Новая Голландия: несостоявшаяся колония или как голландцы Австралию прошляпили
Заря голландского морского могущества и аппетиты Ост-Индской компании
Семнадцатое столетие для голландцев – это самый настоящий золотой век. Представьте себе: небольшая страна, затёртая между здоровенными соседями и Северным морем, вдруг так блеснула, что вся Европа глазам своим не поверила. Те, кто вчера ещё селёдку солил да на утлых судёнышках по лужам плавал, разом обернулись матёрыми морскими корсарами, чьи флаги реяли над всеми мыслимыми и немыслимыми морями-океанами. Амстердам, эта северная Венеция, разбух от денег, как купец от сытного обеда. Биржа там кипела, как суп на огне, а склады ломились от товаров со всего света. Откуда дровишки, спросите вы? А всё оттуда – из предприимчивости, помноженной на отчаянную смелость и, чего уж греха таить, изрядную долю наглости.
И вот, в 1602 году, эти предприимчивые ребята, чтобы не толкаться локтями на узком европейском рынке и чтобы дать достойный отпор португальским и испанским конкурентам, уже успевшим поделить мир, как пирог на именинах, учреждают Объединённую Ост-Индскую компанию, или коротко VOC (Vereenigde Oostindische Compagnie). Это была не просто торговая контора, о нет! Это было государство в государстве, монстр с неограниченными полномочиями. VOC могла заключать договоры, чеканить собственную монету, содержать армию и флот, строить крепости, объявлять войны и даже вершить суд. Представьте себе, сидят такие бюргеры в своих конторах, попивают кофеёк (который скоро тоже станет колониальным товаром) и решают судьбы целых народов где-то на другом конце света. Их главная цель была проста – монополия на торговлю пряностями. Перец, гвоздика, мускатный орех, корица – эти ароматные штучки ценились тогда на вес золота, а то и дороже. За пару мешков перца можно было купить приличное поместье, а за щепотку мускатного ореха – откупиться от виселицы, если повезёт.
VOC действовала с размахом и без сантиментов. Если где-то местные царьки или конкуренты мешали бизнесу, их быстро ставили на место – либо пушками, либо звонкой монетой, а чаще и тем, и другим одновременно. Флот компании насчитывал сотни кораблей, которые бороздили Индийский и Тихий океаны, добираясь до самых отдалённых уголков Азии. Они основали Батавию (нынешнюю Джакарту) на Яве, которая стала их главной базой и перевалочным пунктом. Оттуда, как паутина, тянулись торговые пути к Молуккским островам (легендарным Островам пряностей), Индии, Цейлону, Китаю и Японии. Голландцы были единственными европейцами, которым японцы, наглухо закрывшиеся от остального мира, разрешили торговать через крошечный искусственный островок Дэдзима в гавани Нагасаки. Вот такой вот эксклюзив.
Естественно, такая бурная деятельность требовала не только солдат и торговцев, но и отчаянных мореходов, готовых рискнуть своей шкурой ради славы и, конечно же, прибыли для Компании. Капитаны VOC были не просто перевозчиками грузов, они были исследователями, дипломатами и завоевателями в одном флаконе. Им ставились задачи не только доставлять товары, но и искать новые земли, новые рынки сбыта и новые источники доходов. Ведь аппетиты у акционеров VOC были поистине безграничны, и они постоянно требовали расширения горизонтов.
В поисках мифического Южного континента и пряностей
Помимо вполне конкретных задач по набиванию трюмов ценными товарами, в головах европейских учёных и мореплавателей XVII века прочно засела одна навязчивая идея – существование загадочной Terra Australis Incognita, Неведомой Южной Земли. Эта гипотетическая суша, по мнению тогдашних географов, должна была уравновешивать огромные массивы суши Северного полушария – Европу, Азию и Северную Америку. Мол, не может же Земля быть такой асимметричной. Картографы того времени, такие как Герард Меркатор и Абрахам Ортелий, смело рисовали на своих картах огромный континент, занимавший всю южную часть глобуса, украшая его фантастическими горами, реками и надписями вроде «Hic sunt dracones» («Здесь водятся драконы»), чтобы хоть как-то заполнить пустые пространства.
