Исламская революция

Ислам обладает очень высоким мобилизационным потенциалом. Многие теоретики Ислама выдвигают общий тезис о том, что истоки высокой мобилизации лежат в самой религии. Она очень политизирована. С точки зрения некоторых теологов, подобный эффект является естественной реакцией верующего, живущего в мире, в котором государства не придерживаются его норм и поэтому для верующих естественно вести себя как политические активисты.

Другие эксперты считают, что это стало естественным следствием столкновения религии с современными светскими идеологиями. И этот контакт сформировал ислам как протестную силу. А если учесть, что после развала СССР резко снизилась активность левых террористических группировок, во многих исламских государствах подобный вакуум заполнил собой Ислам. Таким образом, исламистская мобилизация в своей основе мотивирована самим исламом в большей степени, чем какими-либо внешними факторами.

Более того, из-за достаточно патриархального склада Ислама и отсутствия эмансипации женщин в большей части мусульманского мира наблюдается колоссальный рост населения. И эта тенденция сохраняется на протяжении десятилетий. Очень длинная демографическая бомба ведет к избытку рабочей силы в сельской местности и миграции ее в города. Приезжие, надеясь на работу и возможности, дистанцируются при этом от привычных им социальных структур и с трудом интегрируются в городскую культуру. Социальная неустроенность в сочетании с экономическими трудностями приводит к разочарованию. А это есть благодатная почва для исламских идей. Исламизм привлекателен как идеология для мигрантов, потому что объединяет их на идее традиционных ценностей, параллельно противопоставляя их светскому миру и формируя нездоровое чувство справедливости.

По этой причине зачастую в мусульманских странах приходят к власти исламские партии, если не оказываются разогнанными светскими военными. Будь то Исламский Фронт Спасения в Алжире или Братья Мусульмане в Египте. Не менее красноречивый пример победы религии над светскостью является Турция. Эрдоган в течение всего своего срока вытеснял из политики Турецкую армию, исполняющую свой долг по недопущению исламизации страны еще со времен Ататюрка. Своего апогея это противостояние достигло в 2016 году, когда армия все же вышла на улицы, но оказалась сметена и обезоружена массой глупой фанатичной толпы.

Еще один подобный пример — Иран. Исламская революция в Иране одно из самых недооцененных событий в среде казахстанских экспертов. При том, что с Казахстаном можно провести кучу интересных параллелей: от старых элит, которые боясь за свои доходы мобилизовали на религиозной почве люмпенов и странного союза светской интеллигенции с радикальным исламом до госкапитализма, который, задумываясь как нечто благое, разросся до гигантских размеров и стал обузой.

Истоки антишахского движения

На протяжении долгих лет в Иране господствовало шиитское духовенство. При этом оно владело не только умами людей, но и их кошельками. Муллам принадлежала треть пахотных земель в стране, которые не облагались налогами (вакуфы) и сдавались крестьянам. Все эти земельные наделы гарантировали безбедное существование аятоллам, муллам, шейхам и их семьям.

Не меньше было зависимых от религиозной благотворительности. Параллельно с процессом индустриализации и экономическим ростом, в города потянулось все больше сельских жителей.

Помимо обычных земельных наделов, духовенство было тесно интегрировано в систему базаров. Базары имели четкую иерархическую структуру и разделены на сферы влияния различных семей. Крупные торговцы создавали торговые ассоциации и объединения мелких ремесленников. Они учреждали свои шеркеты, торговые дома и синфы (аналог европейских цехов). Это были мощные структуры, имевшие свои рычаги влияния. Так, в 1971 году в тегеранскую торговую палату входило 130 синфов общей численностью 400 тысяч человек или 1.6 миллионов вместе с членами их семей. То есть синфы охватывали почти половину города. В других городах, где не было такой концентрации промышленных предприятий и иных учреждений, доля членов синфов в городском населении была еще выше. Таким образом, организационными структурами «базара» охватывалось более половины всего городского населения. Главной особенностью являлось то, что синфы были тесно связаны с шиитским духовенством. В семейные кланы, возглавляемые крупными торговцами входили и священнослужители. В составе семейных кланов великих аятолл — Шариатмадари, Мараши-Наджафи, Милани и Хомейни насчитывалось 105 представителей духовенства, 58 купцов и 18 владельцев магазинов.

