Вивекса́р (Viveksār), 1. Гурупада Ставана: Поклонение стопам Гуру
Автор: Агхорачарья Кинара́м (Aghorāchārya Kīnārām)
Английский перевод и комментарии: Джишну Шанкар
Русский перевод: 𝖘𝖎𝖑𝖊𝖓𝖙 𝖎𝖓𝖛𝖆𝖘𝖎𝖔𝖓𝖎𝖘𝖙 🪐
1. Гурупада Ставана (Gurupada Stavana): Поклонение стопам Гуру
1.
Rāma nāma ura rākhi kai gurupada raja ura dhāri; Viveka sāra guru-śiṣa vacana kahõ susumati vicāri.
Имя Рама в сердце и прах со стоп Гуру на голову принимая; Суть распознавания, осмысленную как беседу гуру и ученика, я излагаю.
Комментарий:
С именем Бога и благоговением перед стопами своего Гуру, прочно утверждёнными в его сердце, Баба Кинарам начинает излагать суть учения, полученного им от собственного гуру; учения, которое он глубоко и ясно постиг. Беседа гуру и ученика здесь – метафора, способ передачи принципов глубокого пути мудрости. То, как Баба Кинарам начинает своё повествование – с поминания святых стоп своего гуру – является очень распространённым способом начала подобных наставлений о духовной природе вещей и их постижении в индуистских традициях. Это особенно важно во всех традициях, основанных на отношениях гуру и ученика.
В отношении Бога, Баба Кинарам использует имя Рам. Имя Рам используется традициями святых в Индии двумя способами: во-первых, как общий термин для бесформенного (ниргун) Бога; и во-вторых, как имя принца Рамы, сына царя Дашаратхи из Айодхьи. Как принц Айодхьи, Рама широко понимается как воплощение (Аватар) Бога Вишну. В приведённом двустишии Баба Кинарам, по-видимому, предоставляет нам самим решать, как интерпретировать упомянутое в первой строке имя Рама. Оно может отсылать как к бесформенному Богу, так и к принцу Раме, воплощению Вишну, как к Богу, обладающему антропоморфной формой.
Примечание[1]: термин «гурупада раджа» означает «прах/пыль со стоп Гуру» и символизирует смирение, преданность и принятие благословения духовного учителя. «Вивек-са́р» переводится как «суть распознавания/различения», то есть фундаментальной способности отличать реальное (вечное) от нереального (временного), Атман (высшее «Я») от не-Атмана. А «сусумати» означает «благоразумный, обладающий чистым/тонким умом».
2.
Vyāpaka vyāpya prakāśa mahã cidānanda sukhadhāma; bahirantara jahã tahã pragaṭa vandau ātmārāma.
Обитель вечного восторга-блаженства, свет вездесущий и всепроникающий; я поклоняюсь этому Атмараме, снаружи и внутри, повсюду пребывающему.
Кинарам подчеркивает, что именно его собственная Душа или Высшее «Я» (с заглавной «Я») является тем божественным светом, что существует и внутри его тела, и снаружи, в мире. По сути, это божественный свет, исходящий от высшей Реальности, того вечного источника радости, который нераздельно пронизывает каждую частицу этого мира и составляет то атманическое «Я», которое Кинарам открыл в себе самом.
3.
rāma nāma satasaṅga sama sādhana aura na koi; śruti siddhānta vicāra yaha jānai biralā koi.
Нет средства лучшего, чем общество благое (satasaṅga) имени Рама;
[как и] Писания (śruti) провозглашают, но постигает это не каждый.
