VAMPS & TRAMPS
ВВЕДЕНИЕ
Название этой книги напоминает об отсутствующих в современном феминизме сексуальных образах.
Вампы - королевы ночи, первозданного мира, вытесненного и подавленного сегодняшними жеманными мидл-классовыми профессионалками в их строгих, залитых ярким светом кабинетах. Проститутка, соблазнительница и гламурная кинозвезда обладают древней вампирической женской властью над мужчинами. Эта сила не является ни рациональной, ни измеримой. Аполлонические правила управления рабочим процессом, никогда не смогут взять под полный контроль демонические импульсы Дионисийской ночи. Сексуальное равенство перед законом - величайшая цель современного феминизма - не может быть просто внедрено в нашу эмоциональную жизнь, где правит женщина.
Искусство и порнография, а не политика, говорят нам истинную правду о сексе. Я хочу обновления феминизма. Возвращение вампов означает также, что женщина может быть и бродягой. Мое поколение бунтарей шестидесятых хотело разрушить буржуазные коды, которые были авторитарными тотемами пятидесятых. «Приличную» девушку, с ее мягкой, стерильной речью и строгими манерами попросили на выход. Тридцать лет спустя мы все еще встречаем её - среди офисных кукол и прилизанных представительниц феминистского истеблишмента. Облик белого среднего класса практически не изменился. Вытащив женщин из кухни в офис, мы попросту поместили их в очередную буржуазную тюрьму. Панорамное видение шестидесятых годов, вдохновленное буддизмом и индуизмом, пронизывало весь Запад отрицанием карьеризма. Но это видение было утеряно.
Битники, породившее нас поколение диссидентов, жили "в дороге" - не только физически, как Джек Керуак, но и духовно. Аллен Гинзберг, нью-йоркский Уолт Уитмен, воспевал путь изгнанника на этой земле. Соединив индуистские и еврейские песнопения с афроамериканскими джазовыми ритмами, Гинзберг вдохнул новую жизнь в народный стиль Боба Дилана, хобо-менестреля моего поколения, который продолжил превращать рок-н-ролл в искусство. В «Like a Rolling Stone» Дилан заставляет свою героиню заглянуть в пустые глаза "таинственного бродяги" который является одновременно и художником и олицетворением смерти, реальностью умирания, определяющей саму жизнь. "Подумай сам", - говорили Beatles, и позволь своему разуму скитаться, «где он пожелает». Бродяга - это скиталец, обретший свободу за пределами всех статус-кво.
До конца пятидесятых годов сексуально свободную женщину называли «tramp», то есть бродяга, а так же проститутка, шлюха, блядь. Восторженно-ненасытная Хайди Абрамович, спешащая на причал, чтобы знакомиться с моряками была темным альтер-эго целомудренной девушки из среднего класса, Джоан Риверс. Мы должны пробудить Вавилонскую Блудницу, истинную богиню всего этого города высокомерных мужских башен и висячих женских садов. Вампиры и бродяги - вавилонские персонажи, языческие изгнанники. Они вновь оживают в наших дерзких травести и гей-хастлерах, полуночных ковбоях городских каньонов. В эпизоде сериала Перри Мэйсона с Рэймондом Бёрром в главной роли под названием "Дело бродяжки-девственницы". Женская сексуальность, освобожденная от иудео-христианской секвестрации, возвращается к животной природе. Женщина "на прогулке" (или в дороге) - вольная хищница, самодостаточная и не являющаяся жертвой.
Феминизм равных возможностей, которого я придерживаюсь, требует устранения всех препятствий на пути продвижения женщины в политической и профессиональной жизни - но не ценой усиления защиты всех инфантильных и антидемократичных баб. Как либертарианка шестидесятых, я против чрезмерного регулирования сексуальности, которое за последнее десятилетие в Америке превратилось в тоталитарную крайность. Культура находится под угрозой, когда гражданские свободы приносятся в жертву на алтаре карьерного успеха. Профессиональное функционирование в аполлонической капиталистической машине, которую я приветствую как средство современного освобождения женщины, не следует путать с подлинной человеческой идентичностью. Офисная политика не может диктовать нам представлений о сексуальности, которая является силой природы, выходящей за пределы социальной сферы.
Стиль белого среднего класса, несмотря на бунт шестидесятых, все еще тиранит нас, потому что корпоративный бизнес с его эффективной упорядоченностью трудовой этики, основанной на прибыли, зародился в протестантской Северной Европе до и после индустриальной революции. Он был с самого начала пуританским и лишенным чувственности. Внешне спокойным и приветливым, но бурлящим дарвиновской враждебностью внутри. Офисные манеры стирают и гомогенизируют все этнические и расовые различия. Весь мир превращается в WASP. Следует особенно тщательно контролировать те бизнес-процессы, благодаря которым корпорации становятся транс-монополиями, безликими глобальными мега-субъектами, соперничающими с национальными государствами, но сам бизнес-стиль, фетишизировавший белую протестантскую персону, не получится реформировать - он слишком эффективен.