Богатство религиозного сословия пополнялось еще и за счет традиции завещания имущества мечетям и лично духовным авторитетам. В результате подобной практики духовенство приобрело огромные вакуфные богатства — от земель и зданий до ценностей. В некоторых городах целые базары находились под вакуфной собственностью. Более того, некоторые муллы имели свои лавки на базарах и занимались ростовщичеством, несмотря на то, что Коран запрещает давать деньги под проценты.

Выстроенная экономическая модель приносила колоссальные деньги духовенству. О размерах этих поступлений можно судить по тому, что аятолла Хомейни в годы своего изгнания получал в отдельные годы до 25 миллионов долларов в год, которые расходовались на содержание малоимущих, мулл и студентов медресе, на реставрацию мечетей, благотворительную деятельность и на подготовку антишахских пропагандистских материалов и боевых отрядов, подпольно формируемых духовенством для борьбы с шахским режимом.

Примечательно, что в Иране сложились две противоположные идентичности. Первая представляла из себя социальную опору шиитского духовенства — работники базаров, люмпен-пролетариат и так или иначе зависимые от экономического влияния религиозного сословия. Именно среди них выделяется высокая степень приверженности исламским нормам. Вторая же идентичность более светская. Это жители городов в минимум втором поколении — интеллигенция, студенты, буржуазия.

В 1961 году шах начал серию социально-экономических реформ, названных «белой революцией». Белой она названа в качестве противопоставления текущей доминации духовенства в экономике, которую Мохаммед Реза Пехлеви называл «черной реакцией».

Краеугольным камнем «Белой революции» стала аграрная реформа. Главными целями земельной реформы должно было стать увеличение стимула крестьян к укрупнению производства (хозяин земли — не бесправный и зависимый от помещика арендатор-издольщик), во-вторых, способствовать капиталистическому перераспределению земли: укрупнению участков за счет разорение маломощных хозяйств и скупки этих земель более успешными крестьянами и, в-третьих, лишить собственности на землю помещиков и духовенство, тем самым подорвав их политическую власть и вынудить помещиков вкладывать аккумулированные богатства в более производительную предпринимательскую деятельность. Не случайно половина выкупных платежей за землю выдавалась в виде акций государственных промышленных предприятий. Независимые фермеры владели только 10% пахотных земель в стране — остальное принадлежало шахской семье, духовенству и крупным землевладельцам. Революция началась с того, что шах отказался от владения более 30 тысяч гектар земли. На доходы от экспорта нефти правительство выкупало у крупных землевладельцев земельные участки и продавало их крестьянам на 30% ниже рыночной цены. Земельные участки получило 2,5 миллиона крестьянских семей.

В стране развернулась индустриализация — строились современные металлургические, машиностроительные, нефтехимические предприятия. Страну охватил доселе невиданный экономический рост. ВНП на душу населения рос по 100 долларов в год. В период с начала реформ вплоть до 1978 года он вырос со 100 до 1521 доллара. Темпы прироста промышленного производства росли по 10% в год, а с 1973 по 1978 и вовсе 26%.

Было введено всеобщее бесплатное образование. Студенты получали государственные стипендии. Страну покрыла сеть поликлиник и больниц с самым современным медицинским оборудованием. Уровень и качество жизни иранцев росли невиданными в мире темпами.

Именно насаждение сверху высших форм капитализма при активной поддержке иностранного капитала позволило добиться колоссальных результатов. При всех своих издержках такая экономическая политика способствовала становлению Ирана в качестве ведущей державы Ближнего Востока.

Противниками «Белой революции» стало мусульманское духовенство с Базаром. Их недовольство было очевидно — мелкие ремесленники, торговцы и ростовщики, с которых владельцы помещений взимали аренду, не были конкурентами для появляющихся производств легкой промышленности, банков и крупных ритейлеров. Традиционный торгово-ростовщический капитал не был заинтересован в развитии страны.