Открытие этого божественного света невозможно, если человек не сделает имя Рама (Бога) постоянным спутником в своей жизни. То есть, если он не будет поддерживать постоянное памятование имени Бога в своей повседневности, сохраняя благую духовную общность. Это, подчеркивает Баба Кинарам, есть то, что засвидетельствовано даже древними (индуистскими) писаниями. И все же это остается трудным свершением, достижимым лишь для очень немногих. Два слова, составляющие термин «шрути сиддханта», интересны в этом двустишии. Обычно «шрути сиддханта» понимается как ведический принцип (см. Словарь бхакти (Callewaert, 2009)). Но возможно, что Баба Кинарам, будучи святым традиции Агхор, подразумевает в этом стихе как ведические принципы (что дает нам первое санскритское слово «шрути»), так и принципы Шива-сиддханты (что дает нам второе слово «сиддханта»). Подобная множественность возможных значений является частью красоты подобной духовной поэзии. Таким образом, преданный может размышлять над тонкими оттенками смысла, которые возникают при сознательной концентрации на определенных словах в двустишии. Однако это не облегчает задачу переводчика, превращая весь перевод в интерпретацию.
4.
jinha jānā tinha jāniyā mana-vaca-karma-viśvāsa[2]; avicala pāyo amara pada rahita sabai jagatrāsa.
Те, кто познали, знания достигли умом, словами, действиями и верой (mana-vaca-karma-viśvāsa); Непоколебимые, вошли в бессмертие, свободное от всех мирских невзгод.
И те, кому всё же удалось обрести эту вечную радость, этот свет, обнаружили, что, как только они познали его, это знание полностью пронизало их мысли, их сердце, их действия, а также их веру. Фактически, единство этих четырех [аспектов] с целеустремленной сосредоточенностью было первостепенным для реализации этого знания. Эффект от такого знания, при его познании, был столь глубоким и постоянным, что приводил их к состоянию бытия, которое было не только вечным, в том смысле, что они превзошли судьбу, постигающую преходящие вещи, но также и состоянием, в котором испытания и невзгоды, обрушивающиеся на обитателей этого мира, более не существовали. Эта бессмертная жизнь, таким образом, по своей природе является божественной, незатронутой ограничениями мирских оков.
5.
āśā cintā śaṅkanā bahu ḍāina ghara māhĩ;
sataguru carana bicāra binu neku nahī̃ bilagāhĩ.[3]
Надежда, тревога и сомнение – многие демоницы (ḍāina) в доме [нашем] пребывают;
Без размышлений о стопах истинного Гуру не изгнать их, покоя не дадут.
Обрести это вечное состояние трудно, потому что на таком пути человека непрерывно осаждают многие виды изнуряющих сил. Таких, как надежда, тревога и сомнение, – и это лишь некоторые из них, – находящихся так близко к нему, словно в его собственном доме. Разрушительное воздействие этих дестабилизирующих сил столь велико, что Баба Кинарам называет их демоническими силами. Единственный способ нейтрализовать эти демонические силы – это крепко держаться с верой за благоговение перед стопами своего гуру. Как только гуру занимает место в сердце искателя, эти демонические силы начинают терять свою власть над ним.
6.
jagadānanda kr̥̥pāla guru antara rahita udāra; Rāmakinā bandata sadā bigata samasta vikāra.
Блаженство мира (jagadānanda), сострадательный гуру, внутренне свободный от различий, великодушный; В молитвенном общении с ним Рамакина (Кинарам) всегда, [ибо он] устраняет все пороки.
Сострадательный гуру, воистину благость и блаженство этого мира, великодушен сверх всякой меры. Он настолько милостив, что его благодеяния не прекращаются ни на мгновение. И он не делает различий, оказывая свою милость каждому. Кинарам почитает его все время, потому что почитание такого безупречного гуру, подобно прикосновению философского камня, устраняет все несовершенства человека. Это, в свою очередь, прокладывает путь к тому совершенному состоянию, которого стремится достичь искатель. В этом двустишии мы снова видим возможность двоякого толкования. Приведенный выше перевод естественным образом вытекает из смирения Бабы Кинарама как ученика. Однако, исходя из того, как составлены слова, возможна и вторая интерпретация: «Сострадательный гуру, постоянно пребывающий в блаженстве внутреннего мира, великодушен ко всем, ни для кого не делая различий. Кинарам постоянно склоняется перед ним, ибо [этот гуру] устранил все свои пороки, чтобы стать столь возвышенным учителем». Если эта интерпретация и вправду была намерением Бабы Кинарама, то перевод будет таким: «Блаженство мира – сострадательный гуру, великодушный, [внутренне] свободный от различий, Кинарам постоянно поклоняется ему, избавленому от всех пороков».
