Сквозь зеркало языка

Отстранённые размышления на близкую тему.

Жил-был лингвист Эдвард Сепир, который наперекор сложившейся тысячелетней практике и накопившимся предубеждениям, объявил все языки равными, заявив, что у языков нет иерархии, что в языках «простых» сообществ нет ничего простого, а в «сложных» языках развитых стран нет ничего особенно сложного, что каждая разновидность человеческого языка представляет собой полную и исчерпывающую систему, совершенно адекватную всем задачам, которые хотят решать все её носители.

Чуть позже к нему присоединился Бенджамин Уорф. Первоначально химик, Уорф вдруг резко решил сменить предмет своего научного интереса и начал изучать лингвистику в Йельском университете у Эдварда Сепира, впоследствии став известным благодаря гипотезе лингвистической относительности, заключающийся в том, что язык влияет на то, как мы думаем, также известной как гипотеза Сепира-Уорфа.

Строго говоря, Эдвард Сепир такого никогда не утверждал. Уорф с Сепиром никаких совместных гипотез никогда не выдвигали, а Сепир и вовсе писал о других вещах. Проблема данного знаменитого утверждения, — как замечают многие критики данной гипотезы, — что перевод между любыми двумя языками оказывается невозможен, потому что каждый язык создаёт свой собственный, совершенно не похожий на другие, ментальный мир.

Так, заявляют они, если представить, что разные языки предоставляют разные, но частично совпадающие инструменты мышления — без чего перевод не мог бы существовать, — получается, что, например, во французском есть вещи, которые не могут быть выражены на английском. А это значит, что где-то в мозге есть некая область, отвечающая за «мышление по-французски», которое оказывается невыразимым на каком-то другом языке.

Что касается меня, я не являюсь ни сторонником, ни противником данной гипотезы, и как человек, который иногда думает на нескольких языках может поделиться только своими наблюдениями.

Каждый язык создаёт свой собственный, совершенно не похожий на другие, ментальный мир.

Я начала изучать английский язык достаточно поздно по нынешним временам — в 11 лет. Сейчас современные родители, стремясь вырастить из своих детей будущих гениев, чуть ли не с горшка пичкают их английским, испанским и китайским языками. Прибавьте к этому занятия теннисом или каким-нибудь другим популярным видом спорта, музыкальную школу, и получите среднестатистический портрет занятости любого богатого отпрыска. Правда, вместо гениев обычно получаются цирковые уродцы с комплексом неполноценности из-за неоправданных надежд своих родителей, но это уже не имеющие к данной истории частности.

Я училась в самой обычной школе, без какого-либо углублённого изучения английского языка. Более того, английский язык там преподавали откровенно плохо. Единственное светлое пятно — моя первая учительница английского языка. Она единственная рассмотрела во мне талант к языкам и настаивала на том, что это может стать моим призванием. К сожалению, далее учителя менялись слишком часто, и в основном по нисходящей. Восполнять пробелы мне приходилось во многом самой. Примерно в это же время я сама начала учить французский язык. Получалось, в общем-то, неплохо. Единственная дополнительная грамота по окончании школы у меня была за особые заслуги перед английским языком.

Несмотря на всё это на факультет романо-германской филологии я поступила с большим трудом, даже учась целый год с очень дорогими репетиторами. РГФ всегда был моей мечтой — самый большой и престижный факультет нашего государственного университета славился тем, что лучшие его студенты постоянно уезжали по партнёрской программе кто в США, кто в Германию. Тем сильнее было моё разочарование, когда я попала туда. На первом же собрании нашего потока декан сразу предупредил, что РГФ — это очень классическое образование, читать придётся очень много, а в библиотеках сидеть, чтобы подготовиться к многочисленным семинарам, которые проходят каждую неделю, ещё дольше. Ещё повезёт, если до диплома «доживёт» 1/3 всего потока (действительно, из всех моих знакомых, которые учились до меня никто РГФ не закончил). Слишком много мёртвых языков, слишком много литературы, начиная с античной (спасибо, что не в оригинале), слишком мало английского языка.

Ты живёшь столько жизней, сколько языков знаешь.

Беспросветно проболтавшись там два года, я взяла академический отпуск, из которого так и не вернулась. Попутешествовала немного по своим любимым Европам, потом подумала, потом подумала ещё, да и поступила в университет попроще — на отделение «Перевод и переводоведение», защитив диплом и вовсе по «фундаментальной и прикладной лингвистике», — как охарактеризовали его члены экзаменационной комиссии. Таким образом я представляю собой редкую помесь человека и пчелы недофилолога и ну-почти-что-лингвиста.