И тем не менее, несмотря на процесс разорения мелкотоварного производства оно не только сокращалось, но и росло. С начала 60-х до начала 70-х количество мелких предприятий увеличилось со 108 тысяч до 218 тысяч. Число занятых на этих производствах увеличилось с 328 тысяч до 407 тысяч, а производство увеличилось с 19 млрд риалов до 44 млрд. Средние предприятия же увеличились за аналогичный период с 3914 до 5200. Монархия щедро инвестировала огромные средства на кредиты и техническую помощь ремесленникам готовым создавать высокотехнологические предприятия. Подобные хозяйства зачастую выходили из под крыла базаров, за что подвергались травле от консервативно настроенных коллег по цеху.

Духовенство и помещики яростно сопротивлялись и всячески саботировали реформы, начиная от антишахской кампании с обвинениями его в диктатуре и заканчивая убийствами чиновников. Кульминацией противостояния стали беспорядки, организованные духовенством в июне 1963 года, которые пришлось подавлять с помощью армии и САВАК. Самую активную роль в нем играл аятолла Хомейни. По результатам мятежа погибло от 1 до 4 тысяч человек. Ради сохранения собственных доходов и привилегий духовенство, не задумываясь, бросало под танки и пулеметы ни в чем не повинных людей, обманутых религиозной пропагандой.

Помимо духовенства антишахское движение организовали и буржуазные демократы. Причем выступали они не столько против самого шаха и реформ, но против недемократических методов их осуществления. При том непонятно насколько осознанно они закрывали глаза на то, что парламентскими методами провести реформы было невозможно из-за огромного влияния духовенства и феодалов. И развернув антишахскую борьбу светские демократы вступили в странный союз с клерикально-помещичьей реакцией.

Кризис

Как и всякое вмешательство государства в экономику, государственный капитализм эффективен только в краткосрочной перспективе. Шаху удалось за 15 лет сверху насадить рыночные отношения и индустриализировать страну. Относительная самостоятельность и авторитарность государственного аппарата смогла аккумулировать большие финансовые ресурсы (нефтедоллары) и инвестировать их в промышленный потенциал. Становление крупной промышленности в Иране происходило путем импорта промышленного оборудования, современных технологий, а также высококвалифицированной рабочей силы и специалистов. Именно такой путь позволил в короткие сроки создать современное промышленное производство.

Слаборазвитому частному капиталу вряд ли было под силу импортировать высокие технологии и построить какое-нибудь производство. Но в условиях госкапитализма, когда крупные производства создавались государством, частный капитал мог заполнять те экономические ниши где не требовалось огромных капиталовложений, при этом получая хороший заработок. Следовательно, развитие капитализма шло не снизу вверх, как в Европе, а сверху вниз, т. е. вначале создавалось крупное производство основных отраслей, а затем оно «снизу» достраивалось и обрастало сопутствующими производствами.

Однако экономический рост при госкапитализме тесно связан с ростом государственного аппарата. И несмотря на благоприятные рыночные цены на нефть, которая позволила увеличить ее экспорт в 1972-1974 годы с 2.5 до 18 миллиардов долларов, административно-командная система начала давать сбои. Строительный бум, который сопровождался с активным экономическим ростом, столкнулся с проблемой того, что из-за возросшей бюрократии оборудование и строительные материалы попросту скапливались в портах и пограничных пунктах. Вновь строящиеся предприятия испытывали недостаток в стройматериалах, сырье, электроэнергии и рабочей силе. Некоторые из предприятий приходилось останавливать, либо вести работу не на полную мощность.

В результате значительные средства оказались замороженными, увеличивались внутриотраслевые и межотраслевые диспропорции, за которыми раздутый административно-бюрократический аппарат не мог уследить. Повышенный спрос на строительные материалы, сырье, электроэнергию и другие ресурсы при недостаточном предложении привел к дефициту и росту цен. Потребность в участках под новое строительство привела к резкому удорожанию земли. Это, в свою очередь, повлекло повышение арендной платы, т. е. затронуло интересы, огромной массы населения.

