняла хорошо это или диагноз. В общем-то мне было чем заняться, но мысли постоянно возвращались к неведомому «таф». Стало понятно, что все-таки придется с этим разобраться.
Догнав Энтони на кухне, я привычным уже жестом уперла руки в бока. Откуда
это берется? Не иначе заложено в Х-хромосоме.
- Что такое «таф»?
- Что?
- Ты сказал, что русские действительно таф. Что значит таф?
- Нет, я неудачно перевел. Скорее жесткий.
- В смысле? В какой степени жесткий? Младенцев ест? Котят на деревья
забрасывает? На гвоздях спит?
- Уху в канализацию выливает, - захихикал было англичанин, но моментально сориентировался и замолк.
Он присел на табуретку, обнимая кастрюлю, я пристроилась
напротив, и мы попытались найти русские аналоги этого слова. Получалось из рук вон. Сошлись на варианте «крутой», «бескомпромиссный», «скорый на расправу», и «безжалостный».
Мне не очень понравилось, но поскольку произносилось это все с благоговейным трепетом, решила до поры согласиться. Все еще более точного перевода не знаю.
Вымотавшись за день, который никак не желал кончаться, я вытянулась на
диване, в надежде на пару спокойных минут. Англичанин сражался с холодильником. Мне пришла идея вздремнуть, англичанин сражался с холодильником. Я подумала, что шум их битвы будет мне мешать и решила посмотреть местные новости. Англичанин, черт бы его побрал, все еще истязал холодильник. Я вскочила и со словами, чьим приличным аналогом является «да ёпрст!», понеслась на кухню, узнать в чем там дело.
А ведь туда пришла беда. Кастрюля не влезала, нужно было переставить полки, и для этого кастрюлю надо было бы поставить, например, на стол. Но выпускать из рук драгоценную уху, которую только что с таким трудом удалось спасти от
унитаза, Энтони не рисковал и опасливо поглядывал в мою сторону. Никакие
уговоры не действовали. Тогда я посоветовала вынести кастрюлю на балкон.
- Ну уж нет, - англичанин посмотрел на меня, будто я предложила ему что-то крайне глупое.
Сначала я подумала, ну может, у них практики нет, бытовой российской смекалки, так я быстро научу. Но проблема оказалась в другом.
- А вдруг лиса съест? – перебил меня Энтони, в разгар лекции о способах хранения продуктов питания в стесненных условиях.
«Ну все. Знала ведь, что общение со мной может повредить неокрепшие умы. У него поехала крыша и это полностью моя вина» - подумала я, а ему ласково улыбнулась, погладила по плечу и, стараясь не делать резких движений, переспросила:
- Лиса? Не белка? Не кролик? Не лошадка? – перебирала я названия животных, которые знала на английском.
- Юлиа, какая лошадка? Мы на третьем этаже.
- Ок, ок. Лиса, так лиса, - когда я пришла работать в психоневрологический диспансер, первое что мне там сказали – не спорить с психами.
- Тут же лес, там бегают лисы, нельзя оставлять еду на балконе, они ее просто сопрут.
Я медленно повернула голову к окну. Снаружи была сплошная тьма и кроме наших отражений вряд ли можно было что-то разглядеть. Однако сама мысль о том, что поблизости, буквально за балконной дверью, могут находиться хищники и это типа нормально, просто, блин, не ставь туда суп, меня потрясла. Инцидент с шишкой напомнил о себе, но уже заиграл зловещими красками.
Оставив Энтони разбираться с кастрюлей самостоятельно, я рухнула на диван, накрыла лицо газетой, сложила руки на груди и затихла. Никаких замужей, никаких Швеций, никаких лис и шишек. Домой, домой, домой.