ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЕ ЕВАНГЕЛИЯ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ, глава 8.

Пророк Cказал

Ноан-Вик, Франция - 1120 г.

Поехав на восток от Пленкуро, мы с Джули проезжали через поля золотых подсолнухов, окаймленным элегантными рядами тополей. Нам нравилось все в нашей поездке. Какое-то особое ощущение абсолютной свободы, отрешенности от телевизора и телефона, от непрерывных циклов плохих новостей, непредсказуемость изменения планов в любой момент. Но больше всего нам нравилось путешествовать с определенной целью.

Безусловно, это освобождает - носить рюкзак на спине, быть бродягой, блуждающим подобно ветру. Но для нас это было куда большим - быть в поиске, держать ушки на макушке и искать глазами подсказки, ангельские блики на архитектуре. На следующей остановке мы нашли и ангелов и многое другое.

Церковь Сен-Мартен скромно притаилась среди группы невзрачных двухэтажных каменных домишек со скатными крышами; их терракотовые плитки блестели от только что прошедшего легкого дождя. Мемориальная доска на небольшой гравийной стоянке описывала фрески этой церкви как «работу гениального художника», которая «изображает сюжет Искупления, от греха Адама и до Страшного суда». Крупный каменный крест был установлен перед церковными дверями, выкрашеными в тускло-коричневый цвет.
Переступить порог церкви было всё равно что удалить катаракту и внезапно снова ясно увидеть мир в ярких цветах и отчётливо. Насыщенные красные, охристые и белые оттенки ниш в нефе были лишь прелюдией к великолепию картин наполняющих хор в соседнем зале. Оказавшись внутри хора, мы с Джули были очарованы величественностью зрелищных фресок на стенах, охраняемых розовощекими серафимами.

Мы были одни, погруженные в благоговейное молчание и созерцание библейских сюжетов. Церковные колокола начали звонить, перенося нас в средневековье.
Джули взяла меня за руку и повернула меня к сцене входа Христа в Иерусалим. "Ты видишь то же, что и я?" спросила она в изумлении. Я никак не мог не увидеть гладких шляпок пяти псилоцибиновых грибов.
Коричнево-белые шляпки грациозно раскинулись над головами трех радостных юношей, приветствующих Иисуса, идущего навстречу судьбе.

«Посмотри, какие огромные эти грибы. Они такие же большие, как головы юношей,» - отметила Джули.
«Размер важен в романском искусстве», - ответил я.
«В Пленкуро гриб на фреске «Искушение» тоже больше Евы. Это потому, что художник обращает наше внимание на его важность». «А теперь отойди и расскажи мне, что именно ты видишь», - сказал я, приглашая Джули описать роскошную сцену, развернувшуюся перед нами.

Она говорила медленно, быстро щёлкая фотоаппаратом. Как будто спешила запечатлеть эти изображения, прежде чем они исчезнут, хотя они находились здесь почти тысячу лет.

«Слева, - продолжила Джули, - я вижу человека, стоящего на коленях перед гораздо более крупной фигурой, возможно, ангелом, сходящим сверху, чей образ залит концентрическими кругами света. Из света выходит рука. Между большим и указательным пальцами которой находится коричнево-белый округлый предмет, который предлагается мужчине, который с трепетом смотрит вверх».
«Что-нибудь еще?» - поинтересовался я.
«Да, одежды ангела и коленопреклоненного человека и граница под ними окрашены в небесно-голубой цвет, это одно из немногих мест, где художник использует этот цвет в церкви. Этим цветом также окрашены одежды ученика Иисуса. Посмотри, как этот цвет выделяется, переливаясь в свете, падающем из окна».

