О чём мы молчим с моей матерью
Краткий конспект встречи с клиническим психологом и психодраматерапевтом Настей Бутенко и психологом и гештальт-терапевтом Ирой Парфеновой, которую мы провели на базе новой книги издательства «МиФ» — сборника эссе 16 писателей «О чём мы молчим с моей матерью».
В книге 16 писателей делятся своими историями о том, что им трудно было обсудить со своими матерями в детстве — и часто осталось невысказанным во взрослом возрасте. Многие из них молоды, а кто-то уже имеет внуков. Есть история лесбиянки, которая не хочет иметь детей из-за тяжелого детства; история чернокожего писателя, который рассуждает о роли общества в насилии; история об иммигрантах из Шри-Ланки, в чьей семье было не принято «выносить сор из избы»; история гомосексуала, который не рассказывал о сексуальном насилии, защищая мать от стресса; история расследования полной приключений жизни матери-хиппи и другие.
Вот, к чему мы пришли.
I. Люди редко приходят на психотерапию с вопросом о том, что делать с плохими отношениями с матерью. Чаще всего запросы касаются любовных взаимоотношений, проблем с самооценкой или эмоциональных трудностей. Однако вскоре разговор обязательно заходит об отношениях с мамой, так как ее фигура оказывается значимой во всех трех видах проблем.
Мать — первая модель значимых отношений, и их особенности могут повторяться в других близких отношениях. Мать — точка отсчета для нашего понимая самого себя и своих эмоций, поэтому материнское отношение может сказываться на самооценке взрослого человека и его эмоциональных особенностях.
II. Детская травма — это непережитый стресс. Травма может быть как разовым страшным эпизодом, так и регулярным эмоциональным ранением.
Травма — это не просто неприятные эпизоды из детства, это такие эпизоды, которые не проходят и сейчас: вызывают физическую и эмоциональную реакцию так, как будто бы вы всё еще находитесь в той ситуации. Если вы вспомните классический образ солдата с ПТСР, которому от громкого звука на улице кажется, что он снова на войне — то он очень похож по проявлениям на детскую травму, просто с другим контекстом.
III. Самые очевидные детские травмы — это насилие, как физическое, так и сексуальное и психологическое. В книге Мишель Филгейт не раз говорится о насилии, с которым сталкивались авторы на протяжении детства и с последствиями которого старались справиться во взрослом возрасте. Сама Филгейт пережила сексуальные домогательства своего отчима. Писатель Александр Чи стал жертвой сексуального насилия от директора хора, в котором пел. Киезе Лаймон в 9 лет подвергался сексуальному насилию со стороны своей няни-студентки.
В США коло 8% мальчиков (это почти каждый двенадцатый) и 20% девочек (каждая пятая) имеют историю сексуального насилия к 18 годам.
IV. Дети редко рассказывают о сексуальном насилии, потому что:
- им может казаться, что это не насилие, а проявление особого отношения взрослого. В США 95% детей, подвергшихся сексуальному насилию, стали жертвами домашних и других близких взрослых, которым они доверяли;
- событие может быть настолько травматичным, что его не помнят;
- им может казаться, что быть изнасилованным — стыдно. В обществе, в котором за изнасилование стыдят женщину, а не насильника, дети перенимают риторику виктимблейминга по отношению к себе;
- ребенку может казаться, что произошедшее делает его «плохим», и он не хочет разочаровать своих родителей — особенно если они кажутся ему «правильными» или «идеальными»;
- дети могут защищать от негативной информации своих родителей. Писатель Александр Чи, который пережил смерть отца и сексуальное насилие от директора хора, в котором он пел, пишет:
«Я никогда не говорил матери об этом, потому что был уверен, что тем самым защищаю ее. Я знал, что был нужен ей».
V. Почему матери не верят жалобам детей на насилие?
Если в семье есть абьюзер, то его жертвой становится не только ребенок, но часто и мать: он может манипулировать ей или запугивать, она может быть эмоционально зависима или находиться в угнетенном состоянии. Или мать не может справиться с тем, что такое событие рушит ее картину «идеального» мира — и просто отрицает всё, что может угрожать ее фантазии о себе и своей семье.
VI. Иногда травма не локализуется в одном страшном событии, а может быть связана с постоянными эмоциональными ранениями. Например, регулярная унизительная критика: один эпизод не травматичен, а просто неприятен — но как постоянная эмоциональная атмосфера наносит увечье.
Психотерапевт Елизавета Мусатова писала нам о 6 типах травматичных отношений с родителями.
VII. Холодная, отсутствующая или депрессивная мать — мать, которая не находится рядом с ребенком в значимые для него моменты, недоступна физически или эмоционально. Она не сопереживает вместе с ним: или остается равнодушной, или обесценивает его переживания. Если у ребенка нет другого взрослого, который может установить с ним эмоциональную связь, то он вырастет в тревожного не уверенного в себе человека, который не может доверять своим чувствам и не способен их понимать.
VIII. Иногда дурной характер матери на самом деле оказывается психическим расстройством. Очень важно понять, в чем была причина дурного обращения матери с нами: вместо того, чтобы видеть причину в себе, увидеть ее в болезни — означает снять с себя груз чувства вины за то, что с нами произошло.
Клинический психолог Маша Пушкина не так давно писала, как понять, что мама или папа имеют ментальные проблемы, и что с этим делать.
Если вы подозреваете, что у матери психическое расстройство — можно с ее согласия проинформировать ее о симптомах, снабдить литературой, помочь найти специалиста. Мать может не признавать расстройства и не хотеть лечиться, это ее право. Ваше право — ограничить с ней общение в таком случае.
