Карелия. Июль 2024 года. День 1: Петрозаводск. Часть 2

Первый день в Карелии явно получился слишком музейным. Но потом у нас будет много дней и часов на свежем воздухе, а сперва мне хотелось ознакомиться со стандартной «музейной программой» крупного региона, посетив краеведческий и не упустив художественный музей. Эти знания пригодятся во время поездки: скажем, мы успели понять, что такое Сампо, где находится Рускеала, каково значение Марциальных вод как первого русского курорта. Продолжим.

Кстати, вот и довольный Пётр I наблюдает за своим творением – курортом в карельских Марциальных водах. И закидывается стопочкой. Стопочкой местной лечебной воды, а вы что подумали?

Офорт «Марциальные воды» написан художником Борисом Акбулатовым в 1982 году.

Мы остановились в зале, где рассказывается о вкладе Петра Великого в создание тяжёлой промышленности в Карелии. Яркий образец продукции того времени – два здоровенных била, изготовленных на Петровском заводе. Судя по датам, это чуть ли не одни из самых ранних изделий завода: одно било датируется 1706 годом, другое – 1709-м.

Било – простая замена колокола. В него, как это ни странно, нужно бить, желательно не головой. Била делать проще, чем колокола, к тому же металл в Северную войну требовался для других нужд, и те же церковные колокола могли при случае переплавить на пушки. Данные била, предполагаю, использовали не в церкви, а на самом заводе или на верфях для сигналов к началу и окончанию работы. Однако практика использования бил в церковной жизни была в древности и сохраняется до сих пор, пусть обычно мы в храмах видим и слышим колокола.

Рядом с билами на стекле приклеена этикетка, которая воспроизводит историческое описание одного из бил, сделанное в предшественнике современного музея, в Олонецком губернском музее в XIX веке. Текст такой:

Отдѣлъ «Историческiй отдѣлъ»

№ 10. Било – чугунная доска,

имѣющая форму колокола, съ рельефнымъ изображенiемъ: въ верхней части, подъ княжескою короною, герба, а въ нижней «1709»; для привѣшивания била на колокольнѣ, въ верхней части, находится сквозное круглое отверстiе. Каталогъ 1884 г.

Такие карточки есть у некоторых других экспонатов. Интересная находка.

Считается, что формально с основания Петровского железоделательного завода он непрерывно существовал на всём протяжении истории, но в реальности корректнее говорить о нескольких заводах. Уже под конец правления Петра его завод пришёл в упадок, поскольку производство было проще наладить в Санкт-Петербурге, а местные разработанные залежи руды истощились. Появившаяся при заводе слобода продолжала жить своей жизнью, и при ней в 1750-е создали медеплавильный завод, а потом в 1770-е Александровский пушечный завод.

В Выборге у Аннинских укреплений, между прочим, за месяц до поездки в Карелию нам попадалась мортира 1839 года, отлитая на Александровском заводе, она красуется рядом с памятником Петру I. Как всё переплетено.

А на фото – макет пушечно-сверлильного цеха Александровского завода, сделанный в 1834 году заводским модельщиком и столяром Иваном Трипецким. Макет считается действующим, то есть его механизмы реально можно крутить. Трипецкий вообще был талантливым работником и изготовил много моделей и макетиков – не только заводских станков, но и, например, Преображенской церкви с острова Кижи.

Самый любопытный образец продукции Александровского завода – чугунное панно «Тайная вечеря» начала XIX века. Классно! К сожалению, фотография экспоната за стеклом при не самом лучшем освещении не позволяет детально его рассмотреть.

Три массивных предмета XIX века на одном фото. Это уже не продукция Александровского завода, а предметы, связанные с историей иной горной промышленности.

Дальше всего от нас лежит якорь-плуг для добывания руды со дна водоёмов. Никогда бы сам не догадался о таком назначении якоря. Якорь-плуг и якорная цепь сделаны на территории современного Суоярвского района Карелии, что к западу от Петрозаводска и ближе к Сортавале.

Слиток, датированный 1822 годом, принято называть чушкой. Чушки – это специально заготовленные слитки-бруски для дальнейшей обработки или переплавки. Сокращение «К. З.» – это Кончезерский завод, один из петровских заводов недалеко от Петрозаводска, ставший затем филиалом Александровского завода. Остальные сокращения не расшифрую, не знаю.

Карта Олонецкой губернии 1823 года даст нам повод разобраться, а что это за губерния такая и почему мы нередко воспринимаем её как синоним Карелии. Карелия как исторический регион не передала своей территории административного названия во времена Российской империи, поскольку преемственность шла с Олонецкого уезда XVII века с центром в городе Олонец.

Во времена Екатерины II произошёл ряд административных реформ и уезд превратился в провинцию, область, а затем и в полноценное наместничество (фактически синоним губернии). Из-за строительства Александровского завода и появления города Петрозаводска значение Олонца стало падать, поэтому в 1784 году первый олонецкий губернатор Гаврила Державин приехал руководить регионом в Петрозаводск.

Мемориальная доска 1896 года использует чуть более формальную должность Державина – «правитель Олонецкого наместничества», но при Екатерине II, когда недолгое время существовали эти самые наместничества, наместников нередко называли губернаторами и в целом воспринимали эти должности как взаимозаменяемые понятия.

Доска висела на доме, что ныне не сохранился, на его месте сейчас министерство природных ресурсов и экологии Республики Карелия, а сам дом, примыкающий к площади Ленина в двух шагах отсюда, выполнен в стиле послевоенного сталинского классицизма. Там висит новая доска на эту же тему. На ней почему-то не стали указывать, что Державин был губером, а просто назвали его поэтом. Поэт жил, стишки писал, ничего особенного.

А между тем «поэт» за свои полтора года службы в Олонецком наместничестве успел самостоятельно составить описание края, открыть первую городскую больницу, организовать местный архив на Круглой площади, привезти из столицы команду чиновников, сборники законов (интернета тогда не было, а книжки сами не прибегут) и даже мебель для присутственных мест.

Над гражданскими губернаторами могли ставить генерал-губернаторов, курирующих несколько регионов, как своего рода представителей президента в федеральном округе, но с гораздо большими полномочиями. И вот генерал-губернатор Архангельской и Олонецкой губерний Тимофей Тутолмин не нашёл общего языка с Державиным, последний проиграл чиновничье противостояние и попросил перевести себя в другое место.

Здесь можно потрогать и поизучать копии ордена Святого Владимира II степени, которым по результатам службы в 1793 году был награждён Державин. Слева – знак (крест) ордена, по центру – звезда, справа – увеличенное изображение медальона с креста ордена, где можно разглядеть вензель «СВ», то есть «Святой Владимир».

Сверху – гербы Петрозаводска и Олонецкой губернии. Герб Петрозаводска содержал композицию новгородского герба (двух медведей рядом с троном), поскольку на момент создания герба олонецкие земли с Петрозаводском административно подчинялись Новгороду и ещё не были самостоятельными. Ниже мишек – свой оригинальный знак в виде трёх железных молотов, что символизировало промышленное значение нового города.

Герб губернии долгое время просто дублировал герб города Олонца. Это один из самых старых гербов в России, поскольку большинство из них появилось при Екатерине II, а этот – ещё при Петре I. На ротных знамёнах Олонецкого драгунского полка в 1712 году появились данные символы, пусть и в несколько иной композиции, намекая, во-первых, на промысел божий, который с небес оберегает военную победу, а во-вторых, на корабельные верфи и пушечные заводы в Олонецком уезде.

Современный герб Петрозаводска потерял свою «новгородскую» часть и в формате так называемого малого герба представляет собой сочетание исторического герба Олонецкой губернии с рукой и ядрами сверху и оригинальной «петрозаводской» части с тремя молотами на полосатом фоне снизу.

Отдельный зал посвящён истории Круглой площади. И он неплох.

Оцените эти шестерёнки. Всего их семь, и они крутятся, символизируя ход времени и те изменения, которые затронули площадь с 1775 года до наших дней. Подписаны все шестерёнки, кроме последней (верхней), что отвечает за современность. Остальные обозначают ключевые периоды, когда на площади строились новые здания, появлялись скверы, устанавливались или менялись памятники.

