Лондон. Глава четвертая, в которой путешественники предаются приятным размышлениям

Справедливо будет отметить, что не каждый наш шаг регламентировался Руководителем. Выйдя из тяготеющего над нами сумрака зловещей крепости, мы получили от него вольную на прогулку во дворе. Была в этом какая-то ирония и двусмысленность, но пьянящий воздух свободы не позволил развить эту мысль и мы принялись гулять, что есть сил.

Первыми жертвами нашей независимости стали бифитеры или, по-умному, стражники-йомены. Суровые бородатые дядьки оказались терпеливыми и обходительными товарищами. Они смиренно улыбались, послушно фотографировались и искренне пытались понять наш английский. Мы все дружно согласились, что их присутствие весьма оживляет душевредную атмосферу Тауэра и, вообще, они ребята, что надо. Один из нас даже расчувствовавшись, набрался окаянства и фамильярнейшим образом похлопал бифитера по плечу. Порыв чувств не оценили и предложили нам пойти к воронам, продемонстрировав взгляд достойный какого-нибудь герцога Сандрингема, тут же закрепив эффект ледяной, но вежливой улыбкой. Ну, вороны, так вороны.

Англичане любят создавать и пестовать легенды с традициями, причём щекочущие нервы. Так и с воронами. По преданию, когда последний из них покинет Тауэр, падет Британская монархия. Скучно им жилось, по всему видно. И теперь, сами придумали, сами поверили, а птичкам крылья-то от греха подальше подрезают. Не мухлёж? Не думаю. Хотя, судя по размеру этих воронов, взлететь они могут только при помощи реактивного двигателя. Я даже не совсем уверена, что это вороны, может индюки, поди, разберись с этой английской тягой к мистификациям и мухлеванию. В любом случае, выглядят представительно. Но нам больше понравилась табличка с предупреждением, в том числе, и на русском: "Осторожно! Вороны клюются". Так мило.

Расслабившись, мы праздно шатались по площадкам и дворам, взбирались по сомнительно безопасным лестницам, и грелись в вечерних лучах ноябрьского солнца, щурясь на Тауэрский мост, абсолютно избавившись от мрачного послевкусия темниц. Так легко и правдоподобно было чувствовать себя частью старой лондонской жизни торопливой, но аристократично выдержанной. Хотелось надеть шляпку и попросить дворецкого приготовить чай. А потом пить его маленькими глоточками, обсуждая гортензии в саду ее светлости леди Пемброк. По закону жанра, в этот сладостный миг начальной стадии шизофрении, Руководитель, материализовавшись пред нами, как тень отца Гамлета, изволил напомнить, что леди и джентльмены должны явиться к ужину в ресторацию. Беспардонно вырванные из мира Даунтона, Гарольда и Берти Вустера, мы отправились облачаться в вечерние туалеты.