7.
Kalpanahū̃ ke kalpataru guru dayāla jiya jāni; Śivārāma hai nāma śuci Rāmakinā pahicāni.
И в помыслах он древу [подобен], желания исполняющему (kalpataru) – [столь] сострадательного Гуру сердцем познал;
Шиварама – вот имя лучезарное [его], Кинарам [своим Гуру] признал.
В индуистских писаниях существует представление о древе, называемом «Кальпаврикша», «Кальпатару» или «Кальпадрума». Оно может исполнять все желания. Подобно этому древу, истинный гуру столь щедр, что исполняет все желания человека. Кто-то может никогда не встретить такое древо в своей жизни, но если такое древо, истинный гуру, будет увидено хотя бы во сне, или просто представлено, это всё равно может привести к исполнению желаний. Загвоздка в том, чтобы распознать такого гуру, когда встречаешь его. Кинараму повезло в этом отношении, ибо он признал своим гуру того, кто был известен под именем Шиварам. Таково прямое толкование этого стиха. Но, опять же, есть место и альтернативному толкованию. Слово Kalpanahū̃, которое использует Баба Кинарам, допускает более чем один вид толкования. В хинди, как и в языке брадж, «kalpa», а также «kalpan» могут означать «воображение». Если принять это значение, то прочтение «в воображении/умозрении» является вполне уместным. Но есть и второе значение. Слово «kalpa» как на санскрите, так и на хинди может означать эпоху (кальпа), очень долгий период времени. Если Баба Кинарам намеревался изобразить невероятно долгий период времени, на протяжении которого длится щедрость такого гуру, то подходит и второе толкование: следует знать, что сердце такого гуру столь великодушно, что он исполняет желания на протяжении кальп – эпох, как их представляют в индуистской традиции – или же, он исполняет желания в каждую эпоху, подобно древу, исполняющему желания. Кинарам признал такого гуру в Шивараме. Возможно и третье толкование, поскольку традиция Агхор включает в себя Тантра-йогу. В этой йоге анахата-чакра тонкого тела, отождествляемая с сердечным лотосом, считается местопребыванием Калпатару, древа, исполняющего желания. Поскольку Шиварам – его гуру, и он познал его в своём сердце, это указывает на присутствие его гуру в лотосе его сердца.
8.
sataguru samaratha sā̃ci lakhi vara prasāda ura pāya; ātmā anubhava kī kathā kachu ik kahaũ janāya.
Истинный Гуру, всемогущий, истину узрев, милость [свою] в сердце [моё] низвёл; Историю о переживании Атмана (ātmā), вкратце здесь поведаю я.
Истинный гуру, способный на всё (включая умение воспринимать и переживать абсолютную истину), познал эту истину в совершенстве. Испытав это, он может вести других по пути к тому же переживанию. Именно это и произошло с Бабой Кинарамом. Он говорит: "Тогда я получил то же самое переживание по его милости и сохранил его глубоко в своем сердце". Именно историю о части этого опыта он теперь и рассказывает здесь с некоторой долей подробностей.
9.
purī dwārikā gomatī gaṅgā sāgara tīra; dattātraya mohĩ kahã mile harana mahā bhava pīra.
В [Джаганнатх-]Пури, Двараке, [на] Гомати, [на] берегах Гангасагара; Даттатрея мне явился, [чтобы] освободить от мук великих [мирского] бытия.
Баба Кинарам путешествовал по многим святым местам. В некоторых из них – таких как Джаганнатх-Пури (на восточном побережье Индии в современном штате Одиша), Дварака (на западном побережье Индии в современном штате Гуджарат), у реки Гомати (в современном штате Уттар-Прадеш, где к северу от столицы Лакхнау расположена святая тиртха Наймишаранья), и даже на Гангасагаре (остров в современной Западной Бенгалии, где Ганга впадает в океан) – он ощутил, что святой Даттатрея открылся ему, чтобы избавить его от этой великой муки, этого устрашающего страдания мирского существования.