В зале очень много простых, но эффектных интерактивных элементов, которые можно пощупать. Например, сопоставить изображения площади с тем или иным историческим названием. Сейчас мы видим фотографию времён финской оккупации с названием площади, данным оккупационными властями.

Или вот тут можно пополнить багаж инженерных познаний, связанных со строительными терминами, что использовались при возведении зданий на площади. Так... «Стены», «кровля», «фундамент» – вроде ничего сложного. А что такое ретирада?

Кхм, ясно. Надо взять на вооружение. «Господа, великодушно простите, но по непредвиденным обстоятельствам вынужден отойти в ретираду».

Да потому что нечего пить кефир из грязных бутылок, как эта, потом и в ретираду не придётся бегать!

Это правда бутылка из-под кефира 1950-х годов. В зале показывают ряд вещей, найденных в зданиях на площади при проведении реставрационных и ремонтных работ. Бутыль нашли в этом здании. В 1950-е его занимало множество учреждений: парочка республиканских министерств, Общество по распределению политических и научных знаний, книжное издательство, Дом народного творчества.

Этикетка поясняет, что кефир с батоном – классический обед гайдаевского Шурика советского служащего. Какой-то нерадивый служащий, должно быть, не убрал за собой мусор, вот бутылка и сохранилась.

Зал об истории Круглой площади крайне рекомендую посмотреть, он очень небольшой, но мне показался самым оригинальным в музее.

Макет ансамбля Кижского погоста в масштабе 1:50, сделанный архитекторами, выпускниками Ленинградского инженерно-строительного института Виктором Моисеевым и Игорем Медниковым в 1958–1963 годах. Макет весьма точный и очень детальный, в нём сотни элементов, поэтому пять лет работы над ним не удивляют. Впоследствии его даже возили за границу на выставку в Монреаль. В 1969 году его купил музей.

С 2014 года он экспонируется в отдельном зале в честь 300-летнего юбилея Преображенской церкви. Если что, Преображенская церковь – слева, завтра мы насмотримся на неё настоящую.

Креативный дизайн в музее – это хорошо, я почти всегда его приветствую, но в данном случае хотел бы коллег-музейщиков покритиковать. Они решили сделать описание разделов зала «Губернская столица» о бытовой жизни города в конце XIX – начале XX века на некотором подобии афишных тумб. Идея нормальная, но, растянув текст на большую дугу окружности, они затруднили его чтение.

Да какое затруднили... Текст невозможно читать! Я что, жираф, чтобы голову туда-сюда влево-вправо крутить?

Редкий случай, когда действительно ругаюсь на музейный дизайн.

Не удержался и похулиганил.

Вы уже заметили, что в музее немало вещей, которые можно потрогать. Есть отдельный зал, практически целиком посвящённый интерактивным предметам, где проходит немало мастер-классов и интерактивных экскурсий. Зал называется «Северная изба», он воспроизводит интерьер карельской избы XIX века.

У меня в руках шаркунок – традиционная детская игрушка-погремушка. Говорят, что его шумом можно было не только развлечь мелкого ребёнка, но и защитить его от нечистой силы. Опробовать было не на ком, поэтому подтвердить не могу.

Букварь для обучения русской грамоте карельских детей, изданный в Петрограде в 1915 году. Написан священником Виктором Никольским. Любопытно, что тексты на карельском языке напечатаны кириллицей.

Конкуренция кириллицы и латиницы в карельском языке уходит корнями в древность. Например, первый известный памятник письменности на карельском создан на кириллице – это Новгородская берестяная грамота № 292, датируемая XIII веком. Причина ясна: какой-то неизвестный нам карел жил в Новгороде, умел говорить и писать на русском языке, и просто записал русскими буквами (других-то нет) небольшой текст.

Во времена Российской империи карелы целиком жили на территории России, поскольку даже Финляндия входила в её состав. Поэтому письменность карел разрабатывали на основе кириллицы, но полностью этот процесс не был завершён. В связи с очевидным сходством карельского и финского языка в советские годы возобладала тенденция принимать за литературную норму карельского соседний финский язык, а тот уже вполне комфортно жил с латиницей. Кроме этого, в карельском существовало несколько диалектов и выбрать из них доминирующий было затруднительно.

Решению брать финский за образец способствовали и политические причины: в СССР долгое время рассчитывали, что когда-нибудь сковырнут буржуазный строй в Финляндии, так почему бы не наводить мосты с братскими финскими пролетариями заранее? Вон посмотрите, у нас уже и карелы на вашем языке пишут, и Карело-Финская СССР имеется – давайте с нами. В конце концов, в Карелии определённую часть политической и культурной элиты составили бежавшие из Финляндии коммунисты, поэтому мы не можем сказать, что родство карелов и финнов было высосано из пальца.

В итоге письменный карельский язык в качестве самостоятельного фактически не развивался и подменивался финским. Внимательнее к карельскому стали относиться в постсоветское время и дали ему свой алфавит – по привычке на латинице.

Помните, мы проходили мимо адресной таблички Красной улицы? С 1990-х заметна тенденция к вытеснению публичного использования финского языка и его замене карельским. В советское время вывески нередко дублировались на финском, но теперь это не в моде. Адресные таблички в Петрозаводске массово меняли в последние годы, делая их по современному образцу на русском и карельском языках. Правда, почему-то выбрали для этого не самый распространённый ливвиковский диалект, характерный для районов к северу и востоку от Ладоги, но не для Прионежья, где находится столица.

На эти размышления меня навёл простой дореволюционный букварь. Кажется, хватит нам прохлаждаться в музее и пора бы на улицу. Улица, между прочим, на том самом ливвиковском диалекте, как на вывеске сегодня, будет «uuličču» (явное заимствование из русского), в то время как на северокарельском или так называемом собственно карельском диалекте, как и на финском языке, – «katu». Такие вот дела.

Рядом с музеем находится небольшой Губернаторский сад – старый парк, который примыкал к административным зданиям Круглой площади и долгое время использовался в качестве огорода для кухни губернаторского дома. С середины XIX века огородная романтика сменилась обычным парком с аллеями и дорожками для публики.

На входе висит табличка с упоминанием, что сад реконструирован в 2003 году к 300-летию города и что его более полное и формальное название – «Сад олонецкого губернатора и управляющего горными заводами». В названии упомянуты две разных должности, потому что парк образован не только из бывшего огорода для губера, но и из кусочка усадебного парка управляющего Олонецкими горными заводами.

Управлял наш управляющий из этого домика. Дом горного начальника – старейшее сохранившееся деревянное здание Петрозаводска. Он находится в двух шагах от Круглой площади, что как бы намекает на плотную связь гражданских и экономических властей региона – губернатора и горного начальника. Увиденный нами Губернаторский сад – прямо за зданием.

Изначально в 1770-е годы, при перепланировке территории для нужд нового города и завода, тут была какая-то постройка для заводской канцелярии. В 1786 году её переделали в стиле классицизма в относительно торжественное здание для того, чтобы отсюда комфортно работал новый управляющий, шотландский инженер Чарльз Гаскойн. Советское название дома – здание Олонецкого губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; думаю, не надо объяснять, что это был главный административный орган в революционные годы.

В настоящее время то ли всё здание, то ли его часть формально принадлежит краеведческому музею, который держал здесь экспозицию о природе Карелии. В 2019 году началась долгая и трудная реставрация памятника архитектуры. И не видать ей ни конца ни края: хотели справиться за год-два, но подрядчики так эффективно освоили госконтракт по госзакупочкам, что цена увеличилась в разы, а новый бюджет никто не дал. Последние новости лета 2025 года намекают, что заявки на реставрацию под новый транш в девятизначную сумму таки принимают, но чем закончится эта история, мы пока не знаем.

Стыдно, товарищи. Стыдно.

В центре Губернаторского сада за бардаком, который царит на вверенных ему землях, наблюдает первый олонецкий губернатор Гавриил Державин. Памятник 2003 года, времени реконструкции сада, создал знакомый нам Вальтер Сойни – тот самый, что соорудил «Струйки Катанандова». Здесь скульптор удержался от непонятных абстрактных фантазий.

Надо сказать, что на популярных портретах Державина он часто показан в более пожилом возрасте. Сойни его представил не седым мудрым старцем, а чиновником лет сорока, каким он и был на момент службы в Петрозаводске.