Усиливалась и миграция из села в город. За 10 лет городское население увеличилось на 5 миллионов, то есть на треть. За этим последовал резкий рост на продукты питания в городах, которое местные фермеры не могли удовлетворить. Раньше дефицит продуктов компенсировался за счет импорта, но из-за разросшейся бюрократии проблема встала особенно остро и цены поползли вверх. Если в 60-х годах рост стоимости жизни был практически нулевой, то с начала особенно во второй половине 70-х годов он увеличивался возрастающими темпами.

В августе 1975 года стал очевиден колоссальный рост цен и шах объявил программу борьбы с повышением цен и спекуляцией. Был определен список товаров первой необходимости, на которые устанавливались фиксированные цены. Кампания по «борьбе с дороговизной» была организована в областях под эгидой правящей шахской партии «Растахиз». Многочисленные комиссии устраивали внезапные рейды по лавкам и магазинам для выявления случаев повышения цен на товары. В результате этой кампании десятки тысяч лавочников были посажены в тюрьмы, сотни тысяч оштрафованы, лишены лицензий на торговлю, высланы в отдаленные районы страны и подвергнуты другим видам наказаний. Только в Тегеране в октябре 1975 около 50 тысяч лавок и магазинов были закрыты на пять месяцев. В июле—октябре 1975 г в судах рассматривалось 7536 дел по обвинению торговцев в нарушении фиксированных цен. Сумма штрафов составила 49,3 млн. риалов.

В борьбе с инфляцией шах пошел по самому легкому и обычному для авторитарного режима пути — по пути политического насилия по отношению к торговцам, поскольку «основной причиной роста цен правительство считало посредническую торговлю, спекуляцию и нарушение фиксированных цен предприятиями розничной торговли, которые по преимуществу были представлены мелкими лавками».

Революция

Расстановка сил в обществе во многом определила характер политической борьбы в Иране. Развернутая левыми организациями вооруженная борьба успехов не имела. Интеллигенция и студенчество, кроме небольшого раздражения своими манифестами, тоже особой опасности для шахского режима не представляла. Но ситуация кардинально поменялась, когда в активную оппозицию вошло духовенство.

Большая часть аятолл все же придерживалось умеренных позиций и выступало скорее за возврат своих привилегий и контролем за соблюдением исламских норм в стране. В то время как аятолла Хомейни был главным автором концепции исламской республики, которую он разработал находясь в изгнании в Париже. Идеология несложная и понятная даже для самого глупого мракобеса в Иране — все беды от «империализма» западных стран и у власти должна быть диктатура духовенства. Подобная концепция нашла свою популярность среди люмпенов и духовенства средних и низших сословий.

Однако ближе к концу правления шаха Мохаммеда Резы Пехлеви в его адрес начала сыпаться критика как на Западе, так и на Востоке. Президент США Джимми Картер начал мягко намекать на либерализацию режима, а пресса припоминала разгон демонстраций 1963 года с помощью армии и САВАК.

Неизвестно были ли акции заранее спланированы, либо революция произошла из-за нелепого стечения обстоятельств, но искрой стала статья, опубликованная в газете «Эттелаат» 7 января 1978 года. Статья содержала оскорбительные высказывания в адрес, находящегося в изгнании, аятоллы Хомейни. На следующий же день в Кумской мечети аятолла Рухани публично разорвал выпуск газеты и призвал верующих выйти на улицы в знак протеста. При разгоне акции был случайно убит студент медресе. Духовенство не преминуло воспользоваться трагедией и 9 января организовало новые шествия. Они прошли под лозунгами восстановления конституционной монархии и ограничения единоличной власти шаха, что свидетельствовало о том, что организаторами шествий стали представители умеренного духовенства аятоллы Шариатмадари. В демонстрации участвовали в основном толлабы—студенты религиозных учебных заведений. Желая отомстить полицейским за убитого, они вступили с ними в драку. Полицейские открыли по нападавшим огонь, что еще больше накалило страсти. По официальным сведениям, было убито 5 человек. А по данным оппозиции 100 человек было убито, 500 ранено и арестовано 4 тысячи человек. Очевидно, что официальные власти могли преуменьшить число пострадавших, а оппозиция — преувеличить, особенно в отношении арестованных: в Куме насчитывалось всего немногим более 6 тысяч толлабов. Полиция физически не могла арестовать столько людей, а тем более содержать их где-то под арестом.