10.
āsāpurī śakti yuta śiva siddhēśvara jāna; tinha sõ yaha vara haũ layo vacana siddha ko gyāna.
В Ашапури[4] Шакти (Богиню) единого, Шиве подобного, Совершенств Владыку, [я] познал;
От него получил я дар речения (vacana siddha) [и] знание [истины].
«Он – Сиддхешвара (духовно просветлённый, наделённый сверхъестественными силами), подобный Богу Шиве, который неразрывно соединён с творческой силой (Шакти) Богини, пребывающей в Ашапури[5] (имеется в виду местонахождение богини Хингладж в западном Пакистане в наше время). Осознав это его возвышенное состояние, я удостоился получить от него этот дар, благодаря которому всё, что я говорю, сбывается». Это утверждение подразумевает, что Баба Кинарам обладал силой осуществлять своими словами всё им сказанное.
11.
carana bandi aiso kahyo gyānarūpa ravi dekha; saṁśaya timira vināsiye kījaı̃̃ kr̥̥pā viśeṣa.
К стопам смиренно склонившись, во плоти [его] как солнце знания узрев, так молвил я: — Сомнений тьму рассеивающий, яви мне милость особую.
Когда Баба Кинарам узрел, что его гуру воистину является источником знания, без малейшего сомнения — сияющим Солнцем мудрости, он предался почитанию его стоп. Затем он обратился к нему с такой просьбой: «О, Солнце знания, окажи мне эту особую милость — рассей чёрную пелену сомнений, что скрывает во тьме моё восприятие света истинного знания».
12.
ati dayāla mama sīsa para kara parasyo munirāya; jñāna vijñāna bhakti dr̥̥ṛha dīnhõ hr̥̥daya lakhāya.
Премного сострадательный, владыка мудрецов, на голову мою руку [в знак благословения] возложил;
Знание (jñāna), видение (vijñāna) и преданность (bhakti) укрепив, в сердце [моём] явить [их] соизволил.
Тот великодушный святой услышал молитвенное прошение Бабы Кинарама. Он возложил свою руку на его голову в жесте любви и уверения. Затем он позволил его сердцу ощутить божественное знание, что проистекает из преданности, а также видение, выходящее за пределы обычного чувственного восприятия, и познание, достигаемое через размышление и анализ. В этом и проявилась милость мудреца, исполнившего его искреннее стремление.
13.
kr̥̥pā karyo anubhava kahyau kāyā kamala prakāsa[6]; alakha rūpa ko gyāna kahi diyo mohĩ viśvāsa.
Явив мне милость, описал переживание света лотоса в теле (kāyā kamala);
[Дав] знание (gyāna) о форме незримого (alakha), вселил в меня уверенность.
Он ниспослал Бабе Кинараму свою милость, открыв ему переживание света, который пребывает в лотосе, существующем в этом человеческом теле. Гуру Даттатрея даровал ему знание о незримой форме (Бога) и тем самым укрепил его в понимании этого знания, столь труднодостижимого. Этот опыт сделал его веру и убеждённость ещё более твёрдыми. В этом двустишии Баба Кинарам, по-видимому, ссылается на тонкое тело и тысячелепестковый лотос, находящийся в верхней части головы, – понятие, которое включает в себя чакры, или энергетические центры, как они описаны в тантрических текстах. Следовательно, он говорит: «Мой гуру научил меня тому, как пережить тот (сверхъестественный) свет, что пребывает внутри цветка лотоса, находящегося в человеческом теле». Такое толкование находит подтверждение и в текстах Горакхнатха[7].
14.
paramparā kī hetu lai sahita viveka vicāri; kahyau dayā kari tabahi muni mohĩ ati dīna nihāri.
[Исследуй] суть [учения] преемственности (paramparā), [её] со тщательным распознаванием (viveka) рассмотрев; Молвил мудрый, милость явив, тогда, меня, крайне несчастным видя.