Для прагматичных дельцов из VOC идея найти этот Южный континент тоже была не лишена привлекательности. А вдруг там обнаружатся новые источники золота, серебра или, чем чёрт не шутит, ещё какие-нибудь уникальные пряности, которые можно будет прибрать к рукам? Или, на худой конец, удастся найти более короткий и безопасный путь к уже известным рынкам, минуя опасные проливы и территории, контролируемые конкурентами. Особенно манил южный морской путь в Тихий океан, к берегам Чили, где, по слухам, испанцы добывали несметные сокровища.
Поэтому, отправляя свои корабли в далёкие плавания, директора VOC нередко давали капитанам указания «по пути» пошарить в южных широтах, посмотреть, не мелькнёт ли на горизонте что-нибудь интересное. Конечно, основной бизнес – торговля с Ост-Индией – оставался в приоритете, но авантюрный дух открытий и жажда наживы подталкивали их к исследованию неизведанного. Тем более что навигация в те времена была делом рискованным и неточным. Карты были далеки от совершенства, хронометров для точного определения долготы ещё не изобрели, и капитаны часто полагались на интуицию, опыт и милость ветров и течений.
Одним из важнейших нововведений в голландской навигации стал так называемый «маршрут Брауэра», предложенный Хендриком Брауэром в 1611 году. Вместо того чтобы по традиции ползти вдоль побережья Африки, потом через Индийский океан к Индии и далее к Зондским островам, Брауэр предложил после мыса Доброй Надежды спускаться далеко на юг, в «ревущие сороковые» широты, где дуют сильные и устойчивые западные ветры. Эти ветры позволяли значительно сократить время пути до Явы. Однако у этого маршрута был один существенный недостаток: из-за несовершенства методов определения долготы капитаны часто «промахивались» мимо нужного поворота на север к Зондскому проливу и рисковали налететь на неизвестные западные берега той самой Terra Australis, если она, конечно, существовала. И, как оказалось, она действительно существовала, только была совсем не такой, какой её представляли. Именно этот навигационный казус и привёл к первым случайным «встречам» голландцев с западным побережьем Австралии. Но это были ещё не целенаправленные исследования, а скорее досадные неожиданности, когда вместо Явы перед изумлёнными моряками вдруг вырастала неизвестная, пустынная и, на первый взгляд, совершенно бесполезная земля. Но об этом чуть позже. А пока что VOC готовила экспедиции, которые должны были уже не случайно, а вполне осознанно попытаться разгадать тайну Южной Земли.
«Голубок» приносит вести: Виллем Янсзон и первый задокументированный контакт
Экспедиция «Дайфкена» (Duyfken): цели, маршрут и неожиданное открытие
Настал черёд нашего первого героя – капитана Виллема Янсзона, или, как его ещё называли на голландский манер, Янса. Мужик он был, судя по всему, бывалый, из тех, кто морской солью пропитался до самых костей. В послужном списке у него уже имелись плавания в Ост-Индию, так что руководство VOC ему доверяло. В конце 1605 года Компания снарядила небольшое, но юркое судёнышко под названием «Дайфкен» (Duyfken), что в переводе означает «Голубок». Название, конечно, милое, но задачи перед этим «голубком» стояли отнюдь не голубиные. Янсзону было велено отправиться из Бантамa, что на Яве, на восток, к берегам Новой Гвинеи. Официальная цель экспедиции – исследовать южное побережье этого огромного острова, нанести его на карту, поискать, нет ли там чего ценного для торговли (золотишко, например, всегда было в почёте), и, самое главное, выяснить, не является ли Новая Гвинея частью того самого мифического Южного континента.
