Передается ли травма сквозь поколения?
Психологи все чаще приходят к выводу, что ПТСР может быть передано по наследству – что это значит для регионов, пострадавших от конфликтов?
Салим говорит, что он все еще может видеть лица молодых людей, которых застрелил. Более десяти лет после снайперского дежурства в ливано-израильской войне 2006 ему все еще снятся кошмары.
«В этих краях у нас есть поговорка, что молодой человек похож на розу…» – он на мгновение прерывается, а затем не заканчивает предложение.
Первый брак Салима распался после окончания войны. Его дети остались с ним. Он признает, что с ним, вероятно, было трудно жить. «Я никогда не говорил о войне. Я никогда не говорил об этом вообще. Я запер все это в себе».
После войны он некоторое время водил мусоровозы. Теперь он таксист. Он женился повторно, но не говорит со своей новой женой о войне. «Я не люблю оставлять детей» – говорит он. «Мне не нравится быть вне дома ночью. В течение многих лет я вообще не хотел об этом говорить, но теперь я лезу в Сеть по ночам, чтобы попытаться понять».
Опыт Салима после войны звучит знакомо для исследователей, которые занимаются посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Но как насчет его семьи? Существует возрастающий интерес к идее травмы, которая каким-то образом передается от родителя к ребенку, от поколения к поколению.
Салим осторожен со своими детьми и, возможно, даже чрезмерно защищает их. А как насчет других? Он знает людей, которые злятся на своих детей, кричат, набрасываются. «Иногда дети такие же. Они видят поведение отцов, и думают, что так и следует вести себя».
Для Джозефа Эль-Хури, ливанского психиатра, который работает с ополченцами, участвовавшими в конфликтах, потрясших Ливан в течение последних 50 лет, рассказ Салима не является неожиданностью. Люди, с которыми он имеет дело, «очень злы и обижены, и многие выбирают уйти в отказ, делать самый минимум, потому, что вовлеченность никак не помогает ни погибшим, ни лично тебе».
Обиде, гневу, по его словам, обучают новое, молодому поколению. «Они придерживаются политических и социальных взглядов, которые связаны с этим конфликтом, не осознавая взаимосвязи, при этом». Вы можете увидеть это в мелочах. Например, в географии города или кто где тусуется. «Нет никаких заграждений, но есть психические и психологические барьеры».
«Вы усваиваете это, и оно становится вами»
Травма – это то, что происходит в нашей психике в результате определенного события или серии событий. Это влияет на разных людей по-разному: некоторые могут быть в порядке или страдать только от некоторых последствий, в то время как для других последствия могут развиться в ПТСР или депрессию. В течение многих лет конфликт считался главным виновником ПТСР, но все чаще физическое и сексуальное насилие также начинают расцениваться в качестве первопричин.
«Одним из аспектов перенесения одной или нескольких травм является большая восприимчивость к стрессу» – отметил Питер Фонаги, психоаналитик, клинический психолог и глава Национального центра для детей и семей имени Анны Фрейд.
В 1966 году психиатр из Монреаля по имени Вивиан Ракофф отметил, что он видит все большее число подростков – потомков переживших Холокост. «Это почти как если бы их родители, пытаясь оправдать свое выживание, требовали от своих детей качеств, которые были совокупностью ожиданий от всех, кто был убит» – сказал он.
С тех пор было проведено много исследований, посвященных, например, детям переживших Холокост, внукам переживших Холокост, детям военнопленным в гражданской войне в США, семьям в Северной Ирландии и на Ближнем Востоке. Растет число исследований более косвенных последствий крупных исторических травм, таких как выселение коренных американцев с их земель или порабощение и транспортировка африканцев.
Результаты не до конца ясны. Существуют исследования, которые обнаруживают негативные последствия: дети переживших Холокост, к примеру, могут испытывать собственные эмоциональные проблемы, трудности во взаимоотношениях и функционировании. Исследователи из Северной Ирландии пришли к выводу, что передача травмы детям жертв Смуты сделала их более склонными к развитию токсического стресса в детстве (такого стресса, который сам по себе создает дополнительные проблемы для функционирования человека – прим. ред). Но некоторые исследования пришли к совершенно иным выводам: травмы в жизни родителей могут привести к повышению устойчивости детей. И еще больше исследований пришли к выводу, что явная корреляция (взаимосвязь) отсутствует.
Если травма передается из поколения в поколение – каков механизм передачи? Возможно у эпигенетики есть ответ: существует гипотеза, что травма может вызывать генетические изменения, которые затем передаются вашему потомству (если генетика изучает процессы, которые ведут к изменениям в наших генах, в ДНК, то эпигенетика исследует изменения активности генов, при которых структура ДНК остается прежней – прим. ред). Но эпигенетика – это молодая, требующая сбора доказательной базы сфера исследований.
Основным механизмом является то, как травмированный родитель воспитывает своих детей. Иными словами: хорошие ли из них мать или отец?
По словам Фонаги – в идеальном мире, в детстве, у вас есть основной попечитель, который отражает вас: улыбается, когда вы улыбаетесь, и так далее. «Вы усваиваете это, и оно становится вами». Проблемы возникают, когда родитель не может, возможно из-за травмы, выполнить эту роль.
«Когда есть кто-то, кем очень пренебрегали, кому не было в ком отражаться, то у вас есть брешь, пустота, ничто. И когда с вами жестоко обращаются – вы воспринимаете этот опыт жестокого обращения как самих себя».
Исследования на крысах показали, что, когда матери испытывают стресс во время беременности или не заботятся о своих детях должным образом, потомство, как правило, испытывает больший стресс, что ухудшает память и способности к обучению.
Что можно сделать?
Если травма может передаваться из поколения в поколение – какие меры можно предпринять? Некоторые страны определили потенциальные угрозы и пытаются положить им конец. Например, в Северной Ирландии была проделана большая работа по смягчению последствий Смуты для старшего и младшего поколений.
Центры травмы «Волна» - это финансируемые правительством и ЕС центры, которые предоставляют консультации и психотерапию, а также проводят общественные курсы, посвященные влиянию травмы на семью.
Но ресурсы Ливана много скуднее. На каждые 100 000 человек в Ливане приходится примерно три психолога и три медсестры по психическому здоровью. В западных же странах счет обычно идет на десятки или даже сотни.
Стигматизация усугубляет проблему, по словам Эль-Хури. «Мы с трудом привлекаем людей в клиники, потому что они боятся стигмы, связанной с посещением психиатра».
Фонаги предполагает, что для травмы наилучшим лечением является не профессиональное, но социальное. Социальные сети, сообщество, семья, доверительные отношения могут помочь людям развить способность отражать и проживать свой опыт.
По словам Фонаги, бедствия становятся травмой, когда наш разум ощущает себя изолированным. «Трагедия заключается в том, что тот самый опыт, который стал причиной травмы – например война – разрушает социальные связи, необходимые для ее преодоления».
Переведено командой канала F00-F99 (direct link)