Тогда мудрец (Даттатрея) увидел, насколько Баба Кинарам был жаден до знания, и всё же как беспомощен он был в обретении этого знания, не имея ясного пути к нему. Итак, по своему состраданию, Даттатрея повелел Бабе Кинараму обратиться к тому, как традиция сохраняла и передавала суть этого знания, и затем размышлять над этим с верным суждением, чтобы распознать то, что не является легко познаваемым или постижимым.
15.
puni muni guru śiṣ kī kathā jīva brahma upadeśa; nāma rūpa lahi saba kahyau alakha anūpama bheṣa.
Затем, в беседе Гуру и ученика, учение [о] Дживе и Брахмане; Имени и форме, [и] всё [о] незримом [и] несравненном [мне] было возвещено.
Продолжая описывать беседу между Гуру и учеником, Баба Кинарам говорит, что мудрец наставил его в знании о воплощённом живом существе (дживе), а также о Брахмане (высшей Божественной Реальности, которая является причиной творения всей вселенной, включая живые существа). Он описал ему всё – его имя (как к нему обращаются), его форму, какова его природа и сущность, и как оно в конечном счёте является тем, кто его ищет с искренностью.
16.
mohĩ prabodhe vividha vidhi trikālagya bhagavāna; antarahita hote bhaye bānī satya pramāna.
Меня наставил способами различными Владыка трёх времён; Сокрытое понятным стало, речений сутью [и] подтверждением.
Гуру, знающий всё и потому всеведущий, подобно всеведущему Богу, наставлял его многими различными способами, чтобы удостовериться, что он понял всё, что было ему передано. По мере того как он разъяснял всё Бабе Кинараму с различными подробностями, суть начала обретать для последнего ясность. Прояснение в его уме рассеяло все сомнения, когда он осознал самоочевидную истинность слов Даттатреи.
17.
jasa kachu mo kahã lakhi paryau soi samajha ura rākhi; kahõ so tehi anuhāra aba satya nāma kī sākhi.
В сердце я сохранил понимание всего, что мне [там] было прояснено; И вот, излагаю здесь в согласии с ним то откровение Имени Истинного.
Мудрый гуру не упустил ничего в своих объяснениях. Всё, что стало доступно его пониманию в то время, Баба Кинарам воспринял глубоко, поместив в своё сердце. Именно в соответствии с тем пониманием он теперь и повествует о том, как стал свидетелем откровения об истинном имени (Бога).
18.
vara bānī bhāṣā rucira trividha chanda rati māni;
jñāna aṅga vairāgya ko puni vijñāna bakhāni[8].
Драгоценными словами и языком блестящим, в трёхри́тмии отраду находя; [Сначала] ангу знания (jñāna) и отрешения (vairāgya), затем практического знания (vijñāna) поведаю.
Язык, использованный для этой цели, интересен и привлекателен. Он построен с использованием трёх видов поэтических размеров (доха, чаппаи и чаупаи). Используя этот восхитительный поэтический способ общения, Кинарам изложил анги (главы или разделы), посвящённые знанию (джняна), отрешению (вайрагья), а также практическому, опытному знанию (виджняна).
19.
sākhī ṣaṭapada caupāī akṣara artha viveka; Rāmakinā so jānihaĩ jinha ke hari guru ek.
[В] стихах из двух, шести и четырёх строф – [в] словах, их смысле [и] различении;
Кинарам [говорит]: поймут их лишь те, для кого Хари и Гуру суть едины.
В этих поэтических размерах – двустрочных сакхи (чаще всего в форме дохи), шестистрочных чаппаи и четырёхстрочных чаупаи – каждое слово полно мудрости и способности к различению. Каждая буква в этом сочинении органично проникнута глубоким смыслом и проницательным пониманием. Кинарам говорит, что полностью понять его во всей целостности смогут лишь те люди, которые всецело преданы своему Гуру, для кого их Гуру не отличен от всеведущего Божественного Сущего.