Рядом с садом на пересечении улиц Герцена и Гоголя моё внимание привлекло здание, на котором установлена информационная табличка. Из неё можно узнать, что в здании 1948–1950 годов стиля сталинского неоклассицизма располагался весьма важный для города продовольственный универмаг – «Гастроном» № 2. В момент открытия в магазине работали восемь отделов, в них продавались 130 наименований кондитерских изделий, более ста бакалейных и гастрономических, 80 наименований виноградных вин и так далее.

Кто там о ста сортах колбасы мечтал? Могли бы в петрозаводский гастроном заглянуть вместо того, чтобы Союз разваливать.

Бывший Дом культуры Онежского тракторного завода (снято сбоку и сзади) – тоже послевоенная неоклассика, но гораздо шикарнее, чем гастроном. Сегодня, к сожалению, это не заметно, потому что здание на реставрации. Да-да, на такой же «реставрации», как и Дом горного начальника.

Онежский тракторный – это всё тот же Александровский завод, переименованный и слегка перепрофилированный вскоре после революции. Дом культуры он получил в 1958 году, и ДК был важным культурным центром не только для заводчан, но и в целом для города. ДК памятен тем, что создавался так называемым методом народной стройки, то есть в строительстве принимали участие работники самого Онежского завода, отчего, думаю, Дом культуры воспринимался ими как-то роднее, что ли.

Вот как он выглядел в свои лучшие годы:

В благословенные 90-е, естественно, ДК оказался никому не нужен, здание отдали под офисы и прочую чепуху. В 2018 году власти решили, что это объект культурного наследия, выкупили здание и в начале 20-х начали реставрировать. Обещали успеть к 2025-му, но, как я читал в новостях от мая этого года, ремонт даже не начался (!). Денег нет.

А как красиво было на рендерных изображениях: мол, отремонтируем, и будет вам обновлённое здание с пристройкой, летним театром и кафе, и здесь найдёт свой дом Театр драмы Республики Карелия «Творческая мастерская». Пока театр, конечно, не бездомный и делит одно простенькое советское здание вместе с Карельской государственной филармонией, но переездом его не скоро обрадуют.

Аллея памяти и славы, она же Военно-мемориальный комплекс Карельского фронта. Комплекс расположен между ДК Онежского завода и Домом горного начальника. Комплекс рождался с трудом, хотя это кажется странным: уж памятники Великой Отечественной войне у нас в стране создаются без каких-либо проблем. Но здесь вновь наложилась наша любимая эпоха развала Советского Союза.

Сначала в 1970-е выделили эту площадку для создания Поляны партизанской славы. В начале 80-х объявили конкурс для строительства мемориала и пригнали сюда огромный камень (он по центру фото), чтобы сделать из него центральный памятник комплекса. Началась перестройка, потом 90-е – какой уж тут мемориал. Так и стоял посреди пустого сквера огромный 200-тонный гранитный блок, пока в начале 2000-х его не превратили во внятный монумент с изображениями неизвестного солдата, участницы подполья Сильвы Паасо и партизана Ивана Григорьева. Паасо и Григорьев, как можно догадаться, отметились в годы Великой Отечественной именно в Карелии.

Памятник открыли в 2003 году, и всё, дальше опять не до того. В 2014–2015-м с третьей попытки комплекс доделали, установив цепочку плит с перечислением армий, входящих в состав Карельского фронта, флотилий и войск НКВД. Если честно, линия плит перегораживает вид на главный памятник и, на мой субъективный взгляд, надо было их развести по разным сторонам. Да и плиты сделаны в ином стиле, чем центральный памятник, смотрятся дешевле, и текст тяжело читать из-за того, что он не контрастный и поверхность отсвечивает небо и всё подряд. Последнее – общая беда многих современных памятников.

Вы не подумайте, что я ругаю петрозаводские места, мне тут очень нравится. Но иногда хочется слегка покритиковать увиденное.

К скверу у Вечного огня, допустим, у меня претензий нет. Ничего особенного он не представляет: посередине Вечный огонь, рядом братская могила погибших в период интервенции и Гражданской войны, созданная в первые советские годы, довоенные захоронения государственных и партийных деятелей и послевоенные – участников Великой Отечественной. Небольшой мемориал дополняет композицию площади Ленина, замыкая её круг с юго-восточной стороны.

Самый интересный элемент мемориала попал на фото. Это стоящая на обочине комплекса глыба из соломенской брекчии с надписью «Героям, сынам Октября, кто жизнь свою отдал за счастье народа, памятник этот воздвигнут». Мне стало интересно, что такое соломенская брекчия. Брекчией называют горную породу, которая образовалась путём естественного цементирования обломков одной или нескольких пород. Есть ещё понятие конгломерата: отличие брекчии от конгломерата заключается в том, что в первой обломки крупные, более одного сантиметра, а во втором – совсем мелкие (окатыши, галька и прочее).

«Соломенская» – потому что из посёлка, а ныне района Петрозаводска Соломенное в пяти километрах к северу отсюда. Примерно пару миллиардов лет назад там рванул вулкан, смешав обломки горных пород с лавой и прочими продуктами жизнедеятельности. Когда всё застыло, то образовалась длинная скальная гряда. Её немного поковыряли в XIX веке и утащили на строительство Исаакиевского собора в Петербурге, поэтому, если туда заглянете, обратите внимание на тёмные вставки плит и медальонов на уровне ног:

Эти полоски и круги из тёмного материала, контрастирующего с розовым мрамором, – привет из Петрозаводска.

Сразу за сквером начинается парк «Ямка», ведущий к берегу реки Лососинки. «Ямкой» жители Петрозаводска XIX века прозвали данный овраг, который появился в 1800 году из-за разлива Лососинки после долгих дождей и прорыва рекой плотины Александровского завода. Наводнение принесло ряд разрушений заводским строениям и жилым домам, река слегка изменила своё русло, а получившийся овраг был настолько широким, что радикально перекроил рельеф местности.

Ямку не стали застраивать по-новому и долгое время добывали здесь песок для завода и складировали шлаки литейных цехов. Ну а теперь тут парк. Ненадолго спустимся.

В 2017 году в парке набросали разные валуны и прозвали это ландшафтной композицией «Сад камней». Получилось неплохо. Проектировал композицию довольно известный местный скульптор Александр Ким. Кое-где на камнях вырезали дополнительные узоры, которые сочетаются с естественными узорами поверхности валунов. По словам автора, здесь нет намёка на карельские петроглифы, он скорее хотел создать ощущение космоса и небесных тел.

А этот арт-объект напротив Сада камней точно стилизует петроглифы. Это «Гребень желаний» 2023 года, подаренный городу местной камнеобрабатывающей компанией «Горизонт». По гребню можно поводить палкой или даже камнем (не бойтесь, не сломаете), и тогда его зубчики издадут забавный звук. Если заодно желание загадаете, то сбудется. Но это не точно.

Собственно, поэтому перед гребнем так протоптана земля – люди спешат загадать желание. Логично сделали: посреди газона поставили арт-объект, разрекламировали, что можно с ним баловаться, а дорожку не провели.

На первый взгляд может показаться, что мы не в центре города, а где-то далеко. Но нет, просто удачный кадр получился. Ещё раз подчеркну, что центр Петрозаводска благодаря двум «речным долинам» насыщен парками и скверами, и это хорошо.

Речку Неглинку мы уже видели, теперь перед нами Лососинка. Забавные названия как будто подсказывают, что обе петрозаводские реки – маленькие, милые и компактные. Это действительно так, хотя Лососинке наше снисхождение не нужно – она ветеран труда, ибо обеспечивала работу местных заводов и теперь заслуженно отдыхает и развлекает горожан и туристов.

Справа от Лососинки начинается территория завода, мы её посмотрим в другой день. Вернёмся обратно налево, в Ямку, и поднимемся наверх к проспекту Карла Маркса.

Проспект идёт от площади Ленина параллельно Ямке, поэтому вдоль него достаточно приятно гулять. Пешеходную дорожку со стороны Ямки называют Мариинским бульваром.

