Математика и психоделическая революция
Ральф Абрахам,
профессор математики
Калифорнийский университет в Санта-Круз (США).
Сайт.
Воспоминания о влиянии психоделической революции на историю математики и мою собственную жизнь.
1. Введение
В 1972 году я встретил Теренса МакКенну и мы стали близкими друзьями, а десять лет спустя, когда к нам присоединился Руперт Шелдрейк, между нами образовалась особая тройственная связь. Мы выработали привычку говорить об общих интересах в стиле, который мы назвали триалогом, и, в итоге, мы стали проводить публичные триалоги. Они проводились с 1989 по 1996 год. Эсаленский Институт был очень гостеприимен, и помог нам организовать и записать эти триалоги, ныне изданные в двух томах.
В типичном триалоге, один из нас начинал его триггерным монологом, продолжительностью пятнадцать минут или около того. Мой монолог, которым я начал один из наших триалогов в 1996 году, послужил основой для этой статьи, посвященной моей, предположительно революционной, роли в психоделической истории математики в 1960-х годах и в зарождении теории хаоса. Она продолжена материалами лекции в Калькутте в 2006 году, описывающей мою собственную математическую историю, вызванную психоделической революцией 1960-х годов.
2. Математика в 1960-х
Однажды я сидел в личном кабинете со своей секретаршей Ниной, когда раздался стук в дверь. Нина сказала: "Это друг моего друга, который хочет
взять у тебя интервью". Я был очень занят телефоном и корреспонденцией, потому, когда он вошел, бездумно ответил на его вопросы. Через месяц или около того, когда приехал фотограф, я стал понимать, что дал интервью журналу Gentlemanʼs Quarterly (GQ). Я позвонил своим детям и спросил у них что это за журнал такой, этот GQ. Они живут в Голливуде и знают о таких вещах. Когда я был в Италии журнал наконец появился на прилавках. Я был очень горд, несмотря на стиль одежды на фото, что стал первым в кругу родных и друзей, чьё фото появилось в GQ. Но, уже во Флоренции, я был потрясен, открыв первую страницу журнала и увидев свою фотографию, занимающую большую часть первой страницы, с заголовком: Абрахам продаёт наркотики математикам. Были и другие оскорбительные моменты в этом интервью, которое, насколько я понимал, было в большей части вымыслом. Я не говорил такого. И, вернувшись в Калифорнию, я был очень доволен, что никто не упоминал об этом. Никто не заметил. После пары телефонных звонков я понял, что никто не читает GQ. А для тех, кто смотрит фотографии, моя не представляла интереса. Итак, я был в безопасности.
Но, внезапно, мой покой нарушила сотня непрерывных телефонных звонков. Меня спрашивали, что я думаю о статье про меня в San Francisco Examiner или San Jose Mercury News и так далее. Уголёк, потухший в GQ, вновь вспыхнул благодаря журналистам. Женщина, которая была колумнисткой газеты San Francisco Examiner, получила почтой копию статьи из Gentleman's Quarterly, в которой цитировался Тимоти Лири, говорящий: "Японцы ездят в Бирму за тиком, а в Калифорнию за новизной и креативностью. Все знают, что в Калифорнии есть этот ресурс, спасибо психоделикам". Далее статья упоминала меня как дилера научного ренессанса 1960-х. Эта женщина не поверила тому, что Тимоти Лири и другие говорили в статье GQ насчёт того, что фундаментом компьютерной революции и новшеств компьютерной графики в Калифорнии были психоделики. Она решила доказать, что это ложь. С этой целью она пошла в Siggraph, самое большое сообщество профессионалов компьютерной графики в мире, объединявшее в Соединенных Штатах около 30 000 человек, живо вовлеченных в
компьютерную революцию. Она полагала, что покончит с этой ересью проведением выборочного опроса, начиная с интервью в аэропорту, едва она сошла с самолета. Ко времени возвращения за свой рабочий стол в Сан-Франциско, она поговорила со 180 известными профессионалами в области компьютерной графики - и все ответили утвердительно на вопрос: "Принимаете ли вы психоделики, и важно ли это в вашей работе?". Ее колонка, наконец, появившаяся в газете снова, к сожалению, или к счастью, упоминала меня.