IX. Если вы хотите попробовать разобраться в отношениях с матерью, но не знаете, с чего начать, мы составили список из 10 вопросов, которые можно использовать для написания такого же эссе, какие собраны в сборнике «О чём мы молчим с моей матерью».
Х. Если вам удалось написать эссе или письмо, не спешите отправлять его вашей маме. Не стоит вываливать на нее все ваши чувства и тем более обиды: у вас могут быть совсем разные представления о прошлом.
Лучший способ установить диалог — спросить: «Как ты это видишь?». Можно напомнить маме ситуацию из детства и спросить, как она её помнит и что чувствует, почему так произошло. После этого можно сказать, что эта история не дает вам покоя и причиняет боль до сих пор. Но не стоит никого обвинять — это делу не поможет.
XI. Вам может быть необходимо дойти до прощения своей матери. Но это не единственный путь.
Экзистенциальный психотерапевт Дима Смирнов написал нам текст о том, почему вы не должны прощать родителей и любить их несмотря ни на что.
Но необходимо признать, что ваше детство было именно таким, а ваша мать — именно такая, и другой у вас не будет. Вы не сможете вернуть детство и пережить его таким, каким хотелось его иметь. Вы не получите ту маму, которой у вас не было. Если кажется, что, стоит постараться, и она изменит своё отношение к вам — такая фантазия скорее свидетельствует о непережитой травме.
Своё неслучившееся детство и идеальную несуществовавшую маму нужно отгоревать и «похоронить» эти ожидания в прошлом. Значимые эмоциональные связи нужно строить уже с выбранными вами близкими людьми и учиться в них тому, что не было усвоено в детско-материнских отношениях.
Материнско-детские отношения интимны, но общество отвечает за их эмоциональный фон.
Мать подвергается огромному давлению: повсюду говорят о детских травмах, о необходимости развивать детей, психотерапевтично любить, иметь хобби, работу, быть в спортивной форме, вести хозяйство.
Никто не может соответствовать тем требованиям, которые мы ставим перед матерями.
Состояние «отсутствующая/холодная мать» может быть следствием двойной нагрузки (когда женщина вынуждена не только работать на работе, но и заниматься после работы домашним хозяйством) или тройной нагрузки (когда к хозяйству прибавляется обязанность эмоционального обслуживания всех близких, от пожилых родственников до детей и заботы о животных).
Эмоциональное выгорание может лишить женщину ресурсов на эмоциональное взаимодействие с ребенком.
Нельзя забывать и о постродовой депрессии. Она корректируется, если женщина вовремя обращается за помощью к специалисту. Но когда общество возлагает на мать непосильные требования и отрицает ее усталость, выгорание, потребность в физической помощи и эмоциональной поддержке, постродовая депрессия может приводить к трагическим последствиям.
Киезе Лаймон пишет о социальных причинах насилия, которому он подвергся:
«В то время как Рената причиняла мне зло тем способом, каким сам я ответить ей не мог, — я причинял ей зло тем способом, каким она не могла бы ответить мне. Между тем в нашем обществе происходит сексуальное насилие, в то время как существует домашнее насилие, в то время как существует экономическое неравенство, в то время как происходят массовые выселения и тюремные наказания, в то время как государство слабеет, нищает и отыгрывается на учителях, в то время как учителя терпят разочарование и измываются над учениками, в то время как эти самые ученики унижают друг друга и издеваются над младшими братьями и сестрами».
В обществе, где насилие считается нормой, дети не могут быть в безопасности.
Чернокожий писатель Лаймон пишет про Америку, где чернокожее население всё ещё терпит предвзятое отношение белых, полицейский произвол, бедность.
Но в России женщины испытывают предвзятое отношение мужчин, полиция не защищает женщин от сексуального, а детей — от домашнего насилия, а бедность матерей в нашей стране — одна из серьезных проблем:
5 миллионов из 17 миллионов российских семей – это семьи с матерями-одиночками;
каждый пятый родитель, который должен получать алименты по решению суда, на самом деле их не получает;
78% должников — отцы;
средняя сумма долга по алиментам — 140 000 рублей.
Женщины, ставшие матерями, часто имеют в своей истории сексуальное насилие в детстве, побои от родителей и/или супруга, опыт трудного материнства.
Мы не можем всю ответственность за психическое нездоровье общества сбрасывать на матерей, которые «неправильно воспитывают» своих детей. Потому что часто прежде, чем стать матерью, женщина уже несколько раз стала жертвой того общества, в котором живет.
Отношение мать/ребенок сложнее, чем кажутся.
Это отношения с прошлым, с реальным человеком, с нашими партнерами и самими собой. Это психологический, психиатрический и социально-политический дискурс. Мы в этих отношениях можем быть ребенком, матерью/отцом, супругом/супругой, членом семьи, прохожим и частью устанавливающего нормы общества.
***
Я попросила психотерапевтов посоветовать вам книги по теме, чтобы лучше разобраться:
Ира Парфёнова: ««Терапия нарушений привязанности: От теории к практике» Бриша — это прямо основа основ по этой теме. А ещё книги Алис Миллер «Драма одаренного ребёнка» и «Воспитание. Наказание. Покаяние» и «Комплекс Лилит. Темная сторона материнства» Х. Маац».
Настя Бутенко: «Почитайте книгу Гибсон «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей», «Токсичные родители» Сьюзен Форвард и «Достаточно хорошая» Кэрил Макбрайд».