На бульваре в 2021 году открыли памятник Чарльзу Гаскойну, и надо пару слов сказать о нём. На постаменте он характеризуется так:

Карл Гаскойн
1737–1806
выдающийся шотландский и российский металлург
механик и изобретатель
директор Александровского завода
1786–1806

Гаскойн оказался в России уже в зрелом возрасте благодаря протекции другого шотландца на русской службе, адмирала Самуила Грейга. Грейг посоветовал Екатерине II пригласить того в Российскую империю для развития производства артиллерийских орудий – Гаскойн успел прославиться и как инженер-конструктор, и как неплохой менеджер. Сразу же по приезде в Россию его забросили в Петрозаводск.

Удивительно, но Чарльз, ставший Карлом Карловичем, умудрился не только поднять с колен Олонецкие заводы, но и провести изучение залежей руд и каменного угля на Донбассе, где им был основан Луганский завод, в столице он организовал чугунолитейный завод, ставший впоследствии легендарным Путиловским и современным Кировским, и на столичной же бумагопрядильной Александровской мануфактуре впервые в России он применил паровую машину Уатта. Действительно ценный мигрант!

Памятник поставили в 2021 году, скульпторы – Виталий Шанов и Дарья Успенская из Москвы. На предыдущий кадр попали барельефы о жизни завода слева и справа от центральной фигуры, а перед ней (на фото) – панорама Английской улицы на момент середины XIX века. Я не смог сопоставить это изображение с настоящим днём, поэтому не знаю, что именно здесь изображено.

По идее, Английской улицей тогда называли ту часть проспекта Карла Маркса, где мы сейчас стоим, но мне попадались сведения, что Английской считалась и та улица, что идёт от площади Ленина (Круглой площади) мимо Дома горного начальника. То есть улица у площади делала поворот примерно на 60 градусов, а потом уходила, огибая Ямку с другой стороны? Тогда тем более неясно, с какой стороны и куда мы смотрим на этом барельефе.

Название улицы связано с памятью о Гаскойне и иных иностранных специалистах, которые приехали вместе с ним. Меня мучает лишь один вопрос: почему в таком случае не Шотландская улица? На месте шотландцев я бы обиделся! Впрочем, некоторые авторы уточняют, что отец Гаскойна был таки англичанином, переехавшим в Шотландию, а вот мать – шотландкой.

Часть Ямки в 1930-е годы занял «Стадион профсоюзов», ныне «Юность». В связи с этим бульвар вдоль проспекта Карла Маркса при необходимости превращается в верхний ряд зрительской трибуны.

Какие красивые облака! Шикарная погода, зря меня пугали тем, что в Карелии будет холодно и мокро, даже летом.

В 2014 году в разных местах города поставили арт-объекты от дизайнера Сергея Трешкина в едином стиле, но с разными фигурами. Сделали целый зоопарк: «Лебедь», «Рак» и «Щука», «Рыба», «Купола», «Корабль» и перед нами «Воробей». Идея в том, что это пять так называемых визуальных маркеров, под которыми размещена информация об интересных для туриста местах в окрестностях. Щёлкаешь куар-код под воробьём и получаешь подробные ориентиры для округи. При желании можно посмотреть на схематичную карту центра города внутри мегаворобья и увидеть, где расположены его собратья по зоопарку.

Есть небольшая проблема: куар-коды с онлайн-картой достопримечательностей не работают. То ли хостинг решили не продлевать, то ли грант закончился. А без них краткий список мест, размещённый на табличке под арт-объектом, смотрится загадочно и не особо помогает ориентироваться в пространстве.

Подумалось: а может, так даже лучше? Когда мы будем гулять по Петрозаводску в другой день, то вы заметите, как много здесь современных уличных арт-объектов – красивых, забавных, странных. Это придаёт городу своеобразный колорит, поэтому пусть мегаворобей просто радует наш глаз без пояснений.

Арт-объекты – это веселее, чем серьёзные памятники военным и политикам от какого-нибудь РВИО.

Скульптор Владимир Зорин, автор доброго медведя с бревном, что на Въезжей площади, в 2020 году порадовал Петрозаводск ещё одним памятником. Его называют по-разному: «Расставим точки над А», «Не первая буква алфавита», но зачем мудрствовать? Очевидно, что это памятник букве карельского алфавита Ä, она же «А с умлаутом».

В данном случае мы уверенно скажем, что это именно карельская Ä, а не финская или какая-нибудь иная, потому что на самой букве поместился алфавит, и в нём стройным рядом идёт последняя версия утверждённого в 2014 году единого алфавита карельского языка. Единого – потому что он рекомендован для всех диалектов. В частности, можно заметить наличие букв C и Č, в то время как в финском есть только C.

Если что, Ä произносится как чуть приподнятый «э» [æ] – как в английском «cat» [kʰæt].

Раз проспект назван именем Маркса, то должен быть и памятник. Скульптура 1960 года весьма классическая, стандартная, официально её назвали «Светочи коммунизма». Но всё это так скучно, что местные жители придумали альтернативное наименование – «Рунопевцы».

Ну а что, правда же похожи на карельских сказителей: бороды есть, одухотворённые позы тоже, надо ещё кому-то кантеле в руки всучить, и от какого-нибудь Вяйнямёйнена не отличишь. Можно было бы предположить, что памятник творили местные авторы, по привычке воспроизведя в немецких философах карельских старцев, но нет, авторами выступили скульпторы из Украинской ССР Ефим Белостоцкий, Элиус Фридман и Пётр Осипенко.

На Яндекс.картах местоположение памятника – перекрёсток улицы Куйбышева и проспекта Карла Маркса – называется Театральной площадью, однако такое ощущение, что активно это название не используется. Тем не менее, театр в наличии. Это Национальный театр Карелии, где можно посмотреть спектакли не только на карельском и русском языках, но и на финском и даже на вепсском. Желающие прикоснуться к исчезающим (к сожалению, правда исчезающим) языкам Карелии приглашаются.

Есть и второй театр. Вход с дальнего угла в правой части кадра приведёт нас в Театр кукол Республики Карелия.

Когда я смотрел на здание, с удивлением узнал, что ему больше века. Другое дело, что оно перестраивалось до неузнаваемости. Сначала в 1911–1913 годах для театра городского благотворительного общества построили это:

Так здание выглядело с того же угла съёмки в 1930 году.

Надпись на фасаде – «Триумф». Пусть его строили для театра, первым сюда ворвался синематограф. Кинотеатр «Триумф» то ли дожил до войны, то ли занимал здание некоторое время позже. После революции тут как-то раз проходил важный митинг по вопросу установления советской власти, тусил штаб Красной гвардии, а в 1920 году прошёл съезд, провозгласивший образование Карельской трудовой коммуны – автономного региона в составе России и предшественницы Автономной Карельской ССР. Хорошо хоть, не в цирке провозгласили, а то бы от шуток до сих пор пришлось отбиваться.

В соседнем здании справа при должном внимании можно узнать нынешнее крыло единого здания, где Театр кукол. Тогда это тоже был кинотеатр под названием «Сатурн», ему выделили маленькое здание бывшей гауптвахты в 1911 году.

В 1955 году оба домика отдали Финскому драматическому театру, предшественнику современного Национального. За долгие годы он менял своё название, и мы помним, что в СССР финский язык считался более приоритетным для карельской культуры, поэтому Финский театр. Понадобилась реконструкция для театральных нужд, и в 1960-е годы сделали так:

Фотография первой половины 1970-х с того же угла. Ну такое, скажем откровенно. За театр можно было порадоваться: обновлённая площадь, новый интерьер, к тому же теперь два здания в одном, но исторический облик утрачен. В 2003 году прошла новая реконструкция, сейчас мы лицезрим её итог.

В целом про Национальный театр скажу, что в его ранней истории значительную роль сыграли театральные деятели из «красных финнов», бежавших в Советскую Россию. Например, Санни Нуортева, жена Сантери Нуортева, финского революционера, ставшего председателем ЦИК Карелии в 1920-е, была актрисой и организатором любительского театра «Карельская сцена», который подготовил почву для создания профессионального театра. Его первым директором в 1932 году стал Рагнар Нюстрём, финский социал-демократ и участник их гражданской войны. При основании театр назывался Карельским драматическим.

Карельский драматический – это хорошо, пьесы по русской классике они тоже ставят, но как насчёт полноценного русского драматического? А его, представьте себе, как такового нет, власти его безжалостно ликвидировали в конце 2000-х годов.