Вскоре после этого я оказался в Холлихоке, на острове Кортес в Британской Колумбии, с Рупертом и другими друзьями, и ночью у меня был своего рода психотический срыв. Я не мог уснуть, будучи поглощен параноидальной фантазией об этой ситуации и о том, как она скажется на моей будущей карьере, о полиции у своей двери и всё такое... Я знал, что мои страхи не имеют оснований, но мне нужно было с кем-то поговорить. Человеком, которого я
лучше всех знал, был Руперт. И он был очень занят общением с друзьями, но в конце концов я отвел Руперта в сторону и доверил ему этот секрет, и все мои страхи. В ответ он через день или два рассказал эту историю всем в Канаде, уверяя меня, что это круто, что меня разоблачили. Я пытался думать об этом положительно, но когда вернулся домой, все еще нервничал по этому поводу, и сказал «нет» многим интервью - от ABC News, до Организации Объединенных Наций, и других, звонивших проверить эту важную историю. Тогда мне не представилось случая, и поэтому я решил сегодня, по многочисленным просьбам, сказать правду.
Все началось в 1967 году, когда я был профессором математики в Принстоне, и один из моих студентов угостил меня ЛСД. Это привело к тому, что год спустя я переехал в Калифорнию, где в 1969 году мне подарили бутылочку ДМТ.
Студент знал что это чистый ДМТ, и я выкурил его немалое количество. Это привело к своего рода тайной решимости свернуть мою карьеру в сторону
поиска связи между математикой и опытом Логоса, или к тому, что Теренс называет "трансцендентным иным". Это гиперпространственный эфир, полный смысла, мудрости и красоты, который ощущается более реальным, чем обычная реальность, и к которому мы многократно возвращались много лет, ради обучения и удовольствия. В течение следующих 20 лет я предпринял различные шаги к тому, чтобы исследовать связь между математикой и Логосом. Примерно в это время теория хаоса была открыта научными сообществами, а в 1978 году, когда грянула Революция Хаоса, я решил изучать нейрофизиологию и попытался сконструировать модели мозга из основных объектов теории хаоса. Я построил машину с вибрирующей жидкостью, чтобы визуализировать вибрации в прозрачных средах, потому как чувствовал на основе непосредственного опыта, что индуистская метафора вибраций была важна и ценна. Я чувствовал, что мы можем больше узнать о сознании, общении, резонансе и появлении формы и паттерна в физическом, биологическом, социальном и интеллектуальном мирах, воочию наблюдая за вибрациями в прозрачных средах, обычно невидимыми, и делая их видимыми.
Меня очень вдохновил Ханс Йенни, исследователь-любитель из Швейцарии, последователь Рудольфа Штайнера, построивший гениальный гаджет для визуализации паттернов в прозрачных жидкостях. Примерно в это же время, когда на рынке появились первые доступные компьютерные графические терминалы, мы открыли для себя компьютерную графику в Санта-Круз. Я начал проект по обучению математике с помощью компьютерной графики, и в конце концов попытался смоделировать математические нейрофизиологические модели вибрирующих жидкостей в компьютерных программах на компьютерных графических дисплеях.
Таким образом развился новый класс математических моделей, названных СД, сотовыми динаматами. Это математические объекты, в особенности подходящие для моделирования, и помогающие понять мозг, разум, визионерский опыт и т.д.. В то же время другие математики, которые, возможно, получали от меня подарки в 1960-х, начали свои собственные эксперименты с компьютерной графикой в разных местах и стали снимать фильмы. В конце концов, мы смогли построить в Санта-Крус машины, которые могли создавать эти математические модели, которые я называю СД, с возрастающей скоростью, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
А в 1989 году я получил фантастический опыт в Центре космических полетов НАСА имени Годдарда, в Мэриленде, где мне дали доступ к самому быстрому в то время в мире суперкомпьютеру, MPP, массивно-параллельному процессору. Моя СД-модель визуализации кортекса была запрограммирована в эту машину единственным человеком, способным ее запрограммировать, и я был приглашён прийти и посмотреть результат. Глядеть на цветной экран этого суперкомпьютера было все равно, что смотреть в окно на будущее и видеть там собственные опыты с ДМТ, но только происходящие на экране, и примерно в 100 раз быстрее, чем человеческий опыт. Управляя ручками, которые я мог крутить на терминале, мы тут же записали видео, которое длится 10 минут. В 1989 году я впервые просмотрел в это окно...