20.
acchara acchara ko aratha kari vicāra jana soi; amara dhāma so pāihaĩ saba vidhi saṁśaya khoi.
Вникающие в смысл этого текста, слово за словом; Обретут обитель вечную, [все] виды сомнений устранив.
При чтении этого текста те люди, которые глубоко размышляют над каждым словом и вдумываются в смысл этих слов, устранят сомнения, сопровождавшие их всю жизнь. Это новое понимание затем приведёт их к той возвышенной обители, что описывается как бессмертная и неразрушимая, поскольку она хранит единственную истину, вечную и неизменную.
21.
dvaitādvaita sunata miṭai pañcākr̥̥ita kō vāda; so jānai jāke kachū sataguru carana prasāda.
Слова [о] двойственности и не-двойственности бурю пяти стихий рассеют; Принявший хоть пылинку милости со стоп Гуру истинного это познает.
Когда человек вникает в рассуждения о двойственности и не-двойственности, заключённые в этих поэтических размерах, смятение, создаваемое бесконечными сочетаниями пяти первоэлементов, образующих этот мир, начинает рассеиваться (эти пять великих элементов, часто называемые панча-махабхутами, известны как земля, вода, огонь, небо (или пространство, или эфир), и воздух). Любой, кто имеет милость и удачу обрести знание у стоп своего Гуру, достигнет освобождения от сомнений и подавляющих противоречий относительно мира, созданного бесчисленными комбинациями этих пяти.
22.
dohā dohā so samujhi caupāī cita joi; ṣaṭapada artha vicāra tẽ bahuri na saṁśaya hoi.
Доху за дохой осмыслив, на чаупаи ум устремив; Шестистиший смысл раскрыв, [ты] от сомнений освободишься.
Тот, кто действительно понимает смысл каждого двустишия, именуемого дохой, затем впитывает сердцем послание каждого четверостишия, называемого чаупаи, и глубоко размышляет над значением шестистиший, именуемых чаппаи, будет подлинно свободен от сомнений. Все неопределённости, порождаемые дилеммами, встречающимися в жизни, более не возникнут для такого человека.
23.
mana budhi cita ahaṃkāra mahã sōi nāma ṭhaharāya[9]; Vivēksāra baranõ kachū śrī guru sadā sahāya.
В уме (mana), разуме (budhi), сознании (cita) и самостности (ahaṃkāra) Имя утвердив; Суть мудрости (Vivēksāra) [я] изложу, насколько – да будет милость Шри Гуру мне подмогой - сумею.
Баба Кинарам указывает, что на этом этапе он твёрдо утвердил Имя (Божье) в своём уме, мышлении или интеллекте, сознании или сердечном пространстве и чувстве самостности или эго. Теперь он готов приступить к описанию Вивек-сара – сути мудрости и различения. Он молится, чтобы его Гуру всегда был с ним, помогая в этом устремлении.
24.
brahmānanda subodhamaya ātama anagha akāma; chandarahita ākāśavata alakha nirantara nāma.
В блаженстве Брахмана, легко постижимом, Атман (ātama) [пребывает] незамутнённый, желаниями не искушённый;
Безмерный, эфиру подобный, Незримый (alakha) и Вечный (nirantara) – вот имя ему.
Атман (с заглавной «А», существующий внутри каждого из нас) пребывает в радости, которую испытывает Божество, создавшее этот космос. Его природа ясна и доступна для понимания. Он чист и незамутнён, а также свободен от всяческих устремлений, то есть не имеет желаний. Он не имеет границ и потому безграничен, как само небо. Следовательно, поскольку его нелегко уловить чувствами и всё же он пребывает вечно, его называют «Алакх» (Незримый). Слово «Нирантар» подразумевает непрерывность, указывая таким образом на вечность Бога. Использованные здесь слова для описания Бога – «Алакх» и «Нирантар» – являются описательными эпитетами, которые говорят нам о состоянии, в котором пребывает Бог, а не об имени, данном при рождении (среди аскетов традиции Горакхнатх одним из возгласов при сборе милостыни является «Алакх Ниранджан». Слово «Ниранджан» означает сущность, лишённую атрибутов или украшений, а следовательно, невидимую.). В издании «Вивексара» 1965 года здесь имеется подзаголовок раздела – «Описание формы Гуру». Это описание ограничивается лишь данным стихом. Если интерпретировать этот стих в свете данного заголовка, то вместо описания божественного духа, приведённый выше перевод будет описывать несравненную личность и знание Гуру, его непостижимую мудрость и его существование в непрерывном единении с его собственным божественным «Я».