«Дайфкен» был типичным представителем малых судов VOC – так называемой яхтой или пинасом. Не стоит представлять себе роскошную круизную яхту, это было рабочее судёнышко, длиной метров двадцать, может, чуть больше, с экипажем человек в двадцать-тридцать. Вооружение – несколько небольших пушек, скорее для острастки пиратов или недружелюбных туземцев, чем для серьёзных морских баталий. Но для исследовательских целей такие кораблики подходили как нельзя лучше: они обладали хорошей манёвренностью и небольшой осадкой, что позволяло подходить близко к незнакомым берегам и заходить в мелкие бухты и устья рек.
Итак, в ноябре 1605 года «Голубок» («Дайфкен») покинул Бантам и взял курс на восток. Янсзон проследовал вдоль южного побережья Новой Гвинеи, как и было приказано, тщательно картографируя все изгибы береговой линии. Моряки высматривали признаки жизни, возможные места для торговли, но побережье было в основном болотистым и малопривлекательным. Затем, достигнув самой восточной точки Новой Гвинеи, Янсзон, вместо того чтобы повернуть на север и обогнуть остров, принял решение, которое навсегда вписало его имя в историю. Он повернул на юго-восток и пересёк Арафурское море, которое в те времена ещё не носило такого названия и было для европейцев белым пятном на карте.
И вот, в один прекрасный день, а точнее, 26 февраля 1606 года (дата, которую стоит запомнить!), вахтенный матрос на «Дайфкене» закричал: «Земля по курсу!» Перед изумлёнными голландцами открылся низкий, песчаный берег, покрытый чахлой растительностью. Это была западная сторона полуострова Кейп-Йорк, в районе современного города Уэйпа в Квинсленде. Сами того не подозревая, Виллем Янсзон и его команда стали первыми европейцами, чья нога (по крайней мере, документально подтверждено) ступила на землю Австралийского континента. Открытие было сделано! Правда, сам Янсзон этого так и не понял.
Первые впечатления и стычки: недружелюбный берег
Высадившись на берег, голландцы не обнаружили ни золотых россыпей, ни плантаций пряностей, ни гостеприимных туземцев, жаждущих обменять свои богатства на европейские безделушки. Вместо этого их встретила суровая, выжженная солнцем земля, болотистые низины, кишащие москитами, и густые заросли незнакомых растений. Местные жители, аборигены племени Вик, отнеслись к пришельцам без особого восторга. Ещё бы, представьте себе: на ваш родной берег, где вы веками спокойно ловили рыбу и охотились, вдруг высаживаются какие-то странные белые люди в диковинных одеждах, говорящие на непонятном языке и тычущие во все стороны своими мушкетами.
Первые контакты, вероятно, были настороженными, но вскоре переросли в открытую враждебность. Аборигены, защищая свою землю и свои семьи, оказали сопротивление. В стычках с местным населением несколько моряков из команды «Дайфкена» были убиты. Это были первые жертвы европейского освоения Австралии. В судовом журнале Янсзон отметил, что земля эта «мало заселена, и жители её – дикие, жестокие, чёрные варвары, которые убили некоторых из наших моряков». Нелестная характеристика, но чего ещё ожидать от человека, чьи товарищи только что погибли?
Янсзон назвал реку, у которой произошла высадка, рекой Дайфкен (позже её переименовали в реку Пеннефазер), а исследованную им землю – Новой Зеландией (Nieu Zelandt). Да-да, именно так! Не путайте с той Новой Зеландией, которую позже откроет Абел Тасман. Просто название провинции Зеландия в Нидерландах было популярным топонимом для новооткрытых земель. Однако это название для австралийской территории не прижилось.