Духовенство не преминуло аккумулировать недовольство широких масс последствиями экономического кризиса и жестоким разгоном полицией демонстрации правоверных мусульман. Шиитские клерки организовывали траурные митинги каждые 40 дней с предыдущей демонстрации. Выведенные на улицу безработные из сел, подстрекаемые духовенством, громили магазины, банки и гостиницы с экспатами, провоцируя полицию на насилие. Расчет делался на то, что жестокий разгон демонстраций усилит ненависть к шахскому режиму и обострит напряжение в стране. В этом и заключалась тактика исламских лидеров: подставляя под пули идиотов, разжигая ярость верующих обличающими шахский режим и «империализм» проповедями, они добивались расширения и усиления воинственности движения с тем, чтобы оказать нажим на шаха и заставить его отречься.

Периодически в разных городах страны взрывались кинотеатры, банки, казино и другие заведения, которые духовенство именовало очагами империалистического западного влияния. В сознание паствы внедрялась ненависть к материальной и духовной культуре запада, подрывавшая устои ислама. Кинотеатры были выбраны не зря — они были единственным общедоступным развлечением для иранцев. И через фильмы иранцы потребляли западную культуру и могли сравнить жизнь «там» и «тут», чего особенно боялись аятоллы.

В сентябре 1978 г. после взрыва в Абаданском кинотеатре, в результате которого погибло более 500 человек, шах ввёл в стране военное положение и запретил любые демонстрации. Несмотря на запрет, акция протеста прошла в Тегеране: погибли ещё 87 человек. События в Тегеране послужили началом всеобщей забастовки работников нефтяной промышленности: в октябре нефтедобывающие предприятия остановились. Вслед за этим прекратили работу крупные машиностроительные и металлообрабатывающие предприятия. 2 декабря в Тегеране прошла 2-миллионная демонстрация с требованием сместить шаха.

Шах не решился топить демонстрантов в крови, так как было очевидно, что из-за разгоревшейся гражданской войны жертвами станет еще больше людей. Он назначил премьер-министром либерала Шапура Бахтияра, а сам покинул страну. Спустя несколько дней Шапур Бахтияр выступил с программой: освобождение всех политзаключенных, роспуск САВАК и три месяца подготовки к выборам в учредительное собрание, которая определит строй будущей страны.

Однако правительство Бахтияра было непопулярным среди антишахской коалиции. Исламисты выступали категорически против правительства Бахтияра, поскольку он преграждал им путь к власти. Они стремились к собственной диктатуре и светские взгляды Бахтияра их не устраивали. Левые организации так же не поддерживали новое правительство поскольку это противоречило бы их идейным марксистско-ленинским установкам борьбы с буржуазией.

Впрочем, некоторые представители умеренного духовенства были склонны сотрудничать с Бахтияром. Под предлогом необходимости улучшения жизненных условий населения они добились прекращения забастовок нефтяников и транспортников, что способствовало ослаблению напряженности и укрепило позиции Бахтияра. Показательно, что вопреки призыву Хомейни из Парижа отметить 8 января массовыми демонстрациями в знак памяти погибшим за прошедший год, исламские деятели, действовавшие в стране, ограничились лишь митингом в Тегеране. Эти же деятели попытались организовать переговоры Бахтияра с Хомейни в Париже, но аятолла ответил, что он примет Бахтияра лишь в случае, если тот подаст в отставку. Он даже намекнул, что сразу же назначит Бахтияра вновь премьер-министром, но последнего не устраивала перспектива быть марионеткой Хомейни, и он отверг это условие.

Армия по просьбе шаха продолжала сохранять лояльность правительству Бахтияра, но сама страна погрузилась в анархию. С завидной регулярностью организовывались шествия левыми группами и студентами, на которые нападали люмпены сторонники Хомейни. На военных и полицию нападали исламисты и левые группировки.

