Эпицентр мира

Одно из событий моего детства настолько вдарилось в мою жизнь и судьбу, что теперь уже трудно разобраться: я храню в себе эту историю или эта история хранит меня?
...Еще задолго до моего рождения имелась в нашем доме армейская винтовка, захваченная одним из сородичей моего отца Абиша в стычке с отрядом карателей. То была лихая година 1916 года, когда во время первой мировой войны вспыхнуло вооруженное восстание против отправки казахов на тыловые работы полыхавшей на далеком западе российской империи войны. Но силы были неравны: против крестьян-ополченцев выступили хорошо обученные части регулярной армии.
Так что винтовка хранилась в нашей семье не столько как боевой трофей и знак родовой доблести, сколько как память о погибших.
Но однажды бабушка Мырзабала сказала: "Это ружье сеяло смерть и страдания среди наших старших. Повергло горе нас. Хотите ли вы, чтобы оно навлекло беды на головы наших младших? Не держи в доме зла - вот верх мудрости и благородства. А память наша да пребудет с нами".
Сказано — сделано. Совершив древний обряд прощания с оружием, отец сдал винтовку властям, предварительно отстегнув и оставив себе видавший виды шестигранный штык-иглу.
— Нурсултан Назарбаев, «Эпицентр мира» 2001.

В общем-то, может на этом можно было закончить (и не начинать) знакомиться с историей…ядерного разоружения Казахстана.

В современной среде правительство и гос.аппарат принято считать фракцией эталонных распиздяев (и справедливо), но на заре строительства независимости, когда не было оформленных потоков инвестиций, надежных нефтяных денег и поделенных сфер, им действительно приходилось вертеться как ужам на сковородке, чтобы выбить бабки для страны и себя, грамотно позиционироваться и не обосраться.

Обсуждая ядерное разоружение, то тут то там порой встречаешь уникумов, которые искренне разочарованы в этом. По их мнению, Казахстану было бы гораздо выгоднее оставить ядерный арсенал — это бы обеспечило доминирование и суверенитет независимого Казахстана в новой вехе истории.
Большая же часть населения, вообще понятия не имеет, как проходил процесс разоружения и с каким сложностями столкнулось руководство в реализации этой стратегии (хотя это касается почти любого исторического периода).
Понимать значимость/отклик процессов, которые происходили при другом общественно-геополитическом климате вообще сложно, а учитывая очень короткую историческую память современных казахстанцев кажется невозможным.
Мало кто помнит и вообще знает, что например, что в Семипалатинске, в штольне 108-К длиной почти 600 метров на глубине всего 130 метров находился заряд мощностью в 0,4 киллотонны. Как с ним вообще справились? Уничтожили заряд.
Совместно с Россией, проект «Вскрытие и ликвидация объекта 108-К». По итогу, заряд был уничтожен только спустя четыре года — 31 мая 1995 года, в 13 часов и 16 минут.
Последняя же штольня в Семипалатинском ядерном полигоне была уничтожена аж 29 июля 2000 года.
Вокруг самой темы ЯО и особенно ядерных испытаний тоже много мифов. Встречается весьма популярное мнение, что испытание ядерного оружия в Казахстане — хитрый план совков по геноциду населения, но на деле все гораздо проще, территории внутри КазССР как нельзя лучше подходили для подобных испытаний — удобно отслеживать сейсмическую активность, есть широкие низинные площади и подходящие отложения.
Поэтому, например, с 1993 года IRIS и национальный ядерный центр проводили сейсмологические исследования строения земли и вели мониторинг подземных испытаний ЯО, ведь распространяемые в результате ядерных испытаний сейсмические волны испытывают низкое сопротивление — их амплитудные показатели почти не слабеют, а территориально мы расположены в низинной части континента.
В конце девяностых на двух площадках в Семее были начаты эксперименты по усовершенствованию методик мониторинга сейсмических показателей (эксперименты Омега-1).
В свое время это был довольно сильный буст в сотрудничества между странами, эти эксперименты были не только полезны с практической точки зрения, они так же показывали полную «переориентацию» Казахстана.

В свое время вокруг темы ядерного разоружения, безопасности Казахстан и лично Нурсултан Назарбаев создали громадную имиджевую компанию, которой пользуются до сих пор во внешней и внутренней политике.