Подводя итог моей истории, прежде всего, это 20-летняя эволюция от моего первого опыта DMT в 1969 году, до опыта работы с массивно-параллельным процессором в 1989 году. После этой 20-летней эволюции и записи видео, на свет вышла история с GQ и интервью в Siggraph и San Francisco Examiner, которые, по сути, задавали вопрос: "Имеют ли психоделики влияние на развитие науки, математики, компьютерной революции, компьютерной графики и так далее?"
Еще одно событие, произошедшее в 1990 г., последовало за публикацией статьи из International Journal of Bifurcations and Chaos, в ежемесячном бюллетене American Mathematical Society, крупнейшего союза математиков-исследователей в мире. Статья полностью переосмыслила математику, отказавшись от чисел и
геометрических пространств как реликвий истории, и давала новое определение математики как науки о закономерностях пространства/времени. Математика возродилась, и это возрождение явилось результатом как компьютерной, так и психоделической революций, происходивших одновременно и совместно, в 1960-х гг. Переосмыслив этот материал как художественный, я дал концерт, сыгранный в реальном времени на настоящем суперкомпьютере, в октябре 1992 г. в Соборе Святого Иоанна Богослова, самом большом готическом соборе в мире, в Нью-Йорке.
3. Вибрации и формы
Моя главная цель в этом разделе — дать представление, предельно наглядное, о моих
экспериментах с вибрациями и формами в сознании, за последние тридцать лет. Визуальные представления, компьютерная графическая анимация, помогут лучше понять контекст моих личных переживаний при исследованиях сознания в период с 1967 по 1972 год, которые мотивировали работу, и философские рамки или карты сознания, в которых я пытаюсь понять мои переживания. Эти карты основаны на моих собственных опытах и философии греческого, еврейского и индийского происхождения. Я обязан поблагодарить доктора Пола Ли за объяснение платонической и неоплатонической философии в греческой традиции, и д-ра Сен Шарму за объяснения
философии Кашмирского Шиваизма или Трики, и других особенностей индийской традиции.
Моя история начинается в 1967 году, когда я был профессором математики в Принстонском
Университете. Это замечательный университет, особенно в части математики, и я имел честь общения с коллегами, студентами и аспирантами, которое с теплотой вспоминаю и по сей день. Кроме того, 1960-е годы были временем студенческих политических протестов, а вместе с тем и временем Битлз, и хип-субкультуры, "секса, наркотиков и рок-н-ролла", как они говорили. Мои замечательные ученики участвовали в обоих этих движениях, и благодаря им, я также был в них вовлечен.
В 1967 году три печально известных, лишенных сана профессоров психологии Гарвардского Университета — Тимоти Лири, Ричард Альперт (позже известный как Баба Рам Дасс) и Ральф Метцнер — бурно обсуждали, что в США растёт влияние ЛСД как средства духовного роста. Лири под влиянием Веданты и Гаятри Деви из Лос-Анжелеса, привык носить индийскую одежду и рассказывать о восточной философии. Я слышал их выступление в Нижнем Ист-Сайде Нью-Йорка, и решил попробовать ЛСД и убедиться в этом сам. Один из моих первокурсников помог мне встать на этот путь, и мой первый опыт стал прозрением истины. Благодаря этому прозрению я увлекся исследованием сознания, как мы назвали этот путь, и эпизодически продолжал эту работу, строя карьеру в Калифорнийском университете в Санта-Круз в 1968 г., а затем в Амстердаме, Париже и Найнитале в предгорьях Гималаев.