Между прочим, это был старейший городской театр, основанный в 1906 году при Народном доме (здание в другом месте, сгорело до революции). У театра сложная история, многократно менялись названия, а после войны в 1952–1955 годах для него построили это шикарное здание. Точнее, не только для него, но и для оперно-балетного театра, который как раз появился на свет. Одно время они существовали как одна организация, потом как разные, но продолжали делить общую площадь.

Безусловно, здание прекрасно, одно из красивейших в Петрозаводске. Стилизация под лучшие образцы классицизма, многочисленные скульптуры и барельефы, и внутри, говорят, тоже всё красиво. Большую скульптурную группу «Дружба» наверху, в нише фронтона, делал не абы кто, а легендарный Сергей Конёнков, который после войны вернулся в СССР из многолетней эмиграции и продолжил плодотворно работать, несмотря на преклонный возраст.

Портик фасада с другой стороны выглядит не так, как будто это задний двор, а тоже весьма торжественно. Здесь интересны две крупные скульптуры: молодой человек с гармонью на фото и девушка с кантеле с другой стороны колонн (её не видно). Стало быть, русский и карелка? Скульптуры тоже от Конёнкова.

Зданию театра в начале XXI века понадобился капитальный ремонт. Тогда-то под шумок был уничтожен Государственный русский театр драмы. Формально его как бы вновь соединили с Музыкальным театром Республики Карелия, но в реальности всех артистов тупо поувольняли. Музыкальный театр и без драматической труппы чувствует себя хорошо и уверенно, а его бывший сосед был вынужден преобразоваться в негосударственный театр «Аd LIBERUM».

В конечном итоге он обосновался в мусорном контейнере внизу кадра. Шутка! Его приютили в здании Национального театра. То есть, по факту, там три театра: Национальный (карельский), Театр кукол и бывший Русский. Только вход в последний находится, вроде бы, вообще во дворе, где так называемая сцена «Дома актёра», самостоятельного учреждения культуры.

Есть ещё упомянутый ранее театр «Творческая мастерская», отколовшийся от Русского в перестройку, но он ждёт ремонта ДК Онежского завода. Непростая театральная жизнь в Петрозаводске.

Я говорил, что Национальный театр стоит на Театральной площади, но туда он смотрит фасадом. А боком он обращён к площади Кирова. Музыкальный театр ограничивает площадь Кирова с другой стороны. Чаще всего её, а не площадь Ленина называют главной в городе: оно и понятно, заасфальтированная площадка для проведения городских торжеств удобнее, чем круглый газон с Лениным по центру. Тут же Киров не мешает, ибо стоит не в центре, да и в целом не перетягивает внимание.

О площади Кирова можно рассказать не меньше, чем о площади Ленина: и про меняющиеся названия, и про смену архитектурного облика. Даже главная скульптура их роднит, ибо в 1936 году Кирова, как и Ильича, изваял Манизер, а с архитектурным решением памятника вновь помогал Лев Ильин. Финны по время оккупации стреляли по нему ради развлечения, как по мишени, поэтому мы смотрим не на оригинал, а на точную копию, отлитую по проекту скульптора заново после оккупации. Оригинал в починенном виде красуется в карельском городе Медвежьегорске.

Музыкальный театр прямо за Кировым – доминанта площади. Предыдущую доминанту снесли в том же году, что установили Сергея Мироновича и заодно переименовали площадь в его честь. Это был кафедральный собор Сошествия Святого Духа или просто Святодуховский. Он стоял примерно на месте театра, но в том и дело, что примерно. Этого хватило любителям разоблачений советской власти, чтобы распропагандировать тезис, будто театр построили на фундаменте, «на костях» собора. Надо же лишний раз подчеркнуть богоборчество коммунистов, как же без этого.

Но если мы изучим старые планы города, то увидим, что скорее мы вместе с Кировым сейчас стоим на месте собора, а театр заметно дальше. Да и кто в здравом уме будет строить крупное сооружение на фундаменте здания иной планировки, разрушенного за 20 лет до того? Фундамент от этого прочнее не становится. На этот вопрос предлагаю ответить любителям разоблачений советской власти.

Старые здания на площади – не перестроенные и сохранённые – имеются. На фото – два сращённых дома, тот, что справа, нам не интересен, это просто жилой дом 1948 года. Слева – Дом «Кантеле», постройка 1858 года, где изначально разместился Пансион для воспитанников губернской гимназии. Потом там было много разных учебных заведений, и одно из них послужило формальным названием для здания – табличка объекта культурного наследия регионального значения на фасаде гласит, что это бывшая женская гимназия.

Образовательное значение дом потерял в перестройку, когда его передали Национальному ансамблю песни и танца Карелии «Кантеле». Ансамбль, основанный в 1936 году, изучает и исполняет фольклорные и иные подходящие по стилю произведения разных народов Карелии, как карелов и вепсов, так и русских. Что ж выходит, ещё один театр? Небольшой концертный зал в Доме «Кантеле» присутствует, и билеты на концерты продаются. Не ту площадь прозвали Театральной, не ту.

Любопытно, что история дома как будто издавна намекала, что здесь надо обосноваться учреждению, связанному с народной культурой. Мемориальная доска на фасаде гласит, что в 1896 году тут выступала с исполнением песен и причитаний русская сказительница Ирина Федосова. Кто это?

Крестьянка Федосова родом из олонецкой деревни Софроново переехала в Петрозаводск, где прославилась как талантливая исполнительница разных фольклорных жанров – песен, былин и особенно причитаний. Причитания, они же часто плачи – весьма специфический и один из древнейших жанров народной поэзии, в этом месте дружно вспомним плач Ярославны. Местный фольклорист Елпидифор Барсов записал за Федосовой три тома «Причитаний Северного края».

Рядом – здание 1788–1790 годов. Его тоже строили для нужд народного просвещения: сначала тут было народное училище, потом какие-то бюрократический учреждения, но почти весь XIX век и далее до революции – Олонецкая губернская мужская гимназия. Порадуемся за её воспитанников, к девочкам в гости надо было бегать всего лишь в соседнее здание. В советские годы здесь тоже чаще всего базировались учреждения культуры и просвещения: Дворец пионеров, республиканская Публичная библиотека, а с 1960 года по сей день – Музей изобразительных искусств.

Я против бездумных переименований улиц и площадей, особенно когда в это дело вплетают политический антисоветский подтекст, но если когда-нибудь площади Кирова придётся менять название, пусть она станет площадью Искусств. Концентрация искусств на квадратный метр просто зашкаливает.

Опять история решила подкинуть спойлер и до того, как в здании организовали художественный музей, определила сюда учиться Василия Поленова. Родителям Поленова принадлежало имение Имоченицы в Олонецкой губернии, ближе к берегу Ладожского озера, поэтому для полноценного образования его направили в губернский центр в гимназию.

В дальнейшем жизнь и деятельность художника никак не была связана с Петрозаводском, но всё же это знаковое имя, один из классиков дореволюционной живописи. Мне кажется, было бы очень круто, если бы музей в какой-то момент своей истории захотел назвать себя его именем. Добавление «имени N» не очень обременяет, но весьма украшает. Думайте, коллеги из Петрозаводска, идею дарю бесплатно!

Пока коллеги размышляют, посмотрим музей внутри.

Музей изобразительных искусств Республики Карелия не очень старый, он появился тогда же, когда ему передали дом бывшей мужской гимназии. То есть всего-то 60 с лишним лет. Коллекция, понятное дело, старше, её выделили из состава краеведческого музея, но тем не менее. Возможно, возраст влияет на то, что музей не шокирует тебя с порога невероятным количеством старых картин. Напротив, всё по минимуму, но в строгом классическом порядке, даже кусочек зарубежной живописи представлен.

На фото – икона пророка Ильи в пустыне, конец XV – начало XVI века, из деревни Пяльма Пудожского района. Коллекция карельской иконописи весьма неплохая, поскольку ещё краеведческий музей собрал у себя большой набор икон. Они пострадали в войну: сотни предметов увезли финны, потом пришлось возвращать, и требовалась реставрация. С этим помогали специалисты из центра Грабаря, Третьяковки и других институтов. В то же время продолжалась работа по поиску произведений древнерусской живописи в регионе.

Судя по имени реставратора Геннадия Жаренкова, указанного в этикетке, данная икона – из партии первоначальной коллекции музея, с которой работали приглашённые специалисты. Жаренков был отправлен в Карелию по распределению в 1948 году и прожил здесь до 1960-х, когда был уже штатным реставратором созданного музея. Его труд помнят и уважают.

