Как не выйти замуж за англичанина. Часть 12 "Грозовой перевал"
Рождественские каникулы проходили вполне приемлимо. Сара сгрузила нам Каллума, с которым у нас казалось было гораздо больше общего, чем с его папой, благодаря чему, мы прекрасно проводили время. Мой бейби-инглиш полностью совпадал с инглишем ребенка. А ребенок заполучил компанию по просмотру «Маши и медведя». Каллум общался со мной на англо-шведском, я отвечала на русско-английском. Удивительно, но при этом мы друг друга отлично понимали. Среди интересующих его нюансов мультика иногда проскакивали и такие вопросы: «Как по-русски апельсин?», «Петербург далеко отсюда?», «А как ты относишься к Трампу?», «Ты знакома с Путиным?» и мой любимый: «Почему Россия такая большая?» Я с удовольствием читала лекции по географии и истории страны, теша себя надеждой, может хоть это поколение не будет мыслить стереотипами. Каллум впитывал как губка.
Когда пришло время вести его к друзьям на мероприятие, он, с удивительной для своего возраста твердостью, настоял, чтобы отвела я. Энтони не возражал. Придя в назначенное место, я была встречена восхищенным любопытством пяти пар глаз, чьи обладатели, каждый по отдельности, подошли со мной поздороваться, при этом было чувство, что потрогать им меня тоже хотелось. Я спросила у Каллума, а что, собственно, тут происходит. «Я им сказал, что ты из России».
Позже Энтони объяснил, этот чудесный ребенок мной детей в школе пугает. А ведь я только стала забывать, что из России к ним приезжают лишь шпионы и бандиты. Заострять внимание на этом досадном недоразумении мне не хотелось, все-таки Рождество, время чудес и все такое, так что выкинула эту ерунду из головы и продолжила наслаждаться каникулами.
Энтони тем временем придумывал меню праздничного ужина. Хотя что можно придумать, если у товарищей-шведов принято потчевать друг друга в честь Рождества вареным картофелем с сельдью? Не, ну справедливости ради, замечу, еще предполагаются вареные овощи, правда не в виде оливье, например, а в виде какой-нибудь унылой брокколины, которую ты будешь гонять по тарелке, в надежде, что она с этой тарелки улетит на пол, где никто и никогда ее не найдет. Посредством Яндекса я показала англичанину как выглядит российский новогодний стол и спросила, почему он постоянно пытается уморить меня голодом. Англичанин оправдывал свое скудное меню шведскими традициями. Предполагаю, врал.
Я ставила вопрос ребром и на все предложения вареного горшка, цветной капусты и прочего комбикорма отвечала: «Нет», по-русски. Это, пожалуй, было единственное слово, которое запомнил англичанин, причем, заслуга даже не моя, а товарища Громыко. Энтони на мою упертость реагировал язвительно: «итс соу рашн», чем одновременно и невероятно бесил, и вызывал приступ оголтелого патриотизма. Я в долгу не оставалась: «А вы Романовых убили, иуды!», с вызовом глядя в глаза, задыхающегося от гнева, англичанина, ставила кружку мимо подставки и, на всякий случай, убегала. В результате ожесточенных споров, мы пришли к перемирию и решили, что вареные овощи я все-таки переработаю в оливье. То, что меня снова обманным путем припахали к готовке, дошло до меня далеко не сразу.
Когда наши имперские войны затихали, мы прекрасно ладили, например, за просмотром кино про Джеймса Бонда. Оно шло по ТВ на английском, за которым я не всегда успевала, со шведскими субтитрами, которые я не понимала совсем, лишь разглядывала кружочки над буквами, пытаясь воскресить в памяти сюжет фильма. Или мы дружно перемывали кости соседке Ульрике. Она раз в два дня устраивала у себя шалман, от чего даже стены дрожали. Правда, заканчивала его законопослушно в 23:00, от этого делалось на пару минут страшно, казалось, что наши барабанные перепонки лопнули от ее музыки. Через пять минут в ульриковы двери начинал ломиться ухажер или ухажерка, когда как. А мы, облегченно вздохнув, что все же не оглохли, снова перемывали женщине кости, как две приподъездные бабки. При этом Энтони делился со мной подозрением, что там одни наркоманы, а я добавляла «и проститутки». Мне было смешно, ему непонятно.