Нам нужно переиначить повседневные драмы театра жизни. Медитация на вампиров и бродяг заставляет нас видеть границы приличия профессиональной жизни. Призывая к «своей комнате», Вирджиния Вульф создала центральную метафору для феминизма двадцатого века. Эмили Дикинсон, просто повернув ключ, достигла этого безопасного ментального пространства, но при этом она была дочерью и сестрой успешных юристов. Необходимое условие привилегий и процветания, «собственная комната» уже была слишком буржуазной для моего бунтарского поколения, чей дерзкий рок-н-ролльный дух советует: выйти из дома и бежать от него подальше. Собственный автомобиль, этот великий уравнитель, больше похож на американский амазонизм. На просторах хайвэя, борясь с бурной природой и уклоняясь от гигантских восемнадцатиколесных фур (сегодняшних пиратских фрегатов), женщина как никогда мобильна и готова к архетипическому героическому путешествию традиционно мужского мифа. Новые бродяги не являются беженцами, за исключением тех случаев, когда он или она бегут из тюрьмы обычной семьи. Жизнь - это условие поиска смысла - активного и позитивного процесса, в отличие от бункерного пораженчества модернизма и постмодернизма. Мультикультурный двадцать первый век требует такого поиска, поскольку мы всё дальше и дальше отдаляемся от наших этнических корней. По принципу того, что я называю творческой дуальностью, мы должны восстанавливать и прославлять наши этнические корни, в то же время оставаясь духовно бездомными бродягами. Задача состоит в том, чтобы найти баланс философской отстраненности и изолированного сознания с чувством сообщества и участием в решении социальных вопросов.
Чрезмерно защищенные патерналистским прошлым, женщины в особенности обязаны освобождать себя. Мужской авантюризм всегда был дорогостоящей и болезненной привилегией. Когда офис - под которым я подразумеваю весь комплекс словесной, размеренной кооперативной работы белых воротничков в бизнесе или обучении - становится основной парадигмой новых женских достижений, женщины устраняются от рискованных, жёстко-контактных переживаний, которые всегда закаляли мужчин. Женщины никогда не добьются успеха на том уровне или в том количестве, которого они заслуживают, пока они не преодолеют свое жеманное нежелание терпеть насилие в атаках и контратаках территориальных сражений. Прежняя тенденция феминизма, особенно в отношении сексуальных домогательств, заключалась в том, чтобы покорно полагаться на права и законодательство, а не в поощрении самостоятельности. Женщины не должны становиться няньками и попрошайками у авторитетов. Свобода - в полном отказе от зависимости.
Творческая дуальность также относится и к женскому самоопределению. Гиперразвитие аполлонического офисного образа дневной жизни - который имеет решающее значение для продвижения женщин к лидерству - требует противоположных мер для психического здоровья. Вампир и бродяга, как выразительные психические состояния, должны получить ночное дионисийское признание. Мой бренд "уличного феминизма" требует агрессивной партизанской тактики, скорости, уловок и неожиданности. Уличная прогулка и уличные тёрки, крутые и дерзкие, являются полными противоположностями сдержанного, сжатого языка тела и скромных, сдавленных голосов, навязанных замкнутым пространством офиса. Улица - это природа, открытая саванна с ее простором и бурной энергией охоты и преследования. Общение - это вопрос и ответ по-африкански, громкий, потому что он должен преодолевать большие расстояния. Я хорошо понимаю разницу между рабочим и средним классом, но выбираю ущерб карьере ради напористого стиля поколения моих бабушек и дедушек (мой дед по материнской линии работал на обувной фабрике), сдержанным хороших манерам поколения моих родителей, которые прогибались ради социальной ассимиляции в Америке.
VAMPS & TRAMPS - символы крутого феминизма - мой ответ потребительскому самодовольству, самоуспокаивающему и пошлому потребительскому феминизму яппи. Я восхищаюсь дерзкой, остроумной простотой Айды Лупино и героинь нуар-фильмов. Мне ни к чему прикидываться белой принцесской. Двадцать первая гексаграмма И-Цзин - Ши Хо, «перекусывание», представляет собой насильственное преодоление препятствий - больше никакой патоки, больше никаких плацебо или лживых грёз.
Пищевые расстройства, преследующие буржуазных феминисток - результат регрессивных ритуалов капризных дочек, которые просто отказываются заботиться о себе. В итальянско-американском детстве, меня кормили дикими черными грибами, терпкой зеленью одуванчика, колючими артишоками и острыми оливками, покрытыми хлопьями красного перца. Это были уроки жизни от острых и колючих, горьких трав, съеденных в лохмотьях бродяги перед уходом. Как любила говорила Тётушка Мэйм, мой манерный гуру: «Жизнь - это роскошный пир, а большинство несчастных сосунков подыхают от голода». Тема вампиров и бродяг - это жажда приключений, эротика, ненасытный ум в свободном движении.
