Глава 1.5. В том году выпало 162 дождя
Глава 1.5
Когда она медленно спускалась с верхнего этажа, то, возможно, подул легкий ветерок, а, возможно, Сюйхаю это только показалось, но ее длинные черные волосы до плеч плавно развевались за спиной.
"Успокойся, успокойся. Смотри", - стоило Сюйхаю увидеть Линь Юньцзе, как его детское ребячливое поведение тут же прекратилось.
"Богиня одарила нас своим присутствием. Прими благопристойный вид!" - произнес Сюйхай.
Чжэньюй слегка пренебрежительно ответил: "О каком благопристойном виде может идти речь, когда мы в такой позе?"
Сюйхай неуклюже постарался переставить ноги, чтобы с колен пересесть на корточки, а глаза его приобрели стандартное очаровательное выражение, которое всегда сводило с ума его фанатов из "Солнечной банды". В глубине его зрачков светилась невинная искренняя любовь, свойственная наивному подростку, делая его серьезным и веселым одновременно.
Когда Юньцзе проходила мимо Чжэньюя и Сюйхая, то он откашлялся и поприветствовал Юньцзе голосом Ромео: "Хэллоу!"
Юньцзе проигнорировала Сюйхая и остановилась лишь перед Чжэньюем. С долей сарказма в голосе она сказала ему: "Как президент ученического совета школы может быть наказан дни напролет?"
Чжэньюй чуть кивнул головой в сторону: "Это все его вина".
Юньцзе, заметив жест Чжэньюя, тут же скользнула взглядом по Сюйхаю, отчего тот вдруг почувствовал себя крайне некомфортно и смущенно улыбнулся ей. Однако Юньцзе, не обращая на него внимания, отвернула голову и вновь переключилась на Чжэньюя, сказав ему: "Надеюсь, ты помнишь, что завтра в полдень у нас будет собрание? Мы хотели обсудить проведение межшкольного бала".
"Я помню про завтрашнее студенческое собрание", - ответил Чжэньюй.
"Нельзя допустить, чтобы тебя наказали за то, что ты не пришел", - на холодном лице Юньцзе проступила легкая улыбка.
Первая сцена третьего акта подошла к концу, и героиня удалилась с высоко поднятой головой. Солнечный свет, выступающий в роли лучей прожектора, не успевал за ее шагами, когда она достигла дальней части коридора.
Эмоции Сюйхая все еще не отошли от этой случайной драматической встречи, и он пробормотал себе под нос установленную истину: "Эх! Богиня потому и богиня, что к ней очень трудно приблизиться..."
Чжэньюй чуть в обморок не упал, когда услышал это: "Ты влюбился что-ли?"
"Что есть "любовь" в этом мире... Ах, Джульетта, Джульетта! Ну почему ты - Джульетта?" - эта фраза, связывающая Восток и Запад, хоть и не совсем правильная, была единственной красивой и подходящей характеристикой, которую в этот момент смог вспомнить Сюйхай.
"Ты реально болен..." - холодно ответил Чжэньюй.
Если посмотреть в том направлении, куда ушла Юньцзе, то можно было увидеть афишу, которая висела на доске объявлений, о межшкольном вечернем балу. На ней были изображены мужчина и женщина, танцующие вальс. Если вернуться немного назад, то можно было увидеть сидящих на корточках Сюйхая и Чжэньюя, на спине одного из которых жирным шрифтом было написано "еб@ть".
Единственное, что могло воодушевить Сюйхая за весь день - это звонок, оповещающий об окончании уроков. В средней школе Сеу, как и в большинстве других средних школ, звонок состоит из четырех монотонных тактов. Никто из учеников не обращал внимание на его звучание. За исключением пользы от него, как от ориентира во времени, он был мало кому интересен. В число таких учеников входил и Сюйхай. Чжэньюй же, наоборот, в свое время очень досконально изучил его свойства. Как отличник номер один в школе, он всегда чувствовал определенное напряжение, когда слышал этот звонок перед экзаменами. Но потом он выяснил, что такое звучание берет начала от звука колоколов в Вестминстерском аббатстве в Лондоне. После этого он осознал его божественную сущность и, когда слышал, то чувствовал спокойствие и умиротворение.
Ученики вышли из школы, и среди них были Сюйхай и Чжэньюй.