Еще мы великолепно гуляли по украшенному городу. Он, действительно был очень красивым. Это умиротворяло и выстраивало курс на интеграцию. Настолько, что, увидев очередной симпатичный домишко, декорированный скромно, но со вкусом, я сказала Энтони, что могла бы в таком домике жить. «Это помойка», - ответил высокомерный англосакс. Что ждать от человека, который считает, что в Швеции слишком много шведов? Видя сомнение в моих глазах, джентльмен благородно пригласил меня на экскурсию. Да-да, на помойку. А я и пошла. А это и на самом деле оказалась помойка.
Чтобы замять свой конфуз, я имитировала буквально неадекватную заинтересованность раздельным сбором мусора. Энтони пришлось водить меня от бака к баку, попутно переводя со шведского для чего каждый из них. Я одобрительно кивала, задавала вопросы, типа «надо ли снимать этикетку со стеклянной банки?», «куда выбрасывать упаковку от «орбит» - в фольгу или бумагу?» и тому подобную чушь. Видно было, что Энтони находит это странным, но он великодушно и терпеливо отвечал на мои вопросы, даже бабулечка, в отличие от нас, пришедшая туда по прямому назначению, глянув осуждающе, не поколебала его галантность. Я оценила, решила, что он героическая личность и может, все-таки схожу за него замуж, наверное.
Все как-то утихло, угомонилось, устаканилось. И это начинало более чем устраивать. Мещанское болото засосало бы безмятежную меня, но Энтони продолжал терзать вопросами брака.
А я думала. Правда, чем дольше думала, тем дальше уходила в своих мыслях от темы думы. Тем не менее, англичанин широким жестом предоставлял мне время на размышление. Пятнадцать минут. Потом интересовался результатом. Чем сильнее он активничал, тем больше подозрений вызывал. Куда он так торопится? Чего ему от меня надо? Что его не устраивает в нынешнем положении? В целях самозащиты, я демонстрировала полную бытовую непригодность, беспомощность, а на всякий случай, еще что-нибудь ломала. Хотя, должна признать, его воля к победе, конечно, подкупала. Но все равно, такое давление я находила странным.
Изредка, Энтони все же терял интерес к этой теме, но только потому, что вспоминал - в Швеции я уже типа член семьи. Практичные и корректные шведы придумали миллион названий для партнерства – для тех, кто женаты и живут вместе, кто не женаты живут вместе, кто женаты и живут отдельно, кто не женаты и живут на разных берегах Балтийского моря. Шведы большие затейники. Это напрягало. А вдруг я в России решу замуж выйти? Ну мало ли? И что же получится? Я буду многомужка? И название, и статус так себе. Из-за этого я начинала тормозить с принятием решения еще сильнее. Ведь теперь мне нужно было не только определиться с матримониальными планами, но и разобраться, в какое я тут гражданское состояние с разбегу влипла. Тогда Энтони решил применить запрещенный прием и спровоцировать меня на ревность.
Я уже привыкла, что он довольно много времени проводит в ноутбуке, ругаясь с другими политологами, кажется, они только этим и занимаются, но в тот день он не бормотал что-то себе под нос, а заливался смехом. Прямо, таки, хохотал. Естественно, это вызвало мое любопытство.
- Ах, это Беверли, - как-то чересчур мечтательно ответил англичанин на мой немой вопрос.
- А кто такая Беверли? – уточнила я. Между прочим, абсолютно спокойно, почти ласково. Мне и в голову не могло прийти, что Энтони настолько отчаянный парень, и даже готов пойти на неоправданный риск.