В 1973 году я вернулся в Санта-Крус и обратился от личных исследований к академическим исследованиям сознания, теории хаоса и других вопросов. Мой пятилетний трип закончился, но продолжал оказывать влияние на все аспекты моей жизни. Я провёл сотни медитаций в йога-нидре, то есть лежа ничком всю ночь, в так называемом четвертом состоянии сознания, усиленном малыми дозами (например, 25 мг) ЛСД. Подобно медитациям йога-нидры, опыт ЛСД обеспечивает переход в четвертое состояние, обычно длящееся около восьми часов. Эти сеансы обычно проводились в одиночку, но иногда группами от двух до дюжины человек, соединяющихся в коллективной нидре, как стая птиц. Употребление марихуаны в этот период было повсеместным, но, по опыту, оно не внесло существенного вклада в мои исследования, и, как правило, я избегал его. Примерно в 1969 году мы использовали большие дозы ДМТ, и этот период был
чрезвычайно важен для эволюции моего математического понимания сознания, основанного на геометрии, топологии, нелинейной динамике и теории вибрационных волн. Ибо в этих опытах, хотя и длившихся всего несколько минут, взаимные процессы вибраций, производящих формы и форм, производящих вибрации, отчетливо воспринимались нами в абстрактных полях зрения.
Наша точка зрения в то время и позднее была гностической. То есть мы отвергли учителей и учения и стремились открыть для себя космологию. На протяжении всего этого периода множество представителей хип-субкультуры обучались у учителей древних традиций Востока, Ближнего Востока и Запада, делясь своим опытом, путешествуя в дальние страны в поисках учений и так далее. Учителя путешествовали по Калифорнии, а мы по земному шару в их поисках. Лично я увлекался йогой, боевыми искусствами (дзюдо и айкидо), доисторическими лунными ритуалами, музыкальными медитациями, голоданием и строгими диетами (например, макробиотикой) и церемониями коренных американцев. Это было предпосылкой моего интереса к вибрации и формам в поле сознания.
Последний год моих трипов был благословлен двумя особенными опытами, первым в Париже, в начале года, вторым в предгорьях Гималаев, летом и осенью. После чего я вернулся в обыденную реальность и на свой пост в Калифорнийском Университете в Санта-Круз, процесс возвращения занял около года, и начал я его в 1972 году в качестве приглашенного профессора Амстердамского Университета, преподаванием теории катастроф. В то же время у меня была гостевая должность в Institut des Hautes Etudes Scientifiques (IHES) в Бюрес-сюр-Иветт под Парижем. Я еженедельно ездил туда на поезде, что очень любил. В то время IHES был недавно сформирован и имел только двух постоянных профессоров, Дэвида Рюэля и Рене Тома.
Оба были великолепны. Том был одним из величайших математиков 20 века и получил Филдсовскую Медаль на Международном конгрессе математиков в 1956 году за работу по дифференциальной топологии. Я встретил его в 1960 году в Беркли, где мы и начали вместе работать над основами теории катастроф. В 1966 году я написал свои первые книги Foundations of Mechanics, Transversal Mappings and Flows, и Linear and Multilinear Algebra, в это же время Рене написал свою основополагающую работу по теории катастроф, "Структурная стабильность и морфогенез", которую я редактировал для публикации у своего издателя, Билла Бенджамина.
В начале 1972 года мы с Рене зашли в тупик и исследовали границы науки в поисках ключей. Я читал Курта Левина на топологической психологии, и однажды, приехав в IHES, спросил Рене, над чем он работает. Он вытащил книгу и начал показывать мне фото знакомых природных форм: спиральных галактик, клеточного митоза, песка дюн и так далее. Такие же формы, сказал он, были сфотографированы в вибрирующей воде. Этой книгой была "Киматика" Ханса Йенни, швейцарского врача из Дорнаха, пригорода Базеля. Я был поражен, увидев изображения из моих медитаций на страницах книги, в частности подтверждавшие вибрационные метафоры пифагорейцев.
Я сразу же позвонил Йенни в Дорнах, и он согласился встретиться со мной. Я отправился поездом в Базель, и на вокзале меня встретил зять Йенни, Кристиан Штуттен, который отвез меня в Дорнах. По пути я узнал, что Дорнах был
мировой штаб-квартирой антропософского движения, основанного Рудольфом
Штайнером, эзотерическим христианином, последователем «Тайной Доктрины» мадам Блаватской, около 1900 года. Йенни был последователем Штайнера и жил в Дорнахе, как и многие другие антропософы. Йенни встретил меня в своем доме, показал мне свою лабораторию и анимационный фильм о некоторых экспериментах. Я взял его бумаги и книги и, вдохновленный, отправился в Париж и Амстердам.