Вход Иисуса в Иерусалим

«Как ты догадалась что это Иисус?» - спросил я.
«Он едет на животном, похожем на осла, - именно так Библия описывает его въезд в Иерусалим на Пасху. Прямо за Иисусом идут двое мужчин, возможно, ученики, благоговейно подняв руки вверх».
«Хорошо, но постарайся придерживаться фактов, того, что ты действительно видишь на фреске».
«Хорошо. Иисус сидит на осле, протягивая руки к приветствующим его юношам. Один из юношей наклоняется вперед, держа левой рукой за стебель продолговатый гриб, а правой протягивает Иисусу три стебля, верхушки которых закрашены или каким-то образом скрыты. В то время как юноша, держащий гриб, одет в плащ, двое юношей внизу сняли накидки и расстелили их, чтобы приветствовать Иисуса, как если бы они расстелили царский ковер. Завязки на накидках опускаются ниже фигуры Иисуса и повторяются в одеждах учеников, а также в одеждах коленопреклоненного человека и ангела, визуально связывая обе сцены вместе». Джули повернулась направо и пристально посмотрела на панель на стене напротив. «Иисус и его ученики идут к воротам Иерусалима, где толстый человек на вершине башни использует длинный нож, чтобы разрезать ножку гриба.

Он такой же формы и цвета, как грибы в последней сцене. Примечательно, что эти башни примыкают к сцене Тайной Вечери, на которой Иисус и одиннадцать его учеников собрались за столом, в то время как двенадцатый ученик, вероятно, Иуда, преклонил колени с другой стороны).

Иисус протягивает ооочень длинную руку ко рту Иуды, протягивает что-то в своих пальцах Иуде, подобно тому, как ангел протягивает что-то стоящему на коленях человеку. Я не могу сказать, что это такое. Но смотри, на столе четыре длинных ножа, точно таких же, как тот, которым режут грибы в соседней сцене на башней!»
«Разве Тайная вечеря не должна быть пасхальной трапезой?» спросил я.
«Это определенно не пасхальная трапеза, потому что на столе нет пасхального агнца и винных кубков, только миски и круглые предметы, - отметила Джули, - шляпки грибов, срезанные на вершине башни, и предметы на столе имеют одинаковую круглую форму, одинаковые размеры и окраску. Повторение шляпок грибов и ножей визуально связывает сцены, а также предлагает последовательность от срезания шляпок грибов до их последующего появления на столе. Расположение ножей и круглых предметов на столе предполагает, что эти предметы были разрезаны, что важно, потому что, если бы это были буханки хлеба, их бы разорвали на части вручную. И посмотри, сам стол изображён параллельно плоскости всей фрески изображения. Сочетая масштаб - большой размер шляпок грибов - и перспективу, художник привлекает внимание к предметам на столе».

Прежде чем я смог ответить, Джули схватила камеру, увеличила масштаб Тайной вечери, а затем передала камеру мне, посоветовав мне внимательно осмотреть одеяния ученики, сидящие слева от Иисуса. К моему удивлению, складки их подолов аккуратно складывались в четыре шляпки псилоцибиновых грибов в форме зонтика, стебли которых были соединены вместе.
"Смотри!» - сказал я, - гриб виден и в подоле ученика справа от Иисуса, а также еще два в складках одежды Иуды. Художник нарисовал грибы в складках, как бы пытаясь их замаскировать. Как и точки на мухоморе в Пленкуро, эти грибовидные складки аккуратно подчёркнуты, этим художник сообщает нам, насколько они важны. Это явный способ сообщить посвященным, что энтеогены присутствовали на Тайной Вечере».

«Остаться слепым»

«Смотреть на произведения средневекового искусства невооруженным глазом - значит оставаться слепым», - пишет историк искусства Марсия Капфер. Нигде это не проявляется так явно, как при просмотре поразительных фресок Сен-Мартен. Ирония в том, что Капфер упускает из виду одну из самых поразительных особенностей этих фресок: грибные иконы, которые даже ее проницательный взор не мог увидеть без знаний в области этномикологии.
История небольшой приходской церкви Сен-Мартен хорошо задокументирована. В ней находится один из трех сетов романских религиозных фресок, подробно проанализированных Купфер в ее исследовании «Романская настенная живопись в Центральной Франции», поэтому мы с Джули и решили посетить эту церковь, несмотря на ее удаленное расположение от основных дорог.
Сен-Мартен расположен в районе Эндр в центральной Франции в деревне Ноан-Вик, население которой составляет менее пятисот человек. В одиннадцатом веке церковь принадлежала бенедиктинскому аббатству Деолс. В то время она состояла из простого нефа и хора. В начале двенадцатого века была построена полукруглая апсида, и был написан уникальный сет из фресок, впервые обнаруженных в 1849 году. Реставрация началась в 1987 году и была завершена в 1991 году.
Интерьер церкви украшен яркими фресками, изображающими жизнь Иисуса. Своего рода визуальная христология. Типичные для сетов фресок, которые можно увидеть в средневековой епархии Бурж, картины в Сен-Мартене представляют собой уникальное произведение одной мастерской, обычно состоящей из художника-одиночки, возможно, с помощником, помогающим с штукатуркой и подготовкой пигментов. Следовательно, нет никаких художественных или религиозных причин, по которым изображения священных грибов, найденные в одной из церквей, таких как Пленкуро или Сен-Савен, не могли бы присутствовать и в других по всему региону. И вот они, во всей красе.