Икона же – одна из лучших и известных в музее. Долгое время часть Карелии входила в Новгородскую землю, отчего в иконописи Позднего Средневековья находят черты новгородской школы.

Айвазовский всегда прекрасен. Не назвал бы его своим любимым художником, но каждый раз, встречая в разных музейных собраниях, кажется, что встретил знакомого человека. Картина «Морской залив», 1842 год.

А тут любопытно. Если судить по вводному тексту зала, то музейщики хотели подчеркнуть, как художники XX века, в основном из Москвы и Питера, обращались к теме Русского Севера. Но на этих двух картинах мы видим Петербург. Конечно, Питер не назвать южным городом, да и белые ночи там имеются, но у меня тогда вопрос: где были мои северные надбавки, когда я там работал??

Справа – «Канал Грибоедова» (1944–1945) Вячеслава Пакулина, ленинградского художника, пережившего блокаду.

Слева – «Внутренний двор Эрмитажа» (1945) Александра Осмёркина, художника, начавшего свою деятельность ещё в дореволюционном «Бубновом валете». «Бубновый валет» считается московским объединением, но Осмёркин учился, жил и работал в двух столицах, часто чуть ли не одновременно, отсюда его интерес к питерским пейзажам. Эрмитаж он очень любил, часто посещал со своими студентами, будучи преподавателем в Ленинграде.

Картина 1945 года знаменательна своей датой, ибо Осмёркин смог приехать в Ленинград после войны и запечатлеть его «израненный» вид: скажем, в одном окне я вижу ещё не отклеенные кресты на стёклах. Художник параллельно написал другую картину – «Во дворе Эрмитажа» (1945), вот она:

Сравните их. Я бы сказал, что это диптих, потому что они создавались в одном месте, а именно в так называемом Сивковом или Сивковском переходе между Зимним дворцом и Малым Эрмитажем. Сейчас этот переход соединяет зал Древнего Египта в Зимнем и коридорчик, ведущий к крупному выставочному залу – Манежу Малого Эрмитажа.

На картине в петрозаводском музее художник смотрел из окон перехода в сторону Дворцовой площади, а на этой – в обратную сторону, поэтому мы видим Неву. Судьба развела их в абсолютно разные музейные собрания. Вторая картина оказалась в Оренбургском музее изобразительных искусств.

Немного местного колорита. «Осень» (2002), художник Олег Юнтунен, преимущественно пейзажист.

«Белое море» (2022), художник Виктор Сиренко.

В данном случае это экспонат временной выставки «Фактура Севера». Идея выставки в том, чтобы показать художественный взгляд на природу и особенно рельеф Карелии, фактуру местного дерева, камня и воды. Приятная выставка, умиротворяющая. Среди прочих здесь есть работы упомянутого только что Юнтунена, но картина «Осень» – в другом зале, как часть постоянной экспозиции.

Так в представлении того же Сиренко выглядит Карелия. Скульптура 2023 года так и называется – «Карелия». Надо сказать, что Сиренко – не местный, а из Питера, но очень часто светится в культурной жизни Петрозаводска и явно вдохновляется местной атмосферой. Может, он отсюда родом? К сожалению, не знаю.

Опять этот же автор. Как-то он меня зацепил. Возможно, в композиции я узнал себя в общественном транспорте утром: в таком унылом виде стройными рядами мы едем на любимую работку. Произведение называется «Система координат» (2012), находится в постоянной экспозиции.

Прежде чем мы закончим прогулку, я хотел бы отдельно показать ещё одну выставку, ради которой стоит посетить художественный музей. Без неё культурный код Карелии будет, на мой взгляд, чуть менее понятен.

С 2021 года в Музее изобразительных искусств Республики Карелия открыта постоянная экспозиция «Вселенная Калевала». Её обычно называют выставкой, но я привык, что выставка действует какое-то непродолжительное время, после чего разбирается. Конечно, и эту экспозицию когда-то разберут, но финальный срок не обозначен, поэтому корректнее говорить, что это всё-таки постоянная экспозиция.

Авторы экспозиции на основе произведений искусства решили погрузить посетителей в мир эпоса «Калевала» – главного произведения карельской и финской «традиционной» литературы. В Финляндии «Калевалу» любят и ценят, но и Карелия не отстаёт. Всего в экспозиции пять залов, которые сопровождаются компактными текстами, знакомящими с ключевыми понятиями и образами фантастического и удивительного мира «Калевалы». Даже если вы не читали этот эпос, осмотр экспозиции будет увлекательным.

Чтобы настроиться на нужный лад, обратимся к самому началу текста «Калевалы»:

Мной желанье овладело,
мне на ум явилась дума:
дать начало песнопенью,
повести за словом слово,
песню племени поведать,
рода древнего преданье.

(Здесь и далее привожу цитаты по современному академическому переводу 1990-х годов Эйно Киуру и Армаса Мишина.)

Основным виновником нашего торжества является Элиас Лённрот, финский фольклорист XIX века. В 1820–1840-е годы он катался по финской и карельской глубинке вплоть до Архангельской губернии и собирал рунические песни, пословицы и поговорки местного населения. На фото – его ксилографический портрет 1974 года от советского иллюстратора Олега Чумака.

Письменной литературной традиции карелы и финны в первой половине XIX столетия практически не имели, поэтому записанные Лённротом 65 тысяч (!) строк рунических песен были очень ценным фольклорным материалом. Часть записей Лённрот совсем не правил, часть подверглась редактуре, а что-то для связки сюжета он и сам присочинил. В итоге получился цельный эпос «Калевала», впервые опубликованный в 1835 году. Финальный вариант 1849 года содержал 50 рун и 22795 строк.

Несмотря на то, что «Калевала» – это не сборник народных песен, а их переработка в единую поэму, нельзя сказать, что это авторское произведение Элиаса Лённрота. В конце концов, за каждым фольклорным произведением стоит конкретный автор, которому повезло записать окончательный вариант мифа или былины, а до него этот миф или эту былину передавали из уст в уста десятки других лиц. Поэтому мы говорим: «карело-финский эпос „Калевала“», пусть исследователи находят в его тексте элементы авторского почерка Лённрота, влияние традиции европейского романа XIX века и даже возможный актуальный политический комментарий.

Судите сами:

Тут уж старый Вяйнямёйнен,
как узнал о смерти мужа,
Куллервойнена кончине,
слово молвил, так заметил:
«Никогда, народ грядущий,
не давай детей родимых
глупому на попеченье,
чужаку на воспитанье!»

Это ли не намёк всем финнам, которые то под Швецией ходили, то под Россией? Кто знает, кто знает...

В первом зале экспозиции «От слова к книге» рассказывается о создании поэмы. Акварельный рисунок «Рунопевцы» 1950-х годов написан художником Мюдом Мечевым, когда он работал над серией иллюстраций к «Калевале». Наверное, именно с такими рунопевцами общался Лённрот, когда ездил по Финляндии и Карелии в поисках фольклорного материала. В данном контексте руны – это не буквы, а традиционные эпические песни прибалтийско-финских народов. Собственно, словом «runohus» (кар.) или «runous» (фин.) обозначается термин «поэзия».

Нам известны некоторые конкретные рунопевцы, с которыми встречался Лённрот. Например, в Кемском уезде Олонецкой губернии жил Архип (Архиппа) Иванович Перттунен, знавший назубок тысячи рун. Лённрот провёл с ним два дня, пока тот наяривал песни под кантеле, и не только записал много рун, но и постарался запомнить поэтическую манеру и приёмы Перттунена. Вероятно, он стал одним из самых главных источников рун для «Калевалы».

Обратимся ещё раз к иллюстрации. Поза, в которой сидят два рунопевца, – не фантазия художника, а действительная традиция карельских сказителей. Она нашла отражение в тексте «Калевалы»:

Подадим друг другу руки,
крепко сцепим наши пальцы,
песни лучшие исполним,
знаменитые сказанья.

Второй зал «Рождение и трансформация» затрагивает вопросы... ну, рождения и трансформации, очевидно. А эти вопросы всегда рассматриваются в мифологических сюжетах. Должно быть, специально для музея в 2020 году соорудили инсталляцию «Рождение Вселенной „Калевала“», которая намекает на яйца, снесённые уткой на колене Илматар.

