Шизофрения: о чем говорят голоса в разных странах?
Один из наиболее острых вопросов в психиатрии – определение наличия психического расстройства. Скептики психиатрических лечебниц опасаются, что широкие определения психических расстройств могут заставить людей воспринимать свои симптомы более проблематичными, нежели это необходимо. Небольшая статья в Британском Журнале Психиатрии дополняет дискуссию, предлагая новый взгляд на то, как шизофрения переживается в разных культурах.
Стэнфордский антрополог Таня Лурманн работала с командой психологов, чтобы взять интервью у 20 шизофреников в каждом из трех городов:
– Сан-Матео, Калифорния;
– Аккра, Гана;
– Ченнаи, Индия.
Большинству пациентов было от 30 до 50 лет и они болели многие годы. Существовали важные повсеместные сходства – почти все сообщали о сочетании позитивного и негативного опыта со своими голосами – но было несколько межкультурных различий в том, как пациенты проживали и интерпретировали свои симптомы.
О наиболее негативных ощущениях в отношении своих голосов сообщили шизофреники из Сан-Матео (Калифорния). Все, с кем говорила Лурманн, использовали клиническую терминологию, рассказывая о своих голосах, и никто не сказал, что общее впечатление было позитивным. 14 из 20 пациентов признались, что их голоса говорили им принести вред себе или другим. Один из них описал это так: «обычно это похоже на пытки: вытащить глаз вилкой или отрезать кому-то голову и выпить кровь – действительно ужасные вещи». Только несколько пациентов сказали, что они имели личные взаимоотношения с голосами; двое регулярно слышали членов семьи. Восемь никогда не могли понять, кто с ними разговаривал, и прибегали к абстрактным именам, таким как «Сущность».
В Гане и Индии опыт пациентов в отношении шизофрении был относительно более позитивными. Они больше сообщали о близких и, по их мнению, конструктивных отношениях с голосами в их головах.
В Ченнаи (Индия) опрошенные редко использовали такие клинические термины, как «шизофрения» или «расстройство». Большинство – 13 из 20 – регулярно слышали голоса членов семьи. «Эти голоса вели себя как родственники: они давали советы, но также и ругали» – пишет Лурманн. «Они часто отдавали распоряжения касательно домашних дел. Хотя люди не всегда любили их, но рассказывали об этом взаимодействии как о взаимоотношениях». Почти половина опрошенных сказали, что их голоса были, в целом, позитивным явлением. Одна женщина отметила: «мне нравится голос моей матери», а другая: «у меня есть компаньон, с которым можно поговорить». Только четверо сообщили, что их голоса говорили им делать что-либо насильственное.
В Аккре (Гана) только двое отметили, что их голоса пытались подстрекать их к насилию; только двое использовали диагностические ярлыки; половина отметила, что их опыт взаимодействия с голосами был, в целом, положительным. Большинство – 16 – слышали голоса, которые они приписывали богам или бестелесным духам.
«Мы считаем, что социальные ожидания в отношении умов и личностей могут влиять на опыт, касающийся слышимых голосов» – пишут авторы. «Разница, по-видимому, в том, что участникам Ченнаи и Аккры было удобнее интерпретировать свои голоса как взаимоотношения, а не как признак нездорового ума». Авторы выдвинули гипотезу, что американский культурный акцент на автономии формирует «не только клиническую культуру, в которой пациенты имеют право и должны знать свой диагноз, но и более общую когнитивную тенденцию к тому, что необычные слуховые явления являются симптомами, а не людьми или духами».
Переведено командой канала F00-F99 (direct link)