В течение той зимы я много думал о морфогенезе и математике связанных систем вибрирующих мембран и жидкостей, продолжая преподавать теорию катастроф в Амстердаме и читая много лекций по этим предметам в университетах по всей Европе. Кроме того, мои химические медитации продолжались, и в них я следовал за метафорами вибрации в концептуальном и, одновременно, в эмпирическом пространствах. В этих переживаниях преобладали быстро вибрирующие паттерны яркого света, цветные абстрактные формы, что-то вроде видео-арта и световых шоу на рок-концертах 1960-х годов. Сверкающие световые блики, проецируемые ярким солнцем на на дно бассейна также дают представление о визуальном аспекте этих медитаций. Превосходное компьютерное моделирование было достигнуто Скоттом Дрейвсом в его художественных работах под названием Electric Sheep, которые можно увидеть на его веб-сайте.
Внезапно закончился весенний семестр в Амстердаме, и у меня имелись некоторые сбережения. Мне пришло в голову нанести краткий визит в Индию до того, как осенью 1972 года снова начнутся занятия. На меня повлияла атмосфера амстердамской культуры, в которой я встретил множество людей, которые только что вернулись из Индии или собирались снова отправиться туда. Только что вернувшийся молодой человек рассказал мне, как организовать свои исследования Гималаев: просто сиди в чайной, пока кто-нибудь не предложит тебе опыт, тогда принимай его, сказал он. Просто иди в потоке. Таков и был мой план. Однажды в "Космосе", психоделическом и медитационном зале, находящемся в ведении правительства Нидерландов (будь оно благословенно), я поднял голову и увидел старого друга, Бабу Рам Дасса, бывшего Ричарда Альперта - он был в гарвардском трио профессоров, которые поощряли мое решение экспериментировать с ЛСД в 1967 году. Затем он некоторое время жил в моем доме в Санта-Круз. Некоторое время он жил в Найнитале, недалеко от западной границы Непала в предгорьях Гималаев, где привязался к гуру по имени Ним Кароли Баба. Я рассказал Бабе Рам Дассу о своем плане посетить Индию, и он дал мне инструкции как связаться с Ним Кароли Бабой. Найди путь в Найнитал, сказал он, тусуйся вот в этом отеле, и если тебе надо встретиться с Ним Кароли Бабой, кто-нибудь обязательно проводит в ашрам Каинчи, небольшой деревни.
В конце июня 1972 года так и произошло. Я поехал в ашрам с группой западных преданных на такси. Но по приезду был немного разочарован громкой музыкой и карнавальной атмосферой. Я видел преданных, сидящих на даршане пред Ним Кароли Бабой в тишине. Что-то, казалось, происходит, но я был слеп к этому. Кто-нибудь давал ему прасад, фрукты например, и он тут же бросал их кому-то другому. Я вернулся в отель в Найнитале, полный решимости идти дальше с тем, кто сам подойдёт ко мне. Этот процесс не занял много времени. Вернувшись в отель, я встретил молодого босоногого канадца одетого в простой халат. Он представился Шамбху. Как и я, долгое время он был в дороге с продуманным дорожным комплектом, который вмещался в небольшую сумку, перекинутую через плечо. Меня очень впечатлил этот комплект, который не требовал даже рюкзака. Шамбху объяснил, что жил в пещере в джунглях в течение нескольких месяцев с двумя другими саддху. Рядом с ним находились три небольшие пещеры и ручей в джунглях, в двух милях от ближайшего города. Один из саддху только что ушел, и деревня отправила Шамбу ему на замену. Очевидно, жители деревни считали, что их процветание возможно только при условии что все три пещеры будут заняты подходящими людьми, постоянно занятыми духовной практикой. Курение ганджи тоже считалось духовной практикой, поклонением Шиве. Шамбху был уверен, что его направили ко мне, так как я был избранным человеком.
