В ПЕСОЧНИЦЕ СТАЛО ТЕСНО. Ч7г

Почему эти трое деревенских типов, которым мы уже хотели разбить ебальники за их выебоны, в итоге нам помогли? Все оказалось гораздо проще, чем мы могли подумать. Мы просто все были с "совхоза". Эта деревня, точнее сказать, село. И больше, кстати, ошибаться в этом я не буду, потому что когда мы ехали со стадиона меня на багажнике вёз Клиха, и когда я в очередной раз назвал их село " деревней", он резко встал на дыбы и я слетел с велика нахуй. Дальше я предпочел ехать с Диманом. Но не суть.
Так вот, это село делилось на несколько символичным райнов. На тот момент мне было тяжело разобраться в этой откровенно конченой географии, но я понял, что основными противоборствующими районами являются: "Станция", " Район" и "Совхоз".
Станция, по словам этих типов была чем-то вроде неудачного выкидыша совхоза.Раньше она была его частью, но потом решила стать независимой и теперь тоже выебывается на совхоз. Но когда на неё выебывается район, она сразу вспоминает свои корни и не брезгует просить помощи у совхоза. Такая хуйня.
Район, это что-то вроде райцентра местного села. Там и школа похожа на школу, а не на заброшенный деревянный морг, из которого забыли вынести трупы, как в совхозе. И вообще, вся инфраструктура находится там. Район силён, и он является главным соперником совхоза. Между ними идёт вечное противостояние, которое перетекает из поколения в поколение. Совхозские впитывают ненависть к районским с молоком матери. Районские аналогично. Рассказы прожженых дедов, которые всю жизнь здесь прожили, это что-то вроде военных историй матерых воинов, которые помнят, как началась эта нескончаемая война, которые помнят причину. Сейчас же причину не помнит никто. И никто не признаёт своё поражение.
Совхоз же, очень малочисленен. Но каждый воин ценился за двоих, а то и больше. Совхозные были чем-то вроде 300-та спартанцев. Страх им неведом. В своё время, их боялись даже цыгане. Которые вроде как относятся к касте районских, но в тоже время имеют совершенно другие идеалы. Жили они кстати «на конце» который вроде как модно считать частью района. Хотя вообще, цыган можно считать отдельным классом. Ибо они были против вообще нахуй всех. За что, кстати, иногда им приходилось держать ответ. Но это не отменяло того, что они продолжали гнуть свою непонятную цыганскую линию.
Такая вот примерно была политическая обстановка в этом селе. И именно поэтому те пацаны помогли нам. Они не могли бросить совхозных, пусть даже они приезжие. Вот это идеология. Не у всякой страны есть такое.
После того случая мы очень быстро сдружились и оставшееся лето провели в успешных поисках приключений на наши юные жопы вместе.
Сразу вспоминается, когда мы стояли на перекрёстке у заброшенного двухэтажного здания, называемого «Конторой», которое было чем-то вроде центра совхоза и смотрели на заходящее солнце, которое отбрасывало свои последние лучи под очень маленьким углом, из-за чего были очень длинные тени. В тот момент было то самое мгновение, когда все было либо очень ярко освещено солнечным светом, либо находилось в тени. Этот момент я не забуду никогда, хотя в то время я даже и не задумывался о его эпичности, но сейчас, когда вспоминаю, мурашки пробегают по телу.
Как сейчас помню, что мы пытаясь отдышаться после долгой погони. Три велика валялось прямо в центре перекрёстка. Мы даже не думали, что мешаем редко проезжающим машинам. Атмосферно. Внимательный читатель заметит одну важную тонкость. Три велика? Их же было четыре. Где ещё один? Скажу так, я не зря вспомнил про цыган. Но немного предыстории. Случилось это в тот самый день, когда на нас начали выебываться майорская шалупонь и совхозные пацаны помогли нам.
Так как весь наш негатив по отношению друг к другу неожиданно быстро пропал, хотя, я не уверен в Лехе. Обычно он так быстро никого не прощает. Обычно он вообще никого не прощает. В общем, не суть. Ярко выраженных претензий мы уже не имели и поэтому вполне спокойно вшестером ехали на какую-то новую речку. По словам совхозных, там должен был быть пиздатый обрыв и охуенный мостик. Так и оказалось.