16 января 1979 года в Тегеран из изгнания в Париже прибыл аятолла Хомейни, который сразу признал правительство Бахтияра нелегитимным и сформировал свое правительство во главе с его товарищем либералом по эмиграции Базарганом. В стране установилось двоевластие.

Узнав о назначении Базаргана премьер-министром, командование отдало приказ войскам занять все правительственные здания на тот случай, если Базарган решится приступить к своим обязанностям премьера. По приказу командующего сухопутными войсками генерала Бадрехи части шахской гвардии были приведены в полную боевую готовность. Бахтияр выступил на пресс-конференции с большой речью.

«Я могу повторить, что ни одна страна не может иметь двух правительств. Я не пойду в этом отношении ни на какой компромисс. Я не признаю за Хомейни права назначать премьер-министра».

Хоть армия и сохраняла лояльность Бахтияру, мнения разделились. Среди генералов были и сторонники осуществления переворота и разгона всех, и сторонники компромисса с духовенством. Но большая часть все же заняла выжидательную позицию. В самой же армии наблюдалось брожение, особенно среди младших офицеров и гражданских специалистов техников в летных частях.

Подобное неопределенное состояло играло на руку Бахтияру. Каждый прошедший месяц все больше дискредитировал альтернативное правительство хомейнистов и в различных кругах возникло бы разочарование политикой Банисадра. В этих условиях, предлагаемая Бахтияром программа и его открытая критика духовенства представлялась бы самым выгодным вариантом развития страны.

Однако действия левых перевесили чашу весов в другую сторону. Вечером 9 февраля на военно-воздушной базе в Тегеране начались волнения из-за того, что офицеры запретили военнослужащим смотреть видеозапись прибытия Хомейни в Иран. Для подавления беспорядков командование базы запросило помощи шахской гвардии. На помощь мятежникам пришли вооруженные отряды хомейнистов и левых и бои быстро охватили столицу. К утру 12 февраля армия и полиция сдались и у власти в Иране утвердилась исламская республика.

Хомейни и его сторонники оказались менее терпимы к своим оппонентам, чем «зверская диктатура шаха»: по всей стране начали организовываться революционные суды, которые судили всех кто так или иначе имел отношение к «шахскому режиму». Помимо бывших чиновников, военных и сотрудников САВАК расстреливать начали и левых с буржуазной оппозицией за «отступление от норм ислама».

Не менее интересной оказалась и социально-экономическая политика новых исламских властей. Преодоление экономических трудностей Хомейни считал второстепенной задачей, а конечной целью революции он видел перестройку «моральных человеческих отношений по исламским канонам». Физическим наказаниям начали подвергаться нарушители «исламского морального кодекса», были закрыты кинотеатры, запрещена трансляция западной музыки, женщин обратно одели в чадру, под предлогом исламизации были закрыты на неопределенное время все вузы, запрещены все политические организации и группировки, не являющиеся исламскими. В ответ на это началась массовая эмиграция представителей крупного частного промышленного капитала, либеральной интеллигенции, высших государственных служащих и технических специалистов. Накопившиеся экономические проблемы решались обычной благотворительной раздачей денег, что вызвало еще большую инфляцию и рост цен.

Иначе быть и не могло, если в своих действиях новые власти исходили из общих исламских концепций, проповедующих аскетизм и примат духовной жизни над материальной.

Ислам имеет колоссальный мобилизационный потенциал и страны с мусульманским большинством имеют перманентную угрозу скатиться в религиозное безумие. Кто-то скатывается больше, кто-то меньше. Но Иран это крайняя форма той угрозы, что нависает как Дамоклов меч над мусульманскими странами. Особенно, если эта страна имеет не очень образованное население, плохие экономические показатели и прекрасную демографическую ситуацию. Уже сейчас мы видим нездоровые поползновения в сторону религиозного мракобесия: это и увеличение количества банков, работающих по принципу Шариата, это и закрытые коммуны ваххабитов, у которых бог знает что творится внутри, это и поехавшие на религии инфлюенсеры.