Я достаточно рано открыла для себя идею, что ты живёшь столько жизней, сколько языков знаешь, и мне смолоду хотелось прожить как можно больше жизней, поэтому я старалась выучить как можно больше языков. К латыни, староанглийскому, английскому, французскому языкам я затем прибавила немецкий, итальянский, испанский и португальский языки.

И тут началось самое интересное, а именно языковые интерференции. То, как все эти языки взаимодействуют и уживаются между собой. Одним из главных минусов мультиязычности является… косноязычие. У людей, которые постоянно пользуются несколькими языками, иногда возникают ошибки «синхронизации» и при переключении от одного к другому иногда возникают какие-то странные гибриды. Я замечала это в том числе и на себе, например, со временем я перестала «слышать» разницу между твёрдым и мягким знаками. Просто потому, что в английском языке нет противопоставления по мягкости/твёрдости. Поэтому иногда, когда я пишу то или иное слово, в котором должен быть один из этих знаков, я просто проверяю его по словарю.

Где англичане видят просто отметину на коже или агента, внедрившегося на вражескую территорию, французы видят маленький кусочек красоты.

Ещё интереснее с так называемой «колеёй мышления». Я заметила, что лучше всего у меня получается думать на английском языке. «Виновато» ли в этом то, что больше половины английского языка заимствовано из латыни и греческого языка — главных языков самых известных философов? Просто посмотрите на абстрактные концепты английского языка: humanity, genius, allegory, concept, infancy, testimony — всё это borrowed words. Читать на английском гораздо проще, поскольку английские слова не связаны у тебя с тем же ментальным восприятием, какое образуют аналогичные слова на русском языке. Грубо говоря, ты читаешь несколько более отстранённо, чем на родном языке, поэтому даже тяжёлые книги читаешь гораздо легче.

На французском же языке тоньше всего чувствуется, просто потому, что язык к этому более предрасположен. Когда я начинаю учить какой-нибудь язык, обычно я с особым интересом сразу нахожу какие-нибудь «грязные словечки». Взять хотя бы французское выражение la petite mort, что на русском языке означает наше чисто физиологическое понятие оргазм. Помню в своё время меня оно очень поразило, и я подумала: «Французы какие-то очень романтичные натуры, если даже каждый секс для них как маленькая смерть». По сравнению со скучной английской метафорой «electric», более похожей на жаргон электриков, когда кто-то схватился за оголённые провода, французское «la petite mort» — это совершенно другая философия языка.

И так абсолютно во всём. Даже та уродливая родинка на шее, которую ты так ненавидишь, на французском «grain de beauté», что буквально на русский язык переводится как «зёрнышко красоты». Для сравнения, в английском языке родинка обычно переводится как «mole», и да, вы уже догадались по созвучию, также означает и «моль», и «крота», и «агента, внедрившегося в иностранную разведку», и «дамбу». Где англичане видят просто отметину на коже или агента, внедрившегося на вражескую территорию, французы видят маленький кусочек красоты.

То же самое с терминами родства. Родственники по браку в английском языке всегда «в законе» — так называемые «in-laws» — mother-in-law, father-in-law, sister-in-law, brother-in-law, тогда как во французском языке все родственники по браку «красивые» — belle-mere, beau-pere, belle-sur, beau-fils. Согласитесь, вашей тёще больше польстит, когда её назовут «красивая мама».

Одно из моих любимейших французских выражений, у которого практически нет адекватного аналога в других языках — l'esprit de l'escalier, означающее «остроумие на лестнице». У меня такое чувство бывает очень часто, когда нужные мысли и аргументы пришли в голову уже «после драки». Что-то похожее по смыслу есть в немецком языке, и это выражение «treppenwitz», означающее «запоздалая острота», «слова, которые должны были быть сказаны». Есть также очень популярное в интернете слово «jouska», которое многими определяется как «одно из самых красивых слов английского языка», но даже по внутренней форме данного слова понятно, что это заимствование из неустановленного языка, означающее «гипотетический разговор, который постоянно крутится в твоей голове». У древних римлян похожее слово мне найти не удалось, но у них есть слово, обозначающее обратное явление — tacenda — те слова, которые лучше оставить недосказанными. Наверное, на этом слове пока лучше и остановиться...

Хочешь надолго занять лингвиста? Расскажи ему, что в словаре эскимосов 100 слов для различных обозначений снега…