Это сейчас мы страна, которая отказалась от ЯО и для большинства зумеров это просто факт, но в то время…

В общем, рассуждать в духе «если бы у бабушки был…» не хочется, но стратегия разоружения скорее выигрышная, чем нет.

Хранение ядерного оружие доставляло больше проблем, чем создавало возможностей и к тому же требовало денежных, человеческих ресурсов, которыми мы не располагали (хотя первое нам активно предлагали).
Страна не имела оперативного контроля над двумя дивизиями межконтинентальных баллистических ракет и дивизией стратегических бомбардировщиков «Ту-160». Не имела и кадров, способных обеспечить управление всем этим.

А на вооружении Казахстана состояли 1216 ядерных боеприпасов.

И хотя это не представляется возможным проверить, но по утверждению Тулеутая Сулейменова, на содержание всего этого арсенала в год требовалось бы более 10 миллиардов долларов.

Нынешний президент, Касым-Жомарт Токаев в свою очередь поведал, что в этот период был огромный поток обращений к Назарбаеву от ряда мусульманских государств с просьбой оставить ядерный арсенал и стать таким образом первой легитимной мусульманской ядерной державой. Они силились взять финансовое обеспечение сохранения и обслуживание всего ядерного комплекса на себя.

Представители арабского мира уговаривали оставить опасное оружие в Казахстане, а западные политики, напротив, всячески давили и требовали полного отказа от ядерного оружия и решение президента, в общем-то, должно было в какой-то мере очертить курс казахстанского общества.

В самом Казахстане было 148 ракетных шахт для запуска межконтинентальных ракет и в них размещалось 104 ракеты СС-18 (ну или Р-36М УТТХ). Да, это та самая Сатана по классификации НАТО.

На территории Казахстана находилось просто громадное количество ядерных боеголовок. Для сравнения на момент окончательного разоружения в Казахстане (а это 1995 год), такие страны как Франция, Великобритания и КНР в общей сложности имели сравнимое количество боеголовок: около тысячи.

Собственно, читая мемуары и воспоминания о ядерном разоружении от первых лиц, невольно замечаешь очень сильно романтизированный флёр. У Нурсултана Назарбаева об этом вообще есть целая книга, которая так и называется — «Эпицентр мира», где рассказывается про сложный путь, который прошла страна. Всё это обильно приправлено историей создания ЯО и разоружения, интересными фактами про стратегическую ситуацию в Казахстане и историей ядерных испытаний. В общем, литературные негры для книги постарались — на самом деле её даже интересно читать, но главная её ценность, разумеется в том, что она приоткрывает завесу тех событий.
Читаешь её и чувствуешь, что она написана в попытках получить Нобелевскую премию мира, это буквально сочиться из неё.

Вообще можно констатировать, что наличие такого количества ЯО напрягало абсолютно всех вокруг.
Даже несмотря на то, что в 1991 году было принято несколько соглашений («Соглашение о совместных мерах в отношении ядерного оружия», «Соглашение между государствами-участниками Содружества Независимых Государств по стратегическим силам»), которое оглашало невозможность применения ядерного оружия в одностороннем порядке без согласования со странами-участницами.
Только недавно закончилась холодная война, казалось бы конец полярному противостоянию, но распад такой громадной страны как СССР породил массу задач, которые нужно было решать как минимум самим новообразованным странам.

На тот момент полагалось, что соглашения позволят достичь безопасности страны в ядерном вопросе. Так же предполагалась передача «ядерной кнопки» России с гарантиями о том, что она станет использовать это оружие только с коллективного согласия, однако уже был издан указ «О повышении надежности боевого управления стратегическими ядерными силами», который позволял президенту не советоваться со странами-участницами.

Разоружения ядерного Казахстана хотели почти все, и потенциально оно влияло не только на «местную» геополитику, но и на расклад сил в других регионах, поэтому заинтересованные страны выражали поддержку этому решению.

Ситуация складывалась следующая: пойти за манящими устами стран, которые обещали многомиллиардные финансирования, оставить ЯО и лишиться возможности нормально выстроить диалог с западными странами (а соответственно и инвестиций) или скинуть с себя ненужный груз, получая денежки и повышая репутацию.