- Это моя подруга со времен колледжа, - энергично начал копать себе могилу англичанин.
Я подошла посмотреть. Энтони с готовностью развернул ноутбук ко мне, будто не слыша звуки Траурного марша Шопена. Удивительно, вот я их определенно слышала. Я посмотрела на Беверли, с жалостью перевела взгляд на Энтони, убедилась, что он заметил эту жалость, пожала плечом и вернулась к своему занятию.
- Она пишет про одну вечеринку, на которой мы были вместе. Это было давно в прошлом, перед университетом.
Он снова засмеялся, как будто вспомнил о чем то приятном. Что может быть приятного в прошлом, в котором не было меня?
Усилием воли расправив дергающийся глаз, я улыбнулась, кивнула и снова занялась своими делами.
- Она передает тебе привет, кстати. И очень рада за меня.
- Неудивительно, странно, что из твоих друзей никто не рад за меня, - подумала я, но проявила дипломатию, - спасибо, приятно, и Кимберли мой привет передай.
- Да какая разница, - дружелюбно сияла я, посылая лучики добра Беверли, в надежде, что она в них сгорит и осыпется кучкой пепла на зеленую английскую лужайку.
- Правда, ее смущает, что ты русская.
Опять, блин! Священная ярость берсерка уже рвалась из меня. Смущает ее. Меня вот смущает, что она на инопланетную форму жизни похожа, я же молчу. Но глаза на всякий случай выразительно закатила, чтобы хоть так продемонстрировать свое отношение к полученной информации.
- Спрашивает, нет ли у тебя пистолета под подушкой.
Глубоко пораженная беспардонным вмешательством англосакосов в мою личную подподушечную жизнь, я, судя по реакции Энтони, не удержала пару всполохов пламени. Он напрягся, захлопнул ноутбук и начал суетиться. Что-то перекладывал, ходил из кухни в комнату, из комнаты в спальню, из спальни шагал в гардеробную. Там долго шуршал, видимо сатирически-издевательским плакатом с Лениным, который он от меня предусмотрительно спрятал, но недостаточно хорошо. Я же сидела в кресле, и с выражением лица оскорбленной королевы-матери сопровождала движения Энтони молчаливым и, надеюсь, тяжелым взглядом.
- Юлиа, это нелепо, ты говоришь по-английски.
- С Кимберли своей по-английски разговаривай, со мной по-русски, плииз.
Отвечала я, естественно, на английском, но с таким утрированным русским акцентом, что лицу было больно, англичанину страшно.
Дабы не оставлять сомнений в моем отношении к произошедшему, ну и чтобы Энтони еще помучился, я быстро собралась и ушла, совершенно вежливо и тихо закрыв за собой дверь.
Идти мне было особо некуда, да и неохота, поэтому найдя лавочку, которую Энтони не увидит из окна, я час предавалась размышлениям о том, что у англичан одно слово для обозначения зависти и ревности, а нас два и они разные. Хм, что англичане хотели этим сказать? Или мы?
Когда же, застывшая до синевы, я вернулась домой, будучи уверенной, что Энтони сделал для себя выводы, обнаружила - это не так. По его логике, раненная в самое сердце, я получила стимул поразмышлять о замуже. И, не дожидаясь, пока я разденусь, чуть ли не в дверях он снова начал спрашивать, определилась ли я. Очень странно, по-моему, не стоит задавать подобные вопросы, после того, как пытался вызвать у человека ревность посредством рыжей швабры, безуспешно выдающей себя за женщину.
Оставив попытку стянуть ботинок, похоже, навеки вмерзший в меня, я огрызнулась:
И сделала глаза мамы Бэмби, все же успела затолкать берсерка поглубже. Теперь Энтони тоже услышал траурный марш. Оставив его наслаждаться плодом деяний своих, как была, в одном ботинке, я пошла в спальню, где наконец-то громко и с удовольствием хлопнула дверью.