Илматар (Ильматар) – «дочь воздуха», божество воздушной стихии, которая существовала тогда, когда ещё не было ничего живого, а её дух, так сказать, носился над водою. И пока она спала на гребне волны, некая утка свила на её колене гнездо и отложила семь яиц. Не спрашивайте, откуда до появления всего мироздания существовала утка, у меня ответов нет. Ну а дальше...

Не пропали яйца в тине,
в глубине воды – осколки,
все куски преобразились,
вид приобрели красивый:
что в яйце являлось низом,
стало матерью-землёю,
что в яйце являлось верхом,
верхним небом обернулось,
что в желтке являлось верхом,
в небе солнцем заблистало,
что в белке являлось верхом,
то луною засияло,
что в яйце пестрее было,
стало звёздами на небе,
что в яйце темнее было,
стало тучами на небе.

Главный герой «Калевалы» – Вяйнямёйнен или для краткости Вяйно. Первочеловек, демиург, сын богини Илматар, родоначальник народа Калевалы, рунопевец, шаман-заклинатель и просто хороший человек. Скорее всего, его имя происходит от слова «väinä», которым обозначали широкий, спокойно текущий участок реки в устье. Вяйнямёйнен и сам, как река: в водной стихии чувствовал себя уверенно и мог жить в воде. Это не помешало его сопернику, шаману по имени Йовкахайнен (Йоукахайнен) однажды покуситься на жизнь Вяйно.

На фото – диптих художника Виталия Добрынина «Полёт рун. Спасение Вяйнямёйнена» (1999). Добрынин – местный карельский художник, который часто обращается к сюжетам «Калевалы». Диптих посвящён истории взаимоотношений Вяйнямёйнена и Йоукахайнена: последний, увидев, как Вяйно переправляется через реку, выстрелил в него из лука, тот упал в воду, но в итоге не тонет, а держится на плаву. Более того, слева мы видим орла, который помогает герою достичь берега.

Вековечный Вяйнямёйнен
по морским плывёт просторам;
пнём качается еловым,
движется сосновым кряжем,
по волнам шесть дней кочует,
летних шесть ночей блуждает,
впереди – лишь зыбь морская,
позади – лишь свод небесный.

Вот он, Йовкахайнен, нехороший человек. Редиска. Сразу видно, что задумал совершить гадость. Это акварельный рисунок Георгия Стронка «Йовкахайнен в засаде» (1956). Стронк был одним из послевоенных художников, которые участвовали в подготовке иллюстраций к «Калевале», как и упомянутый ранее Мюд Мечев.

В карело-финской мифологии Йовкахайнен – неоднозначный персонаж и чаще скорее напарник и спутник Вяйнямёйнена, нежели соперник. Лённрот сделал его более прямолинейным, молодым заносчивым шаманом, который бросает вызов первочеловеку, пытается победить его в поединке знаний и проигрывает. Когда Вяйно загоняет того в болото, Йовкахайнен тонет и предлагает старику взять в жёны свою сестру Айно. Айно такой расклад не устроил и она покончила с собой, после чего Йовкахайнен решил убить первочеловека. Надёжный, аки швейцарские часы, план, как мы поняли, не удался.

Юный парень Йовкахайнен,
худощавый Лаппалайнен,
злобу давнюю лелеял,
гнев вынашивал и зависть
к Вяйнямёйнену седому,
к древнему певцу заклятий.

Вновь Георгий Стронк, рисунок «Вяйнямёйнен играет на кантеле» (1956).

Многие достоинства и ипостаси Вяйно я упомянул, но забыл сказать, что он изобрёл кантеле. Это был непростой процесс: когда старец убил огромную щуку и приказал пустить её на мясо, он решил из щучьей челюсти и зубов выпилить кантеле, а в качестве струн натянул конский волос. Окружавшие его люди играть не умели, пришлось браться за музыку самому. Потрясающий музыкальный талант поразил всех людей и животных в округе, да и сам Вяйно пустил слезу – настолько он был хорош!

По этой причине образ Вяйнямёйнена с кантеле стал каноничным и популярным в финской и карельской культурах. Помню, совсем недавно воплощение этого образа встретилось в выборгском парке Монрепо, где современный памятник Вяйнямёйнену старательно копирует вариант второй половины XIX века.

Не было таких созданий,
тварей, под водой живущих,
шевелящих плавниками,
плавающих быстрой стаей,
чтобы слушать не явились,
не пришли игрой дивиться.

А вот и щука, которую с удовольствием съели и переработали в кантеле. Послужила и натуральной пищей, и духовной. Инсталляция 2020 года «Щука-владычица озёр» нужна в третьем зале экспозиции не только для красоты, но и для показа разных предметов, связанных с карельским бытом и ремёслами.

Для полного погружения в атмосферу предлагается понюхать еловую хвою, берёзовый дёготь и можжевельник.

Третий зал «Противостояние и слияние» рассказывает о главном сюжетном конфликте эпоса «Калевала» – противостоянии двух мифических стран Калевалы (Вяйнолы) и Похьёлы. В 2007 году выпускник Репинки (Санкт-Петербургской академии художеств) Игорь Баранов в качестве дипломной работы создал серию раскрашенных офортов, посвящённых сюжету «Калевалы». Уж не знаю, много ли тут карельской традиции, я бы скорее увидел в их стиле что-то пугающее ацтекское. Слева – «Битва Калевалы с Похьёлой», справа – «Битва Илмаринена с хозяином Похьёлы».

Илмаринен – помощник и соратник Вяйнямёйнена, один из ключевых персонажей поэмы. Он первый кузнец в истории, когда-то давно создавший небесный свод:

Он кузнец у нас умелый,
он искуснейший кователь:
выковал когда-то небо,
крышку воздуха отстукал –
молота следов не видно,
не найти клещей отметин.

Калевала – основное место действия эпоса, мифическая страна, которую не стоит отождествлять с Карелией или Финляндией, но которая явно похожа на эту местность и существует где-то рядом или параллельно. Словом «калевала» обычно называли дом, усадьбу или деревню, а именем «Калева» или «Калев» обозначали некогда жившего первопредка – в такой интерпретации Вяйнямёйнен был одним из сыновей Калевы.

Лённрот решил придать слову «Калевала» более масштабное звучание и назвал так целую страну. Получилось красиво: эпос «Калевала» таким образом стал рассказом одновременно и о стране, и о народе, населяющем Калевалу, и о потомках Калевы. Альтернативное название страны Вяйнола, думаю, понятно – это «страна Вяйно», то есть Вяйнямёйнена.

Картина Андрея Шелковникова «Царство Похьёлы» (1959). Шелковников работал как театральный художник в Музыкальном театре (том самом, что на площади) и среди прочего отвечал за сценографию балета «Сампо» композитора Гельмера-Райнера Синисало по мотивам «Калевалы». Перед нами эскиз декорации того балета.

Позволю себе позанудствовать и покритиковать авторов экспозиции за то, что они избегают мою любимую букву Ё. При написании «Похьела», как в музее, люди совершенно неверно читают название этой страны. Верно будет: «Похьёла», с ударением на первый слог. Название происходит от слова «Pohja» («север»). Северная страна Похьёла, она же Пиментола, Сариола, Сарая, во многом враждебна Калевале, оттуда идут холод и болезни, но при этом они сосуществуют в диалектическом единстве. Калевальцы находят в Похьёле жён или какие-нибудь культурные ништяки, вроде бы где-то там находится корень мирового древа, и так далее.

Но в целом это не самое приятное место:

Лишь пройдёшь пути немного,
вступишь на подворье Похьи –
там забор железный сделан,
частокол стальной поставлен
от земли до небосвода,
от небес до нижней тверди,
копья вместо крепких кольев,
гады чёрные в обвязках,
вместо гибких виц – гадюки,
ящерицы в перетяжках,
брошены хвосты болтаться,
палицы голов – вертеться,
пасти змей – шипеть ужасно,
внутрь – хвосты, наружу – пасти.

Обитатели царства под стать его фауне. Например, хозяйка Похьёлы Ловхи (Лоухи) – отвратительная женщина. В представлении некоторых художников это натуральная Баба-яга, а на рисунке Игоря Баранова 2014 года – совсем уж страшное нечто. С одной стороны, она беспокоится за судьбу дочерей и за будущее своей страны, но в отношении Калевалы совершает сплошные гадости – развязывает войну, похищает солнце и луну, крадёт огонь, насылает болезни.

