Ангелы

Дисклэймер: в этом посте очень плохие фото. В реальности все люди выглядят намного лучше (даже я). Просто когда люди всегда заняты своей работой, не очень уж до подбора света и правильных поз, уж извините

Вытаскивать людей с того света — работа ангелов. Вот мои:

Михайло Степанович Була, мій ангел-кардіолог

Михайло Степанович — дуже професійний, чуйний, уважний, хоч і дуже зайнятий. Після неокуспідізації в уже запущеному серці, що виглядало ідеально, він побачив дефект: помірний зворотній потік. З цим можна було б жити, але саме він швидко знайшов причину і наполіг на усуненні дефекту, що суттєво продовжило операцію і відновлення від наркозу, зате я наразі маю ідеальний клапан. Ще, саме він натерпівся від «хлопчика, що помирає» найбільше. Свої руку на серце я віддав дружині. Своє серце я довірив йому. Дякую.

Сергей Валерьевич Варбанец, мой ангел-хирург

Природа была автором моего первого, неидеального сердца. Сергей Валерьевич — второго. Посмотрим, кто кого. Спасибо.

Сергій Іванович Мохнатий, мій ангел-мохнатий-бармалєй

Коли я приїхав до центу на обстеження, на ехо Михайло Степанович побачив загрозу розшарування (доволі страшна штука). Сергій Іванович, хоч, за великим рахунком, моїх справ не стосувався, перевдягнувся, посадив мене на власне авто, домовився, щоб мені зробили термінове КТ, був постійно коло мене, а коли не підтвердилося нічого небезпечного, привіз мене назад. В цілому, цей епізод характеризує подальше його ставлення. У мене був інший хірург, у нього — інші пацієнти, але він завжди приходив на допомогу, коли був потрібен. А ще, я в житті не бачив, щоб через людину можно було настільки надійно домовлятися про всі організаційні деталі з іншою людиною. Дякую

Кристина (хотя я думал, что Лиза), мой ангел-реабилитолог

В реанимации в какой-то момент все немного похоже на улей: есть рабочие пчелки медсестры, которые летают туда-сюда со своими маленькими жальцами-шприцами, есть какие-то более крупные трутни-врачи (хоть бы не обиделись): ясно, что они важнее, но их работа — что-то писать. Какие-то проверяющие шершни в красных хирургических костюмах... И тут, в один момент, над этим всем взлетают бабочки с большими белыми кружевными крыльями. Настало их время. Они уверенными широкими и точными взмахами подлетают к пациенту и начинается ритуал, похожий то ли на жертвоприношение, то ли на публичное исцеление: больному надевают специальную пижаму на завязочках, бахилы на ноги и начинают его совершенно волшебным образом ставить на ноги. Выглядит это как прозрение слепого, особенно если не со стороны: только что для того, чтобы поднять руку, тебе нужны были усилия всего тела, но через 1,5 минуты ты — на ногах. Потом оказалось, что бабочка была одна. Как эта хрупкая девочка крутит и ставит 100-килограммовые мешки картошки (на людей в смысле мышечной активности они похожи существенно меньше) я даже себе не представляю. Когда она меня подняла, абсолютно понимая, что это очень глупо и пошло, зная, что это спишут на наркоз, я сказал ей: «Как тебя зовут, ангел?», она улыбнулась и сказала: «Кристина». «Лиза... какое подходящее для ангела имя», — подумал я и продолжил кряхтеть со своими ходунками (почему я менял имена всем, с кем познакомился при действии наркоза, — необъяснимо: кажется, для ангела «Кристина» еще больше подходит). Это были мои первые слова на русском в клинике. Я не знаю, почему я их сказал на русском, но вот вам факт: я умирал на украинском, а решил жить — на русском (не вкладывал бы в это большое политическое значение, просто забавно). Спасибо, Кристина.

Таня ангел-анестезиолог (может и не Таня, конечно)

Моего врача-анестезиолога я видел ровно один раз: на предоперационном «инструктаже» за день до операции. В операционной я помню улыбчивую девочку с рыжим хвостом и родинкой на щеке, которая сказала мне: «Жми палец», я нажал, и она ловко запечатала мне голову в какой-то полиэтиленновый ящик на липучках, чтобы снова мне пустить наркоз. Я это помню только раз, но потом в реанимации она выхаживала меня всю ночь и на мои вопросы она сказала, что я несколько раз просыпался (для длинной операции — это норм), поэтому у меня могут быть разные флешбеки. Я хотел найти эту Таню и сказать ей спасибо за то дежурство в реанимации: она была внимательна к моим капризам, но не нашел: видимо, она, все-таки, не Таня. Но все-равно, спасибо.