«Принять? Но ты чудовище. Прогнать? Но ты сокровище»

Говоря о ядерном разоружении нельзя, просто нельзя не упомянуть совместный проект США и Казахстана.

Участников в процессе ядерного разоружения и конкретно проекта Сапфир не сосчитать — это были события международного масштаба.

По важности для Казахстана проект Сапфир сравним разве что с ликвидацией фабрики сибирской язвы в Степногорске.

Одним из главнейших участников проекта Сапфир был Энди Вебер. По крайней мере он был на передовой — в Казахстане, и именно с ним связался Виталий Метте и сообщил об обогащенном уране (сам Метте — командир группы воинской части № 31217-2 Тихоокеанского Флота, оператор атомного реактора на подводной лодке, г. Петропавловск-Камчатский-2).

На все вопросы о происхождении урана Энди не было ответов. Он лишь узнал, что уран хранится на металлургическом заводе в Ульбе. Да, рядом с вашим родным Уськаманом. Метте был директором завода.

Кстати, Вебера с Метте свёл механик первого. Он же передал важную записку, где было записано следующее:

«U235

90%

600 кг»

По воспоминаниям Вебера, он сразу отправил в Вашингтон телеграмму, адресовав её узкому кругу лиц. В ночь 14 декабря Вебера разбудили из посольства: пришла ночная телеграмма из Вашингтона, требующая его немедленного ответа с прорвой ответов. Вебер поехал в посольство.
Спустя месяц, в январе после совещания в Белом доме, Эштон Картер поручил собрать спецгруппу и вывезти уран из Казахстана, причем по срокам дал месяц.

Четырнадцатого февраля 1994 года Назарбаев нанёс первый визит президенту Клинтону.

На церемонии в Белом доме Клинтон похвалил «мужество, дальновидность и лидерские качества» Назарбаева и объявил, что американская помощь Казахстану возрастёт в три раза, до 300 млн долларов.

Никто в тот день не сказал ни слова об уране.
Но Вебер, Кортни и Назарбаев обсудили этот вопрос втайне. Американцы спросили, могут ли США отправить эксперта, чтобы оценить состав урана в Усть-Каменогорске, Назарбаев согласился, и так же настаивал, чтобы всё держали в секрете.

Собранная Старром команда не имела представления о фабрике в Ульбе. Они не были уверены, позволят ли им взять образцы или сделать фото, поэтому нужен был кто-то кто может всё это осмыслить, кто-то, кто имеет представление о топливных кассетах и металлах.
Задачу эту возложили на Элвуда Гифта из Управления программ национальной безопасности. Гифт являлся специалистом в химической и ядерной сфере и имел опыт в изготовлении ядерного топлива.

Первого марта Гифт приехал в Казахстан, но не смог отправится в Усть-Каменогорск сразу из-за погодных условий.
По прилету в город они оба встретились с Метте, который раскрыл, как вещество попало на фабрику:

Советский Союз сконструировал и построил небольшую боевую подводную лодку проекта 705, которой НАТО присвоило кодовое наименование Альфа.
Самой интересной частью субмарины была ядерная силовая установка, где в качестве теплоносителя использовался сплав свинца и висмута. Работу над подлодкой завершили в конце 1970-х, но с реакторами возникли проблемы: жидкометаллический теплоноситель приходилось постоянно поддерживать в расплавленном состоянии при температуре 135 градусов по Цельсию и конструкторы отказались от этого решения. Уран на фабрике Метте был предназначен для этого реактора, но в 1980-х от таких подлодок было решено отказаться по целому ряду причин: это и условия эксплуатации, и проблемы с базированием, с высокой выработкой ресурса и т.д.
Вот так этот уран и остался в Казахстане.

Уран хранился в старом здании, где двери были заперты в старые висячие замки, а урановые стержни хранились в специальных контейнерах.

Сначала операторы работали с ураном в герметичной камере с перчатками (что было запечатлено на камеру), но потом один из них достал брусок и начал его попросту пилить — нужно было добыть стружку для образцов.