Шамбху посадил меня в автобус с простой инструкцией: доехать на автобусе до
конца маршрута в Альморе, оттуда я как-нибудь доберусь. Это было в сезон муссонов, и шёл сильный дождь. Через некоторое время автобус был остановлен размытием дороги. Все вылезли из автобуса. Глядя вниз по склону, я был удивлен, увидев ашрам Ним Кароли Бабы. Какое совпадение! Затем кто-то пришёл, чтобы сказать, что я должен немедленно зайти, меня звал Ним Кароли Баба. Ним Кароли Баба дал мне мешок сухих завтраков. Он сказал, что мне это понадобится в джунглях. Два молодых индийца из преданных вызвались проводить меня через джунгли, и посадили в автобус до Алморы на другой стороне размытой дороги. К тому времени я утрачивал свой западный разум, и всё это больше напоминало паранормальные явления или теорию заговора.
Была полночь, когда второй автобус прибыл наконец в Алмору. В деревне было темно, но лунный свет через прогалину в облаках высветил силуэт магазина. Вслед за мной из автобуса вышел мужчина с длинной коробкой, которую он нёс на голове. Я спросил его, куда он идет, надеясь на подсказку для моих следующих шагов. Он сказал, что был учеником Джима Корбетта, знаменитого
охотника на тигров-людоедов. Я только что прочитал книгу Корбетта "Людоеды
Кумоана". Мы были в Кумоанских холмах. Мужчина сказал, что в коробке была его винтовка. Рядом на свободе гуляла пантера-людоед и он собирался провести ночь на дереве с видом на свежую человеческую добычу, надеясь убить пантеру. Такова была его работа, его послало правительство. Я решил не следовать за ним в джунгли и последовал за некоторыми другими людьми, которые вышли из автобуса. Они, казалось, знали, куда идут, по тропинке в джунглях. Один за другим они исчезали в боковых тропинках, а потом я шел один в темную неизвестность по этой одноколейной тропинке. Я не мог остановиться, чтобы заснуть, из-за страха перед пантерой. Путь продолжался и выглядел так, будто им пользовались люди. Я решил продолжать идти, пока эта дорога меня куда-нибудь не приведёт. В другую деревню, или что-то в этом роде. Так я шёл час, или около того, пока не пришёл к развилке пути. Было темно, я не видел никаких указаний, куда идти. И тогда я был напуган шуршанием совсем рядом. В темноте я мог видеть только серое пятно. Затем голос сказал на чистом английском: "Добрый вечер, сахиб, я из Школы Сада Мудрости. Я ждал тебя. Ты должен идти этим путем". Затем он указал на левый путь, и исчез. Так я пошел, пока не услышал голоса. Пойдя на звук, я наткнулся на группу западных хиппи, которые предложили мне место для сна в доме. По-видимому, это был хребет Каса Деви, где Лама Говинда утвердился несколько лет назад, после того как ушел из Гималаев. Утром мне показали дорогу в деревню поблизости, где находился Динапани, пункт моего назначения. Глава деревни побеседовал со мной в своей чайной, одобрил мой путь в пещеру, и попросил своего маленького сына проводить меня через джунгли в пещеру.
Действительно, в джунглях было три пещеры и два саддху, которые были муни, то есть не говорили. По крайней мере, вслух. Но голоса в голове сказали мне "Добро пожаловать", и объяснили правила. Я должен поддерживать огонь в своей пещере каждую ночь, или пантера придет, чтобы занять моё место. Я должен ходить на ручей каждое утро умыться и поклониться Шиве в гроте,
использовавшемся веками и имеющем полированный лингам. Дхуни (маленький ритуальный огонь) должен гореть всегда. Каждое утро сельские жители приносили еду по дороге в лес из скипидарных деревьев.
Все шло хорошо примерно неделю. Я хотел написать матери, чтобы сказать, что нашел место, где должен остаться на несколько месяцев, чтобы продолжить свое образование, но не мог найти для этого времени. Каждую ночь я практиковал свою йога-нидру и исследовал вибрационные сферы. Получив из них инструкции по использованию «инструментов из света» для самообороны и самообслуживания. Я практиковал, согласно этим инструкциям, в течение дня во время сидячей медитации у дхуни после моего омовения с Шивой и ежедневной трапезы из дхалбхата (риса и чечевицы), гора (сахара), и обязательного чилума (прямая трубка) гашиша.