25.
satguru nirakhata śiṣya ko bhayo parama utsāha;
carana bandi bolata bhayo lahyau sabai ko lāha[10].
Истинного Гуру узрев, ученик, в величайшем восторге; К стопам смиренно приникнув, воскликнул: «Явлено благо для всех!».
Продолжая метафору беседы гуру и ученика, в момент, предваряющий движение по этому пути, когда ученик увидел форму своего Гуру, его охватила великая волна радости. В его теле и уме возникло неудержимое ликование и вдохновение. С этим неописуемым чувством восторга он простёрся у стоп своего гуру и сказал: «Ты принёс великое благо (неизречённое богатство знания) всем нам». Подразумевая, что знание, переданное им сегодня, будет полезно всему человечеству.
Примечания
[1] Здесь и иногда далее: примечания переводчика на русский.
[2] Для сравнения структуры двустишия см. Rāmacaritamānas, Sundarkānḍa 13: jānā mana krama vacana yaha kr̥̥pāsindhu kara dāsa (познали это всеми речами, умом и действиями, как слуги всесострадательного Господа)
[3] Схожая мысль прослеживается в Sankrityayan 1957, 105, ст. 14 – āśā śaṅkā viṣ se yogī citta mātae to, sahaj gyān mẽ basi vah baddha hoī (когда ум йогина переполняется надеждами и сомнениями, именно обращение к спонтанному знанию улучшает его состояние.
[4] В месте, называемом Ашапури, главенствует богиня Хингладж.
[5] Хингладж сейчас находится в районе Лас-Бела в западном Пакистане, но в единой Индии до раздела это место было (и остаётся) очень популярным местом паломничества как для монахов, так и для мирян. Сегодня богиню Хингладж в том регионе Пакистана называют Биби Нани.
[6] Понятие «kāyā kamal» отсылает к тонкому телу и концепции чакр внутри него.
[7] То, что мы находим в «Горакхбхани», также, судя по всему, указывает на ту же идею, хотя используемая терминология несколько отличается. На странице 161 труда Бартхвала «Горакхбхани» приведена цитата: «santoṣ tilak tahā̃ pad nr̥̥bāṅ. brahma kaval topī̃ pahirabā trāṇam. man bairāg muṅdrā joī rūpam. badanta Gorakh e tat anūpam». Здесь Бартхвал интерпретирует brahma kaval как Сахасрару в тонком теле, а выражение muṅdrā joī rūpam — как видение света, которое является частью этого опыта.
[8] В индуистском духовном контексте значение слова вигьян (vigyān хинди) или виджняна (vijñāna санскрит) довольно специфично. В обычном словоупотреблении этот термин подразумевает науку. Но когда речь идет о практике обретения тонкого духовного знания, он отсылает к практическому способу действия и взаимодействия в мире, а также к дискурсивному знанию, обретенному через опыт.
[9] Ср. Чаттурведи 1969, 164, № 38‑2 – ‘citta nām ṭhaharāy’ (утвердив имя в сердце)
[10] С точки зрения языка, используемого для выражения состояния ума ученика, этот стих сравним со стихом Сундардаса: Sundar Granthāvalī, Gyāna Samudra Granth-Pratham Ullās, 3 no. 20 – guru kā daraśan dekhatai, śiṣ pāyā santoṣ. kāraj merā ab bhayā, man mẽ mānā mokṣa: «Увидев лик гуру, ученик обрёл удовлетворение. Он почувствовал облегчение от того, что теперь его дело будет свершено».