Тут взяла хозяйку зависть.
Принялась усердно думать:
гибелью какой осилить,
извести какою смертью
Вяйнолы народ упрямый,
Калевалы населенье.

Когда старуха Ловхи выдавала свою дочь замуж за Илмаринена, для свадебного пира решили зажарить быка. Он был побольше того, что изобразил на рисунке «Свадебный бык» (1987) карельский художник Борис Акбулатов, но я с трудом понимаю, как нужно было показать настоящего быка из «Калевалы». Он был настолько огромным, что каждый его рог занимал сто саженей, то есть больше 200 метров.

Целую неделю ласка
обегала бычью шею,
ласточка весь день летела
между бычьими рогами,
если очень торопилась,
коль в пути не отдыхала.
Целый месяц белка мчалась
от хвоста до холки бычьей –
только всё же и за месяц
до конца не поспевала.
Вот какой бычок огромный,
вот какой телёнок Суоми,
взят был в Карьяле прекрасной,
к Похьёлы межам доставлен.

Обратите внимание, что в тексте упоминаются реальные географические объекты: Суоми (Финляндия) и Карелия. Да что уж там, даже Россия и Швеция есть. Мелкие штрихи то тут, то там сближают повествование «Калевалы» с реальным миром.

Художник Тамара Юфа родом из Липецкой области в 1960-е годы переехала в Петрозаводск и с тех пор увлеклась образами «Калевалы». Вселенная Калевалы стала одной из центральных тем в её творчестве, и с особенным интересом она писала женские образы.

На фото – графический рисунок «Невеста Похьёлы» (1963). Вероятно, подразумевается та самая первая жена Илмаринена, ради свадьбы которой закололи здоровенного быка. Сюжеты сватовства, подготовки к свадьбе и самой свадьбы в совокупности занимают чуть ли не десяток рун, если не больше, а всего их, напомню, 50 – поэтому неудивительно, что художники обращают внимание на эту историю. Что забавно, у невесты, насколько я понял, нет имени, в эпосе её называют девой, девицей, невестой, а имя как-то не попадается. Однако при отсутствии имени у неё есть характер: например, самому Вяйнямёйнену она отказывает, предпочитая пойти в жёны к Илмаринену.

Тут красавица из Похьи
так промолвила, сказала:
«С моря муж мне не по нраву,
не по сердцу мореходец:
ветер ум уносит в море,
вихрь весенний сушит разум.
Не бывать мне за тобою,
не могу я дать согласье
стать твоей подругой вечной,
курочкой тебе под мышку,
чтоб стелить тебе постели,
чтоб взбивать тебе подушки».

Чтобы ходить по экспозиции было интереснее, авторы предлагают поразгадывать загадки из небольшого буклетика. В разных местах экспозиции можно узнать факты из Вселенной Калевалы и заодно поставить штампики в пустующие клетки буклета. Только что я отметил себе лебедя, выяснив, что рекой, которая разделяет загробный мир от мира живых, является Манала или Туонела. Так же называется и сам загробный мир.

Затем на обороте буклета можно соединить изображения штампиков с буквами и получить имя. Спойлер: это Илматар.

В четвёртом зале «Приключения и подвиги продолжаются» показывают образы других героев «Калевалы», которые на фоне Вяйно немного второстепенны, но всё же весьма любопытны. В очень драматичном полотне карельского художника Николая Брюханова «Таинство» (1985) показан момент воскрешения Лемминкяйнена, погибшего на берегу реки Маналы.

Лемминкяйнен – весьма авантюрный и лихой персонаж. Балагур, весельчак, плейбой, филантроп. Ладно, с последним я пошутил, но он точно был плейбой, если таковым можно было бы стать во Вселенной Калевалы. Он воевал ради славы и внимания женщин, ввязывался в приключения ради приключений и однажды решил, что сможет завоевать невесту Похьёлы. Её мать Ловхи издевательски отправляла молодого человека на испытания: мол, добудешь фантастических тварей этого мира, и тогда поговорим о сватовстве. Пришлось ловить лося Хийси и лошадь Хийси (Хийси – таинственный и опасный дремучий лес), а затем отправиться на поиски лебедя Туонелы.

Пойти к царству мёртвых? Кто бы мог предположить, что это будет опасно? В общем, там Лемминкяйнена убил коварный слепой пастух. И не просто убил, но и разрубил на несколько кусков и выкинул в реку. Узнав об этом, мать Лемминкяйнена прочёсывала реку Маналу граблями и выловила все куски тела, а затем с помощью заклинаний и мазей оживила сына. Подкатывать к невесте Похьёлы после этого наш герой почему-то перестал.

Окропляет мать сыночка,
изувеченного лечит.
Мазь наносит на разломы,
на различные разрывы,
мажет сверху, мажет снизу,
посерёдке раз проводит.
Тут сказала речь такую,
так она проговорила:
«Пробудись от сна, почивший,
дремлющий, оставь дремоту,
подымись с дурного места,
встань с одра своих злосчастий!»

Пятый зал «Сампо» посвящён главному артефакту Вселенной Калевалы – волшебной мельнице Сампо. Будем считать, что это она. Точнее, здесь сразу два объекта, сделанных в 2020 году, как и другие инсталляции. Позади – «Крышка мельницы Сампо», а перед ней – «Магический шар», в котором транслируют парочку иллюстраций Георгия Стронка.

Мельницу Сампо выковал Илмаринен в качестве выкупа невесты Похьёлы. Она могла молоть как бы из ничего зерно, соль и деньги. Не очень понятно, как выглядела Сампо, но для мифологического сюжета это как будто не очень важно. Известно лишь, что у неё была пёстрая крышка, поэтому вот она в качестве инсталляции в музее. Довольная Ловхи спрятала мельницу в Медной горе, где та пустила корни.

«Ой, кователь Илмаринен,
вечный мастер дел кузнечных!
Сможешь ли сковать мне сампо,
сделать крышку расписную,
из конца пера лебёдки,
молока коровы ялой,
из зерниночки ячменной,
из пушинки летней ярки?
Дам тебе за труд девицу,
дочь красивую – в награду».

Впоследствии жену Илмаринена убил Куллерво – раб-пастух в его доме. Считая, что права на мельницу теперь не принадлежат хозяйке Похьёлы, Вяйнямёйнен, Илмаринен и Лемминкяйнен собираются в поход, чтобы выкрасть Сампо. Борьба за Сампо – кульминация сюжета «Калевалы». Похитить мельницу удалось, но во время жестокой битвы с настигшей калевальцев Ловхи Сампо разбивается на множество осколков. Вяйнямёйнен какие-то мелкие осколки смог собрать и привезти в Калевалу, но по большей части они утонули.

На фото – рисунок Осмо Бородкина «В поход за Сампо» (1948).

Вековечный Вяйнямёйнен
путь по морю продолжает,
вдаль плывёт от края мыса,
от убогого селенья,
едет морем, напевая,
радуясь, плывёт по волнам.

На фото – красивое резное панно петрозаводского художника Игоря Гашкова «Сотворение Сампо. Руна 10» (2007). Это часть специального калевальского цикла Гашкова.

Так что, с Сампо не получился хеппи-энд? Это как посмотреть. Утонувшие осколки Сампо породили богатства морского дна, а привезённые в Калевалу кусочки дали плодородие земле. Таким образом, вы знаете, кого благодарить за современную чудесную природу Карелии – благородных героев Калевалы, которые не оставили волшебную мельницу в плену у Бабы-яги. Пожалуй, завтра мы выберемся из города и рассмотрим природу во всей красе.

Видит старый Вяйнямёйнен:
зыбь морская их качает,
к берегу бурун толкает,
волны на песок выносят
сампо малые кусочки,
крышки расписной обломки.
Тут возрадовался Вяйно,
так сказал он, так промолвил:
«Вот где семени начало,
счастья вечного истоки,
тут и пашни, и посевы,
тут и жизненная сила,
тут и месяца сверканье,
солнца дивное сиянье...»

А на сегодня всё! До новых встреч.

Продолжение следует...

Ранее в поездке:

День 1: Петрозаводск. Часть 1