Проследовав вдоль побережья на юг примерно на 320 километров, до мыса Кир-Вир («Поворот»), и убедившись, что земля эта не сулит никаких выгод, а продолжать исследование становится всё опаснее из-за враждебности аборигенов и нехватки пресной воды, Янсзон в июне 1606 года принял решение повернуть назад. Он был разочарован. Никаких богатств, никаких признаков высокой цивилизации, только пустынный берег и агрессивные дикари. В своём отчёте для VOC он описал открытые земли как бесплодные и бесполезные. Этот негативный отзыв надолго отбил у Компании охоту вкладывать серьёзные средства в дальнейшее исследование этого региона.
Что увидел Янсзон и почему не понял, что это за земля
Самое забавное (или трагичное, это как посмотреть) во всей этой истории то, что Виллем Янсзон, совершив одно из величайших географических открытий XVII века, так и не понял его истинного масштаба. Он был абсолютно уверен, что открытая им земля – это всего лишь южная часть Новой Гвинеи, некий её отдалённый выступ. Он не мог и предположить, что перед ним – край огромного, доселе неизвестного европейцам континента.
Почему так произошло? Во-первых, географические представления того времени были весьма туманны. Карты были неточными, а очертания Новой Гвинеи и прилегающих островов были известны лишь приблизительно. Торресов пролив, отделяющий Австралию от Новой Гвинеи, ещё не был нанесён на европейские карты (хотя испанский мореплаватель Луис Ваэс де Торрес прошёл через него в том же 1606 году, буквально через несколько месяцев после Янсзона, но его открытие долгое время держалось в секрете испанцами). Янсзон, вероятно, просто не заметил этого пролива или принял его за залив.
Во-вторых, сама природа исследованного им побережья – низменного, болотистого, с многочисленными реками и заливами – могла создать впечатление, что это не самостоятельная земля, а продолжение уже известной Новой Гвинеи, которая также имела схожие ландшафты на своём южном побережье.
В-третьих, у Янсзона не было задачи «открыть новый континент». Его миссия была более прозаичной: исследовать Новую Гвинею и найти торговые возможности. Он выполнил свою задачу, как он её понимал, и вернулся с отчётом. То, что этот отчёт оказался историческим документом, свидетельствующим о первом контакте европейцев с Австралией, – это уже оценка потомков.
Тем не менее, несмотря на то, что Янсзон не осознал всей значимости своего открытия, его плавание на «Дайфкене» положило начало целой череде голландских экспедиций к берегам загадочной Южной Земли. «Голубок» принёс первые, пусть и не самые радужные, вести о существовании этого континента. И хотя голландцы ещё долго будут называть его Новой Голландией и считать его частью Азиатского архипелага или продолжением Новой Гвинеи, первый шаг был сделан. Колесо истории медленно, но верно покатилось в сторону будущего освоения (и колонизации) Австралии.
Череда шкиперов и картографов: голландцы рисуют контуры Новой Голландии
После пионерского, хоть и не вполне осознанного, тычка «Дайфкена» в бок неведомого континента, голландцы не то чтобы ринулись сломя голову осваивать открытые земли. Отчёт Янсзона был, мягко говоря, не вдохновляющим: болота, москиты, злые дикари и никакой видимой прибыли. Однако VOC была организацией системной, и информация, даже негативная, шла в копилку знаний. К тому же, как мы помним, существовал «маршрут Брауэра» – быстрый, но рискованный путь на Яву, который проходил в опасной близости от западных берегов этой самой Terra Australis. И вот тут-то и начались «случайные» открытия, когда голландские капитаны, спешащие с грузом в Батавию, нет-нет да и натыкались на неизвестную землю.
После Янсзона: Дирк Хартог и его знаменитая оловянная тарелка
Одним из таких «случайных» первооткрывателей стал Дирк Хартог, капитан корабля «Эндрахт» (Eendracht, «Согласие» или «Единство» – красивое название для посудины, угодившей чёрт знает куда). В 1616 году, то есть спустя десять лет после Янсзона, Хартог, следуя по маршруту Брауэра, слишком далеко зашёл на восток, прежде чем повернуть на север. И вот, 25 октября, вместо того чтобы увидеть знакомые очертания Явы, он упёрся в неизвестный остров у западного побережья Австралии. Сейчас этот остров носит его имя – остров Дерк-Хартог, а залив, в котором он расположен, называется Шарк-Бей (Акулья бухта – тоже говорящее название).