«Мои глаза горели, ведь я держал этот кусок металла в руке. Я знал, что это материал для бомб. Чтобы сделать бомбу, больше ничего не нужно только привести этот уран в нужную форму и добавить еще. Не нужно никакой обработки. Это уран-235, обогащённый до 90–91 %, в чистой металлической форме. И я помню как думал, что из этого можно изготовить десятки ядерных бомб, изготовить с лёгкостью, и что всё это так обыденно. Это был просто кусок металла. И, глядя на эти короба, я думал, как может нечто столь обыденное обладать такой грандиозной мощью и разрушительным потенциалом? А когда он начал пилить и полетели искры, можете представить, что происходило в моей голове? Что будет с этим сырьём для бомб?» — из воспоминаний Вебера.

Гифт взял восемь образцов высокообогащённого урана. Четыре из них растворили в кислоте и проверили на масс-спектрографе, пока Гифт и Вебер были там. Это был действительно уран, обогащённый до 90 %. Гифт забрал с собой три растворённых фрагмента и восемь образцов.

Вернувшись в Алматы, они сообщили послу, что проверили уран и он действительно высокообогащённый.
Кортни отправил телеграмму в Белый дом.
Телеграмма, вспоминал Вебер, произвела в Вашингтоне «эффект рухнувшей тонны кирпичей». Старр, который тогда был в Вашингтоне, говорил, что телеграмма «показывала, что там есть потенциально серьёзная проблема с распространением оружия».
Вскоре из США пришли результаты тестов: уран был обогащён до 90 % и спецгруппа начала прорабатывать варианты.
Одним из вариантов было ничего не делать, но этот его быстро отвергли. Другой вариант — обеспечить безопасное хранение урана на месте, но и его отвергли, поскольку никто не знал, что произойдёт с фабрикой, да и с Казахстаном в ближайшие несколько лет. Третий вариант — передать уран России. Четвертый вывезти его с концами. На каком остановились, мы знаем.
В течение лета «спецгруппа» обсуждала другие сложные вопросы — например, сколько заплатить Казахстану, как подготовить экологическую оценку при прибытии урана, что делать для безопасности.

«Мы навсегда убрали этот ядерный материал из зоны досягаемости потенциальных участников черного рынка, террористов или нового ядерного режима»

В имиджевом представлении, мудрый президент Назарбаев мудро и солнцелико отказался от ядерного дрына, ибо таков путь.
На деле скорее повлияла геополитика и грамотная оценка перспектив советниками, а так же самолюбие — трудно строить образ демократического лидера и претендовать на Нобелевскую премию мира, если ты президент геополитической обезьяны с гранатой.
А если прочитать уже многие рассекреченные и опубликованные США письма и депеши между Казахстаном и США, то становится понятно, что несмотря на весь нарратив о ТЯЖЕЛОМ ВЫБОРЕ вокруг ЯО, его… не было. То, что нам втирали власти и Назарбаев не более чем пиар-сказка.

Все с самого начала знали, что делать и предпринимали нужные шаги, да и Казахстан не был «эпицентром событий» (хотя, если подумать, в 90-е США отдавали особую роль в процессе денуклеаризации Казахстану) — похожие процессы разворачивались по всей территории бывших стран СССР.
Выбор был довольно простым — стать геополитической обезьяной с гранатой или быть выгодным соседом. И с этим выбором нам откровенно говоря повезло — поток денег в результате был колоссальный.

Быть выгодным соседом согласовалось с видением верхушки и было…выгоднее для всех. Но если бы та ситуация требовала сохранения ЯО, то будьте уверены, мы бы остались обладателями ядерных дрынов.
Самое смешное, что американцы и другие страны в больших объемах сохранили множество архивных кадров и записей касательно разоружения, множество очевидцев (вплоть до простых пилотов с их рассказами для журналов авиации), историков/политологов/работников различных ведомств США рефлексировали и анализировали эти события со всей скурпулезностью, но не Казахстан.
Вся наша рефлексия вокруг ЯО началась и закончилась выстраиванием нужного пропагандистского нарратива вокруг Назарбаева, и не более.
Оно и понятно, мы — общество с короткой исторической памятью, настоящее изучение истории никому не нужно и разрушило бы весь миф вокруг тяжелого выбора, и никто не станет задаваться хоть каким-то вопросом. Все либо согласны, либо даже не задумываются.