Слово «vamp» в смысле «сексуальная соблазнительница» имеет славянское происхождение и происходит от сербо-хорватских вампирских легенд кровавых Балкан. В нашем языке есть и второе, менее гламурное «vamp», имеющее французские корни. Заимствованное из обувного дела (наследный промысел рода моей матери в Италии), это слово обозначает подъем кожаной обуви, то, что находится «ин-фронт», «avant» в военном и, позднее, художественном выражении «avant-garde». Именно в этом смысле "вамп" означало спасение или восстановление чего-то старого, исправление его новым произведением, используя изобретательность, сообразительность и обычную практичность для достижения своей цели. Так оно вошло в водевиль и джаз: в музыке «вампинг» означает импровизацию, украшение, драйв.
Я использую слово "вамп" во втором смысле для описания стиля собственной интерпретации в публичных лекциях и критике культуры. Импровизация в современном исполнительском искусстве - это, в конечном счете, продукт влияния романтизма на энергию, оригинальность, спонтанность и эмоциональность истины, в отличие от блестящего технического совершенства, архитектурной симметрии и интеллектуального дидактизма неоклассицизма. Я не хочу выбрасывать старые песни, я хочу обновлять, кастомизировать и заряжать их. Я хочу вернуть bomp в bomp-de-domp. Импровизация, аналогичная свободным ассоциациям Фрейда, уносит вас захватывающими скачками и импульсами в самую суть дела. Это дионисийская логика, чувственная и сюрреалистическая. Видение приходит в виде психоделических вспышек. "Hot tramp!" - так называет Дэвид Боуи изгоя-язычника в "Rebel, Rebel". Хранители культуры должны вернуться к почитанию и экстазу. Разрывая и пожирая классиков, мы можем как испортить, так и искупить их.
"VAMPS & TRAMPS" родились год назад по предложению моего редактора второго сборника эссе. Первый сборник «Секс, искусство и американская культура» (1992) завершил период после выпуска моего 700-страничного научного исследования «Sexual Personae» (1990), благодаря которому я была втянута в масштабные споры по поводу изнасилований на свидании, сексуальных домогательств, цензуры, политкорректности, постструктурализма, литературных канонов, женских исследований, исследований гомосексуальности, мультикультурализма, роли телевидения и, наконец, что важнее всего, Мадонны. Второй том «Sexual Personae», посвященный современной популярной культуре, был завершен в 1981 году, но в настоящее время он редактируется, ради включения в него тысяч дополнений и заметок, которые накопились за прошедшие полтора десятилетия. Этот том, как и первый, будет выпущен в твердом переплете издательством Yale University Press.
Меня попросили написать эссе, которое должно было стать центральной темой "VAMPS & TRAMPS", на основе недавно случившихся споров о гомосексуализме и биологии. Я поняла, что должна вместо этого дать более общее представление о моей сексуальной философии, в котором вопрос гомосексуальности тоже будет раскрыт. Поэтому главное эссе здесь - «На Арене Нет Закона: языческая теория сексуальности», которая систематизирует мои либертарианские взгляды на проблемные темы изнасилований, абортов, побоев, сексуальных домогательств, проституции, стриппинга, порнографии, гомосексуализма, педофилии и трансвестизма. Мой главный принцип - чёткое разделение между социальной и частной сферами. Неприкосновенность частной сферы необходимо соблюдать и защищать. Государство и общество не должны иметь полномочий контролировать или регулировать индивидуальные действия или действия по обоюдному согласию, такие как самоубийства или содомия. Поэтому я решительно поддерживаю легализацию наркотиков и проституции, и я радикальная защитница самых лютых форм порнографии.
За четыре года, прошедшие с тех пор, как я появилась на этой сцене (после лихих событий, включавших в себя проблемы с работой, бедность и отказ от публикации «Sexual Personae» семью крупными издателями), в Америке произошел драматический сдвиг мышления. Фашистская жёсткость политкорректности в академических кругах и средствах массовой информации начала рассеиваться. Еретические идеи, которые, когда я выражала их в очерках и лекциях 1991 и 1992 года, навлекали на меня позор и пикеты, поток оскорблений и клеветы, теперь стали обычным делом. Моя терминология и методы анализа вошли в общий обиход. Подобные вопросы всегда лучше видны в исторической перспективе, на расстоянии, нежели в хаосе настоящего. Моя стратегия заключалась в том, чтобы изменить идейную атмосферу вокруг академического и феминистского истеблишмента, чтобы ослабить основу его влияния. Я использовала агрессивные «страйки», взятые из военных стратегий и (моего любимого вида спорта) футбола, чтобы нанести урон и показать ложных лидеров в истинном свете. Моим любимым оружием была сатира, которой я училась у Горация, Ювенала, Рабле, Поупа, Свифта, Оскара Уайльда, Боба Дилана и журнала Mad.