Постепенно на речке мы начинали знакомиться уже нормально. Имя третьего совхозного все ещё оставалось в тайне. Это было как-то странно, что его никто не называет по имени, но на тот момент нас это вообще не парило. Лёха правда был не очень разговорчив, но в целом, все было нормально. Пока не пришёл один маленький цыганёнок. Он был настолько худой, что казалось, будто он просвечивается на солнце. Его максимально мерзкий ебальник вызывал у Лехи приступы тошноты. Чёрная кожа, казалось, не просто чёрной, а грязной. Возможно так и было.
Этот пиздюк постоянно улыбался и очень усердно старался нас доебать. Казалось, что он будто специально провоцировал нас на то, чтобы мы надавали ему по щам. Но совхозные пацаны, на удивление, реагировали на все его бесячие вопросы и истории вполне адекватно, либо просто игнорируя. Но вот Лёха не привык к такой хуйне. Тем более если учесть , что в этом селе его бесило вообще все, причём особо не стараясь этого делать, то цыганёнок, который делает это специально сто процентно должен был вывести его окончательно. Так и случилось. Лёха подгорел так, что даже этот цыганский пиздюк, который по всей видимости успел повидать в этой жизни уже больше нашего охуел и немного растерялся. «Съеби нахуй отсюда!» - сказал наконец Лёха и этот цыганёнок убежал по мосту на другой берег в какие-то кусты.
Совхозные пацаны неодобрительно посмотрели на нас, но как-то не придали особого значения поступку Лехи. И как потом выяснилось, очень даже зря. Нужно было сразу валить нахуй с этой речки после такого. Если вообще не текать с села. Потому что, блять, с цыганами лучше не шутить и не рамситься. Удивительно, что допустил это тот, кто был в тысячу раз продуманнее остальных. Село плохо влияло на Леху. Его устои рушились и он замечал это.
Было уже поздно съебываться, когда мы заметили как из кустов вылезла пиздота черномазых цыган и направилась к нам. Впереди них зловеще улыбаясь прыгал тот самый тощий цыганёнок. Мы сразу поняли, что это по нашу душу. На такое очко я не садился никогда. Не когда нас прессовали старшеклассники, ни когда мы пиздились с параллелью. Да вообще никогда. Но тут я реально охуел от того, как оказывается сильно можно бояться. Ничего удивительного в этом нет. Ведь когда ты выебнулся на пиздюка цыганёнка, а он через несколько минут приводит трёх огромных бугаев, то начинаешь невольно представлять, что сейчас они с тобой сделают. Дрожь в коленках было не остановить. И как я понял, такое было не только у меня. Хотя, Леха стоял спокойно. Умение сохранять хладнокровие в таких напряженных ситуациях он ещё не потерял.
Эти трое, были полной противоположностью худощавого пиздюка. Они были накаченные и жилистые, как будто их где-то лет в семь закрыли в качалке и не выпускали до сегодняшнего дня, подкармливая при этом исключительно спортпитом, попутно скармливая им каких-нибудь девственниц. Хуй знает. Но они были реально огромные. По крайней мере для нас. Ебаных пиздюков пятиклассников.
Ещё издали цыганёнок начал показывать на нас пальцем. Сомнений не осталось, это точно по нашу душу. Я оглянулся, а нас было уже пятеро. Тот тип, чьё имя мы ещё не знали успел куда-то срулить. Повезло.
Цыгани подошли вплотную и начался самый напряженный и непонятный разговор в моей жизни. Вопросы и фразы от этих цыган звучали примерно так: «Сейчас мы с вами просто говорим, но вы даже не надейтесь на то, что на этом все прекратится. В итоге мы обязательно дадим вам пизды. Нам цыганом поебать что вы дети. И нам поебать что наш пиздюк сам виноват. Просто стойте и очкуйте. Вам пизда.»
Самое страшное в этом разговоре было то, что они доебывались до каждого нашего слова: «ты хочешь сказать, что я не прав?» Вообще да, блять, очень хотелось. Но нас хватало только на: «да нет, нет. Конечно, нет.» дрожащим голосом. Вспоминать противно. На что они отвечали: «ну тогда закрой ебальник свой и стой молча!»
Очень тяжелая ситуация. Я надеялся, что на эту речку приедет кто-то из взрослых, но сука в это Богом забытое место вообще никто походу кроме цыган и нас не приходит. Как меня не смутило сразу то, что тропинка по которой мы сюда ехали была заросшая. Мыслей в голове было куча. Я проклинал все. Но ответа на вопрос, что сделать, чтобы не получить пизды, не было.