"Пойдем, съедим вместе по тарелке лапши с говядиной, а потом пойдем домой", - сказал Сюйхай.
"Давай, но ты угощаешь", - бодренько ответил Чжэньюй.
"Я угощаю?! Черт, да я и так весь день одни убытки несу!"
Чжэньюй указал в противоположную сторону: "Ну и ладно! Если ты не согласен, то я пойду другим путем..."
Сюйхай толкнул Чжэньюя вперед: "Да хорошо, хорошо. Как скажешь... Я угощаю..."
Хунъюань всегда двигался медленнее, чем другие. Когда он догнал Чжэньюя и Сюйхая, то тяжело дышал и задыхался, словно только что пробежал дистанцию в 3000 метров.
"Эй, прилипала, ты чего преследуешь нас?" - с нетерпением в голосе спросил Сюйхай у Хунъюаня.
"Но мой дом находится именно в этом направлении..." - ответил Хунъюань.
Как только он встретил Сюйхая, тон Хунъюаня стал робким и нерешительным, и в этот раз Чжэньюй был вынужден встать на защиту Хунъюаня: "Лапшичная принадлежит его семье. Почему ты не разрешаешь ему пойти туда?"
"Ха-ха-ха... и верно. Но пусть идет сзади".
Сюйхай не испытал ни малейших угрызений совести за свое нетактичное поведение. Вместо этого он оттолкнул Хунъюаня назад и, воспользовавшись моментом, приобнял Чжэньюя за плечи, а потом пошел вместе с ним впереди. Хунъюань посмотрел на "еб@ть" на спине Сюйхая и тайком показал ему средний палец.
В лапшичной лавке за паром от бурлящей воды была видна фигура пожилой женщины. Хунъюань бросился вперед, как щенок, который увидел возвращающегося хозяина.
"Бабушка!" - взволнованно воскликнул Хунъюань.
Сюйхай и Чжэньюй последовали за ним и вежливо поздоровались: "Здравствуйте, бабушка!"
"Ой! Сюйхай, Чжэньюй, вы тоже пришли! Съешьте по тарелке лапши прежде чем идти дальше. Идите, найдите место куда можно присесть".
Хунъюань с малых лет жил вместе со своей бабушкой. Они вдвоем жили на то, что зарабатывали, продавая говяжью лапшу в этой маленькой лапшичной. На фасаде лапшичной даже не было какой-либо фирменной вывески, а люди, которые сюда приходили и были постоянными клиентами - являлись местными жителями, проживающими здесь не одно десятилетие. И хотя это было маленький и неприметный ларечек, но на самом деле лапшичная - это довольно прибыльный бизнес. Сюйхай и Чжэньюй оба любили есть мясо. Бабушка Хунъюаня каждый раз, когда видела их, то накладывала им в два раза больше говядины, чем другим. И каждый кусок был величиной с кулак.
Как только им подали лапшу, то Сюйхай тут же блеснул своим сладкоречием и произнес наигранно детским тоном: "Бабушкина лапша с говядиной - самая вкусная на свете".
"А у Сюйхая самый сладкие уста! Ах, Юань, общайся побольше с Сюйхаем и тоже научишься обольщать других сладкими словами!"
Сюйхай так же изобразил на лице улыбку. Уголки его губ так сильно поднялись вверх, что те, кто действительно очень хорошо его знал, могли почувствовать себя не в своей тарелке. В частности и Хунъюань.
"Действительно, он умеет притворяться..." - прошептал Хунъюань, низко склонив голову.
"Что? Юань, ты что-то сказал?" - спросила бабушка.
"Ешьте, пока горячее. А то когда разбухнет, станет невкусным".
"Ваше тесто всегда вкусное", - добавил Сюйхай.
Однако, когда бабушка Хунъюаня ушла, поведение Сюйхая тут же резко изменилось. Прямо на глазах уголки его рта распрямились, а лицо приняло наглое и злобное выражение.
"Эй, прилипала, иди пересядь за соседний стол!" - Сюйхай отдал приказ Хунъюаню.
"Почему я должен отсаживаться? Что плохого в том, что мы поедим все вместе втроем?" - Хунъюань был озадачен. Несмотря на то что это была лапшичная его семьи, тот все равно приказывал за какой стол ему сесть.