Мой стремительный взлет - на самом деле бывший аксиоматическим «мгновенным успехом, на который потребовалось двадцать лет» - отчасти был вызван проблемами Америки, усталостью от устаревшей идеологии и ненавистью к изолированности и бессилию истеблишмента. Именно эти нюансы способствовали победе на президентских выборах в 1992 году Билла Клинтона, малоизвестного губернатора провинциального аграрного штата (которого я продолжаю поддерживать, несмотря на всю мою публичную критику его ошибок). Как злобный аутсайдер, полный колючей эксцентричности и грубого популистского юморка, я была феноменом, параллельным бизнесмену, ставшему политиком Россу Перо, и радиоведущим Рашу Лимбо и Говарду Стерну с легионами их поклонников по всей стране. У нас очень разные политические взгляды, но именно мы четверо нашим неистовым эгоизмом и нелепым комизмом, близким к безумию, помогли восстановить свободу слова в Америке. После публикации книги «Секс, искусство и американская культура» меня особенно воодушевили три книги.
Первая была опубликована издательством Кембриджского университета в 1989 году: это сложное междисциплинарное исследование Колина Фалька «Миф, Правда и Литература: к истинному постмодернизму». Когда эта книга попала ко мне в начале 1993 года, я сразу же заказала двадцать экземпляров и отправила их ведущим ученым по всей стране: она, как я и предсказывала, стала будущим литературной критики - после давно назревшей смерти этого уродливого спрута, пост-структурализма. Первыми словами, которые я увидела, открыв книгу Фалька, были «Сюзанна Лангер». Я закричала от радости. Лангер - выдающаяся женщина-философ, чьи работы по эстетике были популярны и вызывали восхищение в шестидесятые годы. Когда в процессе написания своего академического разоблачения «Мусорные облигации и корпоративные рейдеры» я провела шесть месяцев, анализируя последние два десятилетия теории литературы, переполненной жаргоном, то была потрясена полным отсутствие имени Лангер - лишнее доказательство несостоятельности нынешней профессуры гуманитарных наук.
Две другие работы посвящены феминизму. В прошлом году появилась красноречивая, вдумчивая, хорошо аргументированная книга 27-летней Кэти Ройф "Утро после: секс, страх и феминизм в кампусе", которую поносили от побережья до побережья мелкие, лживые рецензентки-феминистки (ожидаемым исключением была лишь Венди Каминер). И свежевыпущенное (1994 год) историческое исследование Кристины Хофф Соммерс «Кто украл феминизм?», гениальное и шокирующее детективное расследование, разоблачающее мошенническую пропаганду феминистского истеблишмента и раболепие американских СМИ и академических кругов перед макиавеллианскими феминистскими манипуляциями. Эту воодушевляюще точную, основанную на фактах книгу должен обязательно прочитать каждый уважающий себя журналист. Соммерс - отважный академический философ, которая была одной первых основательных критиков нынешней феминистской идеологии и подверглась за это жестоким оскорблениям. Ее активность на несколько лет предшествовала публикации моей первой книги. Соммерс оказала большую услугу женщинам и феминизму, основные принципы которого она разъяснила и укрепила.
Темы VAMPS & TRAMPS продолжают темы "Секса, Искусства и Американской культуры". Прогрессивные принципы шестидесятых должны быть спасены из вонючей трясины политкорректности, в которую они погрузились. Мои высшие идеалы - свобода мысли и свобода слова. Я осуждаю любой словесный камуфляж и поддерживаю прямое оскорбление как средство нападения на общепринятое мнение и недоказанные предположения. Мои герои - либертины Эпохи Просвещения и эстеты декаданса девятнадцатого века. Наука и искусство - интеллект и воображение - должны быть реинтегрированы для полноценного восприятия окружающего мира.
Как воинствующий реформатор феминизма и науки, я следую духу шестидесятых - времени протеста и оппозиции. Коррумпированная придворная элита, обласканная властью, должна быть разоблачена и привлечена к ответственности повсюду, будь то в литературных отделах Гарварда и Принстона или в штаб-квартире Национальной Организации Женщин, которая в настоящее время является форпостом кружка Глории Стейнем. Тех, кто отравил культурную атмосферу в Америке или занял высокое положение неэтичными средствами, нужно хорошо запомнить. До нового Нюрнберга. "Секс, Искусство и Американская культура" были скрыто нацелены на студенчество и, похоже, преуспели в этой миссии. Это руководство для Сопротивления. Я вооружаю повстанцев. Например, эссе «Мусорные облигации и корпоративные рейдеры», абзац за абзацем, представляет собой набор отмычек, с помощью которых несогласные могут вскрывать солипсистски запечатанный дискурс постструктурализма. Я не ищу последователей. Я вспыльчивый воинственный Овен, а не политик или дипломат. Моё дело - захватывать плацдармы и разбивать нацистов; пусть другие заключают договоры. Я также не являюсь «последовательницей» Аллена Гинзберга, Маршалла Маклюэна, Нормана О. Брауна или Лесли Фидлера. Но эти радикальные мыслители нарушили условности традиций и позволили нам, жителям шестидесятых, найти свой собственный голос. И это именно то, что я хотела бы сделать для студентов 90-х годов.