Потом начались проблемы. Ночами мне было несколько недоброжелательных приказов немедленно покинуть это место. Я сопротивлялся, но приказы повторялись вместе с физическим дискомфортом, который исчезал, как только я соглашался уйти утром. Но утром я оставался. И так далее, по кругу.
Однажды, в день моего 36-летия, 4 июля, я усердно медитировал у дхуни, и увидел приближающегося человека вдали, на тропинке в джунглях. Эта фигура увеличивалась всё больше и больше, и в конечном итоге превратилось в адское видение, дикого человека с копьем, одетого преимущественно в пепел. Он сел у огня и принял затяжку из моего полностью набитого чиллума. Моя паранойя улеглась, так как было очевидно, что он не хотел причинить мне вреда. Примерно через час глядения вдаль, он повернулся ко мне и заговорил по американски без акцента: "Разве ты не понимаешь, что должен уйти отсюда. Сейчас я встану и уйду, а ты пойдешь за мной". Что он и сделал. Забрав свою маленькую сумку из пещеры я последовал за ним. После мили или около того по тропинке, которую я раньше не видел, он сказал: "Я иду сюда, ты иди той дорогой", и исчез за поворотом. Я пошел по указанной тропе в джунглях, не знаю, как далеко, и она привела прямо к ашраму Нима Кароли Бабы как раз, когда старик, видимо, ждавший меня, проревел: "Где уже этот профессор из Калифорнии? Приведи его сюда." Так, внезапно, и начались мои отношения с Нимом Кароли Бабой. Мне выделили дом с библиотекой санскритской классики в английском переводе,
и несколько преданных для компании, в их числе были знавший санскрит Кедарнатх, его партнерша Ума и их ребенок Ганеша, родившийся во время одной из наших медитаций. Ним Кароли Баба сообщил мне, что моя миссия - рассказать об опыте своей медитации исследователям санскритской классики, и каким-то образом передать своё понимание моим коллегам в США. Эти источники включали Веды, несколько Упанишад, работы Шри Аурибиндо, и Йога Васиштха, основной текст для понимания философии Трика кашмирского шиваизма.
Я стал известен как Веда Вьяса. Я оставался в этом статусе в течение шести месяцев, много времени проводя с Рэй Гвин Смит, ныне моей женой, приехавшей из Калифорнии в то время. Ночные медитации, усиленные микродозами ЛСД,
продолжались, так как с самого начала я привез с собой запас из Голландии.
Йога Васиштха была большим вдохновением и поддержкой моих представлений о вибрациях и картах сознания. Ним Кароли Баба и весь сатсанг отправились в теплые края, на юг, после того как в октябре термометр в Найнитале опустился ниже нуля. Рэй и я в декабре отправились в гималайский поход в Непал, где пожертвовали в библиотеку местного университета. Мы прошли около 400 миль и вернулись в Калифорнию в начале 1973 года. Так закончился мой чудо-год, 1972-й, а также пятилетний период сосредоточения внимания на духовном исследовании. После возвращения в Санта-Крус и работы профессором математики в Калифорнийском Университете, я по-новому интерпретировал миссию данную мне Нимом Кароли Бабой в качестве программы академического исследования вибрации и формы в математических моделях, а также в физических жидкостях.
То, что я узнал о космосе и сознании в этот последний год пятилетнего периода не передать словами, и, возможно, математика здесь будет полезна. Я понял, что это и есть моя миссия, задуманная Нимом Кароли Бабой. Но я должен был продолжать её в одиночестве, так как к этому времени умерли и Ним Кароли Баба, и Ханс Йенни.
4. Вывод
Нет сомнений в том, что психоделическая революция 1960-х годов имела глубокое влияние на историю компьютеров и компьютерной графики, а также на математику, особенно на рождение постмодернистской математики, теории хаоса и фрактальной геометрии. Этому я был свидетелем лично. Влияние на мою собственную жизнь, отчётливо видимое сейчас, спустя четыре десятилетия ретроспективы - катастрофический сдвиг от абстрактно-чистой математики к более экспериментальному и прикладному изучению вибраций и форм, которое продолжается и по сей день.
перевод Инвазия, 03.02.2022 г.