Сюйхай повысил тон своего голоса до уровня "леденящий душу: "Не думаю, что это хорошая идея!"
"Просто позволь ему остаться с нами. Что плохого в том, что мы поедим все вместе?" - Чжэньюю тоже стало жаль Хунъюаня, и он выступил в его защиту.
Во всем мире Чжэньюй был единственным человеком, с которым Сюйхай разговаривал дружелюбно. Он серьезным тоном ответил Чжэньюю: "Дело не в том, что я не хочу, чтобы он здесь сидел. Просто мне нужно поговорить с тобой кое о чем важном и личном".
Сюйхай бесцеремонно переставил тарелку Хунъюаня подальше, и хотя того распирало от злости, но все, что он мог сделать в этот момент - это оставить при себе свое мнение, покорно встать и пересесть за соседний стол.
За маленьким квадратным столом остались только Сюйхай и Чжэньюй. Чжэньюй не собирался выяснять, что задумал Сюйхай. Не обращая на него внимание, он просто ел свою лапшу. В конце концов, ничто не может быть настолько критичным, как извержение вулкана, и настолько же важным по значению, как четырехтактный звон колоколов в Вестминстерском аббатстве.
Сюйхай небрежно отправил в рот несколько полосок лапши и, наконец, произнес: "Эй, ты хорошо знаком с Линь Юньцзе?"
Чжэньюй отложил в сторону палочки для еды: "Снова Линь Юньцзе? Это и есть то, что ты назвал "важным"?"
"Эй! А разве ухаживания за девушкой это не важно?"
"Почему? Так вы близко знакомы или нет?"
"Не скажу, что близко. Просто мы оба члены студенческого совета школы и все", - Чжэньюй опустил голову и сосредоточился на поиске самого крупного кусочка говядины в тарелке.
"Наоборот, это значит, что вы очень хорошо знаете друг друга. Разве вы вместе не планируете устроить школьный бал?"
"Ты хочешь пригласить ее на бал?" - Чжэньюй приготовился отправить говядину в рот, но остановился.
"А ты умный. Не удивительно, что ты первый в школе!"
Чжэньюй нахмурился и с видом пророка покачал головой: "Эй, это будет затруднительно. Студенты, которые преследовали ее, были либо застрелены, либо жестоко избиты".
Сюйхай придвинул свой стул поближе к Чжэньюю. Если бы он тоже был щенком, то у него сейчас был бы более невинный вид, чем у Хунъюаня: "Пожалуйста... я, Ли Сюйхай, впервые прошу о помощи".
"Ладно, ладно", - неохотно согласился Чжэньюй, но у него совсем не было желания помогать Сюйхаю.
"Я знал, что только ты лучше всех относишься ко мне". - радостно воскликнул Сюйхай. Он взволнованно похлопал Чжэньюя по плечу, но не рассчитал силу удара, и рука Чжэньюя дрогнула. Он удержал палочками кусочек говядины, но ложка из его левой руки упала на пол.
Увидев это, Сюйхай протянул Чжэньюю свою ложку: "Я подниму ее, а ты можешь взять мою".
На лице Чжэньюя промелькнуло выражение нерешительность и сомнение, но прежде чем он отреагировал, Сюйхай добавил: "Что с тобой? Брезгуешь моей слюной?"
"Бери!" - Сюйхай тут же засунул свою ложку в рот Чжэьюю, а сам как ни в чем не бывало направился к лотку-лапшичной. Чжэньюй, который так и остался сидеть на месте, внезапно почувствовал, что у него горит лицо. Обычно он не придавал значения никаким поступкам Сюйхая. Чжэньюй знал, что Сюйхай ведет себя так, потому что любит повеселиться. Однако, сегодня он почему-то был излишне восприимчивым.
"Бабушка, дайте мне еще одну ложку", - услышал Чжэньюй, как Сюйхай беспечно кричит вдалеке. Тогда, держа его ложку во рту, он притворился равнодушным и затем спокойно зачерпнул ей бульон из тарелки.
Острый сычуаньский бульон из говядины внезапно стал безвкусным. Четырехтактные колокола из Вестминстерского аббатства не звонили, но Чжэньюю показалось, что он что-то услышал. Это не было похоже на нервное напряжение перед экзаменами. Просто сердце, без особой на то причины, вдруг забилось намного быстрее, чем обычно.