Нам нужна общая теория культуры. Без неё мультикультурализм - нонсенс. Моя синоптическая работа, охватывающая весь спектр от высокого искусства до популярной культуры, была вдохновлена немецкой филологией, с которой я столкнулась благодаря моей детской страсти к археологии. Великие школы востоковедения, которые нынешние «новые историки» и прочие часто называют расистскими и империалистическими, основывались на филологической модели. Последняя представляет собой многослойный взгляд на общество, где все, от тривиальностей до шедевров имеет значение. Религия, политика, закон, язык, литература, искусство, архитектура, сельское хозяйство, земледелие, медицина, торговля, брачные ритуалы, приготовление пищи, домашнее хозяйство: аналитик культуры должен иметь возможность свободно выбирать между всеми элементами обычной и необычной жизни. История в деталях, разрозненных фрагментах, в которые ученый вдыхает жизнь. Моя программа образовательной реформы начинается с уровня начальной школы, которую безответственно игнорируют наши академические псевдо-левые, чьи идеи политических действий обсуждают Фуко и его друзья на своих конференциях. Городским государственным школам позволили катастрофически деградировать с тех пор, как моя мать эмигрировала из Италии в 30-х годах, и с тех пор, как я получила строгое образование в 50-х и начале 60-х годов. Я выступаю за простую, основанную на базисе знаний учебную программу, охватывающую всемирную историю, науку и искусство, и призываю вернуться к строгой политике отчисления учащихся нарушающих учебную дисциплину, чтобы сделать классы доступными для тех детей из малообеспеченных семей, которые хотят учиться. Образование является краеугольным камнем подлинной социальной справедливости.
Национальные стандарты, такие как экзаменационные стандарты Регентов штата Нью-Йорк, которыми руководствовались в моей молодости, необходимы, но необходимо сократить административную бюрократию и дать учителям больше полномочий. Я считаю двуязычное обучение недальновидным и контрпродуктивным, и я против любого вмешательства со стороны общества в процесс образования: раздача презервативов - задача государственных медицинских клиник, а не школ, а включение вопросов о геях в учебную программу является возмутительным актом культурного империализма со стороны белой миддл-классовой идеологи против рабочего класса, от имени которого они якобы говорят. Глубокие социальные изменения требуют времени и не могут быть достигнуты по произволу. Секс не должен попадать в тоталитарные щупальца филантропов и проповедников всех мастей.
На уровне колледжей реформе препятствовали две силы.
Во-первых, бесплодные дебаты между либералами и консерваторами поляризовали университетские городки и мешали подлинной самокритике. Эти политические позиции - примитивные и устаревшие. Мы должны брать лучшее у левых и лучшее у правых, чтобы разработать новые стратегии для глобального двадцать первого века. Нежелание либеральных профессоров выступать против безудержных злоупотреблений, совершаемых с их стороны (например, подавление свободы слова, чрезмерное внимание женской проблематике и французским теориям), просто увеличило силу правых. Смысл прогресса обесценивается, когда левые теряют связь с реальностью и голос элементарного здравого смысла раздаётся в основном справа. Консервативные христианские организации добились огромных успехов в Америке, потому что большинство поднимаемых ими проблем являются резонными, но неправильно понятыми, искаженными или рассматривались неуважительно со стороны тех, кого Дэн Куэйл назвал «культурной элитой». Единственный для интеллектуалов способ замедлить или остановить национальный сдвиг вправо - это исправить эти проблемы и методично проработать их, одну за другой, на новом прогрессивном языке, понятном средней Америке, но лишенном узкого христианского морализма. Людей можно и нужно вернуть к центру. На карту поставлены гражданские свободы, как их понимали шестидесятники.
Процесс реформирования учебных программ осложнился
замкнутостью гуманитарных факультетов, большинство из которых, кажется, наивно не обращают внимания на политические сложности и внутренние потрясения современной Америки. Вторая сила, мешающая реформе, - это система академической карьеры, которая спуталась с политикой, поскольку в семидесятых и восьмидесятых годах обнаружились амбициозные, аполитичные учителя литературы, которые легко освоили левую позу, что принесло им профессиональный престиж и продвижение. Политика этих виниловых саквояжников состоит в основном из пустой риторики и заискивания перед другими учеными.