Быстрее всех стоять и трястись заебался Клиха. Ему по образу нельзя было очковать, поэтому он сказал: «Я отойду в туалет» и через несколько секунд я услышал, как крутятся педали его велика. Мы остались вчетвером.
- Кинули вас ваши пацаны? - спросил один из них с ухмылкой. - А вы, наверное, уже решили, что всю жизнь будете друг за друга горой. А тут при первой же возможности двое уже съебались.
Мы молчали. Что-то говорить им было бесполезно, так как они доебывались до любого слова.
- Ну значит, придётся вам отвечать за всех.
После этой фразы из кустов на другом берегу вылез какой-то дед и нырнул в речку. Цыгане отвлеклись на секунду, но Диман не растерялся и побежал, подтолкнув нас. Мы все ринулись к великам. Диман побежал к своему и я вместе с ним. А Лёха и Дрищ побежали к нашему динозавру. Неповоротливый Дрищ не успел запрыгнуть на велик и бросив его побежал со всей дури, как завещал БАЛАКИН. В очередной раз его уроки не прошли даром.
Дрищ и Лёха бежали, Диман на велике пытался угнать как можно быстрее. Никто даже не оглядывался, после того, как мы увидели, что один из этих цыган садится на наш велик и начинает ехать за нами. Все силы были вложены в бег.
Остановиться мы смогли только когда встретили Клиху с тем типом. Оглянувшись, мы не увидели никакой погони. И немного успокоились. Жалко велик. Дед, наверное, нас просто съест за потерю его имущества. Ну а что мы могли сделать?
Меня, ещё в тот момент смутило, почему цыгане не стали нас догонять. У них бы это точно получилось. Может они просто посчитали это ненужным? Запугали и хвалит. Кто знает.
Но по итогу, оказалось все, как обычно, не так просто. Когда мы уже вернулись в родной совхоз, на знакомые уже даже мне с Лехой и Дрищем улицы к нам подкатила салатовая четырка из отопри высунулась голова одного из тех цыган.
- Сюда идите, пиздюшня!
Тут то мы и вдарили по газам. Четырка помчала за нами. Мы разъехались кто куда, и четырка поехала за мной и Диманом. Зря. Диман был прошарен. И поехал по дороге, где на велике заебись, но машина там просто будет охуевать. Правда цыгане свою тачку вообще не жалели и летели даже по этим ямам с нехилый скоростью, не отставая от нашего велика. Я хотел спрыгнуть, чтобы Диману было легче ехать, но он уверенно сказал, что не стоит.
Вскоре он заехал в такие дебри, что в них, несмотря на засуху, было огромное застоявшееся болото. Наш велик застрял, и тут я понял для чего я был нужен. Вдвоём мы быстро вытолкали его и продолжили ехать. А вот салатовая четырка быстро увязла и заглохла. Кто-то рванул за нами, но по болоту быстро не получилось, и он забил на нас хуй.
- Нехуй на совхозных пацанов выебываться! - крикнул я, когда мы были уже на безопасном расстоянии. На что получил ответ:
- Вам пизда, уебки! Тем более велик ваш ещё у нас. Ждём!
Я и забыл об этом. «Может хуй с ним с этим великом?» - подумал я.
Мы с Диманом помыли ноги под колонкой, которая просто стояла посреди одной из улиц и поехали в одно место, на котором по словам Димана они всегда собираются, после подобной хуйни. Дело шло к вечеру. И вот, на закате, мы уже все были у конторы. Заебанные этим трудным днём. Но довольные собой. Ведь цыгане получили, что-то вроде наказания.
История о том, как они в погоне за двумя пиздюками застряли в болоте быстро разлетелась по всему селу. И это очень забавило нас в то время. Приятно было быть теми самыми пиздюками. Маленькая победа над теми кто гораздо старше и сильнее нас радовала больше, чем победа в «Битве с параллелью» и прочим, что у нас было в школе.
Тем временем солнце все садилось. И вскоре уже начало быстро темнеть. Мы все очень устали и договорились встретиться на следующий день. Эх. А ведь нужно было ещё решить вопрос с великом. И как сказать деду что у нас его забрали цыгане?