Пророк сказал

Когда мы с Джули созерцали фреску Тайной Вечери, пара средних лет вошла в хор через арочный проход под картиной. Как единственные четыре человека в церкви в этот дождливый полдень, мы кивнули друг другу в знак дружелюбия, признавая наш общий интерес к средневековым церквям. Пара спокойно пересекла хор и повернулась, чтобы посмотреть на фреску. Я понял, что они говорят по-немецки, и прислушался к тому, что они говорят, гадая, не могут ли они пролить свет на то, что мы видим. Но тщетно.
В этот момент Джули взяла меня за руку и повела влево от коридора, где мы наткнулись на бородатую фигуру в мантии, держащую свиток. Картина находилась на боковой панели прямо под иерусалимскими башнями.

«Я не могла оторвать глаз от этого человека и свитка, который он держит, - сказала Джули, - мы должны выяснить, что здесь написано». «Они могут знать», - ответил я, кивнув на пару.
«Почему ты так решил?» - поинтересовалась Джули.
«Потому что это образованные немцы, их поколение должно было изучать греческий или латынь. Но я не хочу их беспокоить».
«Думаю, все будет хорошо», - сказала Джули.

Повернувшись к паре, она вежливо спросила: «Извините, кто-нибудь из вас знает латынь? Мы пытаемся понять, о чем говорит эта надпись».
К счастью, и мужчина, Иоганн, и женщина, Кристина, девять лет учили латынь, что немедленно вызвало ссору. Иоганн какое-то время изучал фреску и уверенно заявил, что на ней написано «Dixit Propheta», что он перевел как «Пророк сказал».
«Подожди, мой дорогой, - сказала Кристина на чётком, безупречном английском, - ты ошибаешься, думаю, тебе стоит надеть очки.
«Что ты имеешь в виду?» - возмущенно спросил Иоганн.
«Во-первых, это не буква «D» в начале, а просто завиток, нарисованный на пергаменте, на котором эти буквы написаны. И, во-вторых, следующие две буквы - это не «I» и «Х», а «А» и «V». Таким образом, свиток на самом деле читается «AVIT : PROPHETA». Здесь между ними вспыхнула бурная дискуссия. Иоганн и Кристина говорили быстро, слишком быстро, чтобы я мог что-то понять. Наконец, Иоганн повернулся к нам и признал: «Давай, Кристина, ты первая догадалась, поэтому скажи им».
«Сначала, - сказала Кристина, - я думала, что это означает «Он пошел за пророком». Но потом я поняла, что глагол AVIT на самом деле указывает на настоящее время, и если мы прочитаем его в именительном падеже, он будет значить, что пророк идёт один, тогда в свитке написано: «ПРОРОК ВЫХОДИТ». Я как раз собирался спросить о склонении латинских глаголов, когда Джули перебила меня, задав более важный вопрос: «Если Иисус - мессия, который пришел исполнить пророчество, тогда кто же пророк?»
«О, Иоганн может вам это сказать, - сказала Кристина. «Он профессор теологии и знаток библейских пророков. Думаю, он выучил наизусть половину отрывков Ветхого Завета».
«Это совершенно ясно», - сказал Иоганн, указав на сцену с ангелом и прочитав следующий отрывок из Исаии 6: 6–7: «Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника;
и коснулся уст моих, и сказал: «Вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен». «Пророк - определенно Исайя, - заключил Иоганн, - но я озадачен, потому что то, что протягивают ему серафимы, круглое и бежевое, а не огненно-красное или же светящееся черное, как можно было бы ожидать от горящего угля. И держат его не щипцами, а между пальцами». Мы с Джули понимающе переглянулись.
«Но почему Исайя?» - спросил я с любопытством, - что ветхозаветный пророк мог знать о пришествии Христа?» «Исаия более ясно, чем любой другой пророк, предвидел грядущую новую религию Евангелия, - объяснил Иоганн, - во многих отношениях он был больше евангелистом, чем пророком, потому что Исайя описал тайны Христа так ярко, что можно было подумать, что он сообщает о прошлом, а не пророчествует о будущем».
Когда Иоганн закончил говорить, я спросил его и Кристину, не заметили ли они что-нибудь «необычное» на этой панели, изображающей очищение Исайи и приход Иисуса. «Нет, ничего, кроме того, что я уже упоминал об угле и ангеле», - сказал Иоганн, совершенно не обратив внимания на грибы в правом верхнем углу фрески. Я поблагодарил Иоганна и Кристину и, узнав их номер телефона, сказал им auf wiedersehen, когда они покидали церковь.