Экономический анализ - вот первый принцип марксизма. Профессора, которые были подлинно левыми, бросили бы вызов всей экономически обусловленной машинерии американского академизма - расточительной многоотраслевой структуре, придирчиво-конфликтной сверхспециализации, кумовству и подхалимству при найме и продвижении по службе, бесполезной демонстрации бессмысленных конференций, эксплуатации аспирантов и преподавателей, работающих по совместительству, подчинения преподавателей сверх-оплачиваемым администраторам, посредственности и глупости правящих клик Ассоциации Современного Языка.
Неспособность академических кругов реформировать себя изнутри усугубляется халатностью и инертностью того, что раньше называлось «альтернативной прессой», которая в дебатах о политкорректности удивительным образом солидаризировалась со штатными профессорами элитных школ. Например, The Village Voice, который я с восторгом читала в шестидесятых и начале семидесятых, настолько утратил свою актуальность и беспорядок, что даже глумливая статья на первой полосе, отрицающая существование политической корректности (и изображающая меня "лже-феминистской" бандиткой "разыскиваемой за интеллектуальное мошенничество") была быстренько перепечатана Yale Journal of Criticism. Что-то не так с культурой, когда очевиден подобный сговор между истеблишментом и устаревшей критикой. В течение двадцати лет альтернативная пресса по всей стране бессовестно умалчивала о продажном карьеризме академических кругов, который загнал мое поколение в подполье. Большинство профессоров знают, что американское высшее гуманитарное образование находится в плачевном состоянии. Однако многие хранят молчание, возможно, ради благоразумного самосохранения, которое начинает во многом походить на моральную трусость. Они ставят лояльность к своим коллегам выше лояльности к своим ученикам, что якобы и является смыслом существования образовательных учреждений. Сколько еще молодых умов необходимо исковеркать или уничтожить, прежде чем преподаватели решат защищать западные интеллектуальные ценности свободного поиска и упорядоченного приобретения знаний? Ведь именно Запад произвел научные методы и умозрительные рассуждения, анализ геологии, палеонтологии и археологии, открывшие и сохранившие мировое прошлое.
Я заканчиваю свои публичные лекции для студентов мантрой: «Презирайте догмы. Любите учиться. Любите искусство." Как получилось что именно такие воззрения считаются опасно радикальными? Образование, а не теоретические знания, должно быть основным критерием при приеме на работу и продвижении преподавателей. Новая междисциплинарная эра, которую я поддерживаю, требует еще большей приверженности обучению, чем раньше, но его стандарты фактически ослабли. Почтенные почётные профессора, которые всё еще учились в Йельском университете, когда я поступила в аспирантуру, возможно, были чопорными пуританами, WASP-ами, но они были людьми чести, посвятившими свою жизнь науке. Сегодня в элитных школах больше нет ни чести ни этики.
Моя цель - создать коалицию за реформу образования, состоящую из заинтересованных представителей всего политического спектра. Высшие принципы свободы мысли и свободы слова выходят за рамки любой партийной принадлежности. Думаю, я одна предлагаю план всемирного образования. Международное согласие должно иметь некую основу в общей терминологии, которую лучше всего можно сформулировать с помощью традиционных средств, основательных исследований и обновления старого историзма. Нам нужен план, который одновременно приведёт и к масштабному расширению и к масштабному упрощению, то есть к движению вовне, с целью охватить всю безбрежность глобального мультикультурализма и переупорядочить, путем жесткого исключения, организационные темы этого огромного массива материала.
Моя программа предлагает сравнительное религиоведение в качестве основного учебного плана для всего мира. Я не верю в Бога, но я верю, что Бог - величайшая идея человека. Те, кто неспособен к религиозным чувствам, или те (например, жёсткие гей-активисты), кто оскорбляет священные земли, не имеют воображения, чтобы обучать молодежь. Слушая американское радио, можно услышать отрывки красивых, завораживающих стихов. Но ни академики, ни современные писатели не наполняют эфир ослепительными образами и глубокими духовными истинами. К стыду прогрессивной политики, это голоса белых и черных христианских служителей, читающих Библию. Почему интеллектуалы оставили людей? Это позор модернизма. Высокий романтизм, по крайней мере, признавал поэзию триумфом бунта и, отвернувшись от Бога, поставил природу на его место. Каждый в мире должен понимать все великие религии мира: индуизм, буддизм, греко-римское и ближневосточное язычество, иудео-христианство, ислам, африканские, североамериканские и океанические племенные культы, доколумбовский имперский миф. Искусство, история и философия переплетаются с эволюцией религии. Вот подлинный мультикультурализм. Секуляризм эпохи Просвещения был призван освободить разум, а не убить душу. В духе энциклопедистов и революционеров восемнадцатого века мы должны отделить церковь от государства, восхищаясь прозрениями и метафорами религии. Власть принадлежит классу, а не кафедре.