Кролик-ангел

Тут я дал маху: не спросил девочку как зовут. Впрочем, по опыту остальных, от этого особо толку нету: имена я все-равно все перепутал. Но ее я даже и не спросил.

Короче, после ночи в реанимации заступила смена с медсестрами-практикантками. Их три: крупная типа-на-опыте, средняя ее-подружка и мелкая типа-заучка. Эту мелкую явно буллят другие, у нее еще такие суетливые движения и большие очки. Короче, Кролик. Еще она надевала одноразовые перчатки и концы пальцев неуклюже слазили, потому что перчатки на нее явно велики. Но она среди них единственная, кто лезет везде, все делает и явно имеет цель чему-то научиться. Люблю такое. Я, как самый менее геморройный, достался типа-крутой, и это обязательно должно было случится, чтобы я кое-что понял. Все вокруг девочки до и после того — хорошие. Если бы мне не попалась эта сука, то я думал бы, что мне все кажутся хорошими из-за действия наркотика. Но она мне попалась, к концу нашего «сотрудничества» я потребовал ко мне ее больше никогда не пускать (сразу скажу, что «чего-то такого» она не сделала, просто [о]казалась сукой) и переводить меня в общую палату поручили Кролику. Снимая с меня какие-то трубки, она мне нежно приговаривала, что была со мной в операционной, и для тех приключений, что я пережил, я очень хорошо восстанавливаюсь и все такое. У меня впервые закрались сомнения по поводу того, что это спектакль.

Кролика-ангела мне тоже найти не удалось. Но спасибо тебе, у тебя все будет гораааздо лучше, чем у той типа-крутой

Павел Георгиевич, ангел-хирург-интерн

Этот парень дежурил на выходных, после перевода меня в общую палату. Именно он ходил смотреть на мои, так беспокоящие меня, дренажи. И именно он мне когда-то абсолютно спокойно сказал очевидную вещь: «Да ну, если бы была опасность, никто вас не перевел бы в общую палату». И ему я поверил. Примерно тогда же, я написал всем, что живой. Конечно, я понял бы и без него, но ему все-равно спасибо.

Вова (що спочатку був чи-то Русланом, чи-то Романом), ангел-реабілітолог

Я вище писав про Крістіну, котра підняла мене ще в реанімації, але всю подальшу роботу зробив цей парубок. По зняттю дренажів я попросив ходунки і почав ходити (!), хотів йому похвалитись, але Вова, побачивши ходунки скривився: «А скільки вам років, не нагадаєте? Я бабусі своїй їх заборонив. Ану викидайте». І я почав ходити без ходунків. Вове, дякую.

Інші ангели

Медсестрички Свєта, що виявилась Олею, Софійка, яка насправді Аліна, які зустріли мене з реанімації неоціненним співчуттям, медсестрички інших змін Яна, Настя, Оля, Наталка, Тоня, Свєта, інші, сестра, що лікує, Ніна (на фото), лікар на перев’язках Оля, нянечки, кухарочки і всі-всі-всі, за винятком одного-єдиного стерво у реанімації — прекрасні і чуйні. Саме в такому стані цінуєш найважливіше. Немає, за великим рахунком, особливого значення, що хто вміє наразі. Є тільки важливим те, наскільки велике бажання вчитися та наскільки ви просто любите людей. Можете мені в стані овоча вену 5 хвилин шукати, але не маєте права бути зверхніми та пихатими. Всі, хто працює в цьому центрі — наче цього навчені. Я безмежно вдячний дівчатам за те, що поставили мене на ноги.

Центр дитячої кардіології та кардіохірургії. Клініка для дорослих

Наостанок маю сказати про саму клініку. Всі, думаю, дивившись «Інтернів», думали: «І де це вони знаходять такі лікарні, щоб те кіно знімати? В нас таких немає». Виявляється, є. Повністю обладнаний центр. Хіба що на МРТ не посилають при найменших сумнівах, але МРТ, якщо треба, є. В іншому — ніби в «Хаосі»: перевізні рентгени, екрани життєзабезпечення, носові кисневі маски, ліжка-трансформери, пристойний ремонт — все, ніби, з майбутнього. Не знаю що, але щось керівництво Центру робить правильно.

П.С.: Как вы могли заметить, пост двуязычный. Это потому что с некоторыми людьми я говорил на украинском, с некоторыми — на русском. Соответственно, воспоминания о некоторых у меня украинские, о других — русскоязычные. И я, наконец, на практике ощутил, насколько вообще не существует никакой языковой проблемы. Ее просто нет. Никому не верьте.