Очищение уст Исайи

Папа Григорий (540–604), известный как «Отец христианского поклонения», считал, что изображения библейских историй являются важным инструментом для обучения верующих, которые не умеют читать. Таким образом, христианское изобразительное искусство стало «Библией для неграмотных». В случае средневековых картин они были адресованы двум аудиториям: образованным, главным образом аристократам-покровителям, членам церкви, и необразованным верующим. Именно в этом контексте Капфер, которая тщательно изучала Сен-Мартен, отмечает, что «сущностно важное присутствие больших, тяжеловесных фигур, их гипервыразительные позы и активное взаимодействие оживляют события». Но в церкви Сен-Мартен, сопоставление событий из разных исторических периодов времени в Ветхом Завете и Новом Завете жизнь Христа не фокусируется на простом хронологическом пересказе библейской истории. Скорее, по словам Капфер, «повторяющиеся перерывы в непрерывности повествования нарушают буквальное восприятие хода истории, чтобы акцентировать духовные уроки, скрытые внутри». Это проиллюстрировано размещением ветхозаветной сцены Очищения уст Исаии (которое мы, для краткости, назовем просто Очищением) с Входом Христа в Иерусалим (который мы назовем Входом). Хотя эти две сцены не имеют исторической связи, они образно сталкиваются.

По словам Капфер, Вход делится на две фазы. В первой Христос едет на осле, за ним следуют его ученики, «несколько юношей взволнованно тянутся к деревьям, чтобы отломать ветви, в то время как другие расстилают свои накидки у его ног. Вторая фаза эпизода на западной стене изолирует обнесенный стеной Иерусалим... Юноши с открытыми в пении ртами толпятся у ворот; другие же, в городе украшают стены или срезают верхушки деревьев». Основными темами этой визуальной последовательности являются очищение и пророчество как предварительные условия для духовного перехода и входа в Царство Небесное. Капфер истолковывает светящийся уголь как проявление Христа, раскрывающее внутренний духовный смысл Входа: «Если сияние угля символизирует тайну Воплощения, его идеально круглая форма может дополнительно указывать на форму, в которой эта тайна материально воплощена на земле. Конкретный жест, которым ангел показывает уголь, похоже, визуально идентифицирует маленький диск с евхаристической гостией». Другими словами, как Исаия чувствует очищающее прикосновение угля к своим губам, так и верующий христианин принимает священную гостию Евхаристии в свой рот.

Психоделические Евангелия

Когда вечерний солнечный свет заполнил хор, мы почувствовали, что фрески оживают и разговаривают с нами. Именно тогда у нас с Джули наступил момент «ага!». Здесь, в Сен-Мартене, эти фрески раскрывали альтернативную историю иудео-христианства, Психоделическое Евангелие, вдохновленное энтеогенными грибами.

Мы созерцали неопровержимые факты, изображенные на настенных росписях перед нами: живописное соединение Входа Иисуса в Иерусалим с очищением Исайи; Иисус с руками, протянутыми к большим псилоцибиновым грибам у входа; радостный юноша срезает грибы длинным ножом на башнях Иерусалима над сценой Тайной вечери; потусторонняя экспрессия Иисуса и его учеников, опирающихся на стол; и аккуратный ряд грибов, ловко спрятанных в подолах учеников.