Пока левые не осознают культурную мощь религии, правые будет набирать силу. Шестидесятники хотели разрушить деспотические моральные кодексы организованной религии, достичь видения с помощью смелого индивидуализма. Но мы оставили поколения, которые пришли после нас, в духовном вакууме. Молодежь борется за свою идентичность в мире, который определяется материальной неопределенностью и неравенством, соседством пира и голода. Отсюда их уязвимость перед политкорректностью - единственной религией, которую они знают. Они жаждут духовной пищи, а элитные школы дают им горький пепел нигилизма. Все вдохновляющее или облагораживающее было омрачено их раздражительными, бессердечными профессорами, которые не заслуживают звания «учитель». Мои усилия по восстановлению немодной концепции «величия» в критическом дискурсе являются частью моей евангелической миссии на службе эллинской религии искусства, чьи гомоэротические пророки возрождались снова и снова с эпохи Возрождения.
Мой план - сплав архаизма и футуризма. Большей частью острота академических дебатов возникла из-за неправильного применения требования «актуальности» в шестидесятых. Университеты не должны быть посредниками современности. Цель образования - открыть ученикам далекое прошлое, чтобы они могли учиться на огромном опыте ошибок и побед человечества. Профессора не должны рассказывать студентам о настоящем. Студенты - это само настоящее, и месяц за месяцем они создают будущее. Прекратите подавлять их исчерпанными парадигмами недавнего прошлого. Каждый раз, когда профессор входит в класс, он или она - уже история.
Стиль "вамп", который я поддерживаю, сплетает нити присутствующие во всех интерпретациях прошлого. Каждый учитель должен стать бардом, живым архивом и певцом саг. Образование должно быть основано на исходных текстах, основных произведениях искусства, настолько сложных и неуловимых, что они не дают покоя из поколения в поколение. Никто из нас не понимает их полностью. Мы должны представить их студентам, а затем уйти с дороги. Великое искусство излучает сверхъестественную ауру, превосходящую добро и зло. Мы буквально «открываем» себя ему, не подозревая о самых глубоких последствиях этого до тех пор, пока не пройдут годы или десятилетия.
На ленте Мёбиуса человеческой души встречаются будущее и прошлое. Я вижу строгую элегантность и серьезность древних египетских ритуалов в телесериале "Звездный Путь: Следующее Поколение" (1987-94), который рассказывает об универсалистских чаяниях эпохи после шестидесятых. Технологии стали второй кожей. Героический дух оклеветанного Колумба все еще движется в космос, "Звёздный Путь: Последний Рубеж" - его сюжетные линии колеблются между сотрудничеством и воинственностью, повторяя борьбу Орестеи и с законом и с беззаконием, цивилизацией и варварством. И «Звездный Путь», без патерналистской сентиментальности, принимает гротескное различие народов, даже при их взаимном физическом неприятии.
Нынешняя мультикультурная метафора «радуги» в корне неверна. Культуры никогда не будут сосуществовать в безмятежных симметричных группах. Например, невозможно, чтобы роскошная африканская эстетика сочных текстур и ярких цветов, созданная тропическим солнцем, могла когда-либо полностью принять или быть принятой подавляющей чувственность корпоративной эстетикой WASP-ов, состоящей из чистых, «сдержанных» дизайнов и «вкуса» приглушенных тонов - бежевого, костяного, угольного, темно-синего... Одно отменяет другое. Конфликт неизбежен. Моя метафора культуры - это река с питающими её притоками и бурными водопадами. Она передает подлинное величие мировых исторических традиций. Искусство приходит к нам каскадом из темных источников, как в Фонтане Четырёх Рек Бернини. Не критики, а художники создают канон, который представляет собой просто длинный поток влияний, создающих и поддерживающих цивилизацию. Мы должны разработать учебный план, в котором искусство и наука будут сбалансированы простым и рациональным образом. Я много писала и говорила о необходимости уничтожения женских исследований - коррумпированной автократии, которая была собрана без оглядки на научные стандарты или объективные критерии профессиональной аттестации. Гей-штудии и того хуже - это тупиковое микрополе, гарантирующее предвзятость и корысть. Предложенная мною замена гендерных исследований, включила бы мужчин и женщин, геев и натуралов в одну единую программу, и это сделало бы базовое изучение биологии, эндокринологии, психологии и антропологии критерием для любого, кто заявляет о своем опыте в гендерных вопросах или ищет работу в этой области в качестве преподавателя колледжа.
Необходимо реформировать и преподавание искусств, чтобы убрать все следы пересохшего академизма - библиографического, семиотического или пост-структуралистского. Изобразительное и исполнительское искусство должно быть освобождено от тирании слов заносчивого литературного истеблишмента, чье устаревшее мировоззрение предшествует нашему красочному, основанному на образах веку телевидения. История языка музыки и танцев народов мира должна быть включена в основной учебный план гуманитарных наук. Например, постыдно, что за границей джаз почитают больше, чем на его родине. Чёрная музыка, с её полудюжиной основных фаз составляет основу музыкального образования всех молодых американцев.
СМИ так стремительно формируют наш мир, что их изучение нуждается в развитии, начиная с первых массовых газет в 1830-х годах и заканчивая появлением рекламы и изобретением фильмов, радио и телевидения. Художественные фильмы - превосходный образовательный инструмент для знакомства студентов с иностранными языками, а также для драматизации мимолетных двусмысленностей и гипнотических влечений сексуальности. Кино гораздо выразительнее рассказывает о сексе, чем вся феминистская теория. Государственные фонды следует использовать не для поддержки отдельных художников - ни один настоящий авангардист не будет брать деньги у государства, - а для поддержки танцевальных компаний, музыкальных групп и национального киноконсорциума, призванного производить и сохранять репродукции в отличном состоянии для постоянного обращения к ним в начальных и средних школах. Если мы не предпримем никаких действий, интеллектуальное и художественное творчество Америки деградирует.
Все эссе Vamps & Tramps написаны в течение двух лет с момента выхода книги «Секс, Искусство и Американская культура». Многие из них были ранее опубликованы в Англии и Америке, но следующие были написаны специально для этого тома: основное эссе «На арене нет закона», «Святой», «Турнир современных персон» (о Д.Х. Лоуренсе), «Зонтаг, Кровавая Зонтаг» и «Мои преступные братья» - о четырех геях, повлиявших на меня.
Это мультимедийная книга в стиле шестидесятых, в стиле Маршалла Маклюэна. В неё включены стенограммы нескольких теле- и кино- проектов, в которых я недавно участвовала. Мне очень повезло иметь долгие профессиональные отношения с блестящим продюсером и режиссером Питером Стюартом, сотрудники и команда которого на Rapido TV в Лондоне создали четыре специальных выпуска, которые я вела на Channel 4, благодаря художественному редактору Вальдемару Янущаку за последние полтора года. Два из них, "Пенис без ножен" и "Обнажённая Лолита", включены в эту книгу. Американская цензура, как левая, так и правая, такова, что ни одна из подобных программ не могла быть создана здесь для массового телевидения. Стенограммы двух оставшихся шоу, "Обнажённая Диана" (вызвавшего фурор в прессе) и "Обнажённые Лесбиянки" не были включены из-за недостатка места.
Другие расшифровки стенограмм, в порядке их производства: "Доктор Палья" из "Female Misbehavior", режиссера Моники Тройт, с участием Брюса Бендерсона; "Sex War", режиссер Люка Бабини, в главной роли - Лорен Хаттон; и "Glennda and Camille Do Downtown" - видео-коллаборация с нью-йоркским трансвеститом, телеведущим и продюсером Гленндой Оргазм (Гленн Бельверио). Фильм с Хаттон так и не был показан публично, но "Female Misbehavior" появлялось на кинофестивалях и в коммерческом прокате по всему миру. "Glennda and Camille Do Downtown", несмотря на показ на престижном Sundance Festival в январе 1994 года, прошлой весной были запрещены по причине неполиткорректности на фестивалях лесби и геев в Нью-Йорке и Сан-Франциско. [Примечание: когда эта книга была передана в печать, Glennda and Camille получили первый приз за лучший короткометражный документальный фильм на Фестивале подпольного кино в Чикаго в 1994 году.] Другие части книги посвящены цензуре, академической реформе и сталинизму среди феминистского и гей-активистское истэблишмента. Есть статьи о принцессе Диане и Жаклин Кеннеди Онассис, а также о Клинтонах. В число упомянутых деятелей популярной культуры входят Джуди Гарланд, Вуди Аллен, Эми Фишер, Сандра Берхард, Мадонна и Барбара Стрейзанд. Литературно-художественные субъекты, помимо Д.Х. Лоуренса и Сьюзан Зонтаг: Льюис Кэрролл, «Кармен» Бизе, «Обнаженная» Кеннета Кларка, статья о любовной поэзии из Принстонской Энциклопедии Поэзии и Поэтики и "Манифест Неосексизма", про-арт-проект, который я создала вместе с художницей и куратором Элисон Мэддекс. Среди рецензируемых книг - Жермен Грир, Эдвард Саид и Уоррен Фаррелл. У ранее публиковавшихся произведений изменены названия, и все материалы, исключённые ради свободного места, при окончательном редактировании, восстановлены.
"Сатиры и короткие кадры" включают разнородные отрывки и фрагменты, а также колонки с советами, которые я писала для Spy, и которые прекратились, когда редактор-заказчик Джейми Малановски покинул журнал. Со времени моей последней книги появилось множество мультфильмов обо мне; некоторые воспроизведены здесь. Они иллюстрируют до какой степени я сама стала сексуальным образом.
Камилла Палья Филадельфия, июнь 1994 г.
Продолжение - в закрытом telegram-канале (@Undersionist_bot)
Love is the law, loveunder will!