Мы размышляли над нашей интерпретацией того, что говорили эти фрески: что ангел очищал уста Исайи святым грибом, который вдохновил его пророческие видения и который также был ключом к возвышенному состоянию сознания Христа; что надпись «Пророк Выходит» может относиться к выходу души Исайи после приема энтеогенов; что Тайная вечеря и Первая Евхаристия, которые Иисус разделил со своими учениками, на самом деле могли быть трапезой из священных грибов, на что указывают длинные ножи на столе и выражение лица Иисуса. Если бы наша теория Психоделических Евангелий оказалась верной, это привело бы к далеко идущему выводу, что ранние и средневековые христиане переживали опыт божественного присутствия и бессмертия посредством священных растений.

«Живи вопросами сейчас»

Мы с Джули молча стояли в угасающем свете, не желая отпускать этот момент озарения, движимые чувствами трепета и тревоги: трепета перед тем, что мы обнаружили, тревоги по поводу последствий. Я вспомнил, как обнаружил гриб, вырезанный во лбу Зеленого Человека из Росслинской Часовни в Шотландии. Но эта находка в церкви Святого Мартина во Франции была более значимой. Это было откровением. Это свидетельство говорило само за себя. Меня не перестает удивлять, как ответ на один вопрос неизменно открывает дверь множеству других вопросов. По возвращении из Шотландии, главный вопрос звучал как: найдем ли мы энтеогены в христианском искусстве?
Теперь, когда мы нашли необычные доказательства, возник новый вопрос: что означают эти изображения? Для теорий Уоссона, для истории искусства и этномикологии? Для истоков и истории христианства?

Капфер предполагает, что в средневековье просмотр этих религиозных фресок был «вовлечением всего человека» на всех уровнях - интеллектуальном, эмоциональном и духовном. В самом широком смысле «образы, воспринимаемые визуально, так сказать, требовали духовного употребления и переваривания. Видение означало вовлечение и, в конечном итоге, трансформацию человеческой души». Но, когда дело доходит до интерпретации фресок в Сен-Мартене и других местах, историки искусств - это именно те, кто «остаются слепыми» - те, кто из-за своего незнания этномикологии ошибочно принимают психоактивные грибы за деревья и ветви - и, как следствие, иногда ошибаются в интерпретации романских религиозных картин.

Иконические изображения в Сен-Мартене предполагают, что посвященные средневековья трансформировались не метафорически, но буквально, через энтеогены, которые употреблялись физически. Я вспомнил слова поэта Райнера Марии Рильке:
«Будь терпелив ко всему, что не разрешилось
в твоем сердце...
Старайся полюбить эти вопросы сами по себе.
Не ищи сейчас ответов, которые не могут быть даны
потому, что ты не сможешь ими жить.
Дело в том, чтобы пережить все.
Живи с этими вопросами сейчас.
Быть может, тогда ты постепенно, не замечая этого,
В какой-то день в будущем постигнешь ответы.».

Сегодня всё, что мы могли сделать, это ответить на вопросы. «Куда это нас занесёт?» - спросила Джули, - без дополнительных доказательств разве кто-либо сможет принять нашу интерпретацию фресок в Сен-Мартене иначе чем в лучшем случае просто сенсационную интерпретацию, или правдоподобное предположение?»
«Основываясь на том, что мы видели сегодня, - ответил я, - мы должны продолжать поиски, чтобы найти убедительные доказательства, которые убедят даже скептиков. Потому что во что бы они ни верили, они не смогут игнорировать эти изображения священных растений в христианском искусстве».

Размышляя о наших недавних посещениях Пленкуро и Сен-Савена, а теперь и Сен-Мартена, мы задавались вопросом, не могут ли эти грибные иконы быть просто эксцентричными творениями еретического религиозного культа, процветавшего глубоко в лесах центральной Франции, вдали от контроля Церкви и Короля. Потому мы и решили отправиться на север, к величественным соборам Кентербери в Англии и Шартра во Франции, чтобы увидеть, что можно найти на вершинах средневекового христианского мира.

— автор Jerry B. Brown

— перевод Инвазия

Если, при прочтении текста, Вы обнаружили ошибку, опечатку или неточность — просим сообщить нам об этом.

Если вам нравятся инициативы проекта «Инвазия», поддержать их можно символическим донатом на карту СБ РФ: 4276-1629-8582-0296