Хартог и его команда провели на острове три дня, исследуя побережье и пытаясь найти пресную воду. Видимо, особо ценного ничего не нашли, но капитан решил увековечить своё пребывание здесь довольно оригинальным способом. Он взял оловянную тарелку (по некоторым версиям, это была крышка от котла или блюдо), нацарапал на ней надпись о своём прибытии, дате, названии корабля «Эндрахт» и именах старших офицеров, и прибил эту тарелку к столбу, врытому на высоком мысе. Надпись гласила примерно следующее: «1616, 25 октября, прибыл сюда корабль „Эндрахт“ из Амстердама. Старший купец Жиль Мибайс из Льежа, шкипер Дирк Хартог из Амстердама. 27-го [октября] отплыли в Бантам. Младший купец Ян Стинс, старший штурман Питер Доорес из Бильдердама». Такой вот незамысловатый «привет» потомкам.
Эта тарелка Хартога стала своего рода первым европейским «почтовым ящиком» в Австралии и ценнейшим историческим артефактом. Она провисела на своём столбе более 80 лет, дожидаясь следующего визита европейцев. Землю, которую он посетил, Хартог назвал Эндрахтсланд, в честь своего корабля. Это название, наряду с другими голландскими именами, ещё долго будет фигурировать на картах западного побережья Австралии.
Абел Тасман: открытие Тасмании и Новой Зеландии, но Австралию обошёл стороной
Если Янсзон был пионером, а Хартог – случайным «посетителем», то Абел Янсзон Тасман был уже настоящим исследователем, отправленным VOC с конкретной миссией – разгадать загадку Южного континента. К 1640-м годам голландцы уже имели представление о частях западного и северного побережья Австралии, но оставалось неясным, насколько велика эта земля и соединяется ли она с другими массивами суши на юге или востоке. Генерал-губернатор Голландской Ост-Индии Антони ван Димен был человеком амбициозным и любознательным. Он горел желанием прославить своё имя великими открытиями и, конечно, принести прибыль Компании. Именно он и стал главным инициатором и организатором экспедиций Тасмана.
В августе 1642 года Тасман на двух кораблях – «Хемскерк» (Heemskerck) и «Зехан» (Zeehaen) – отправился из Батавии в эпическое плавание. Его задачей было выяснить, является ли Новая Голландия (так уже начали называть Австралию) частью гипотетического Южного континента, найти новые торговые пути и, если повезёт, богатые земли. Тасман сначала зашёл на Маврикий, а оттуда взял курс на юг, а затем на восток, следуя по «ревущим сороковым».
24 ноября 1642 года он открыл землю, которую назвал Землёй Ван-Димена в честь своего патрона. Это был остров, который сейчас носит имя самого Тасмана – Тасмания. Голландцы высадились на берег, водрузили флаг VOC и объявили землю владением Компании. Они видели дым от костров, слышали какие-то звуки, похожие на звуки гонга, и находили зарубки на деревьях, сделанные, по их мнению, гигантами (на самом деле, это были следы деятельности тасманийских аборигенов, которые использовали их для лазания по деревьям). Однако самих жителей им увидеть не удалось.
Продолжив путь на восток, Тасман 13 декабря 1642 года наткнулся на ещё одну неизвестную землю – это был Южный остров Новой Зеландии. Он назвал её Землёй Штатов (Staten Landt), предположив, что она может быть соединена с одноимённой землёй у южной оконечности Южной Америки, открытой ранее другими голландскими мореплавателями. Здесь встреча с местными жителями – маори – оказалась трагической. Они атаковали шлюпку с голландцами, убив четырёх моряков. Тасман назвал этот залив Бухтой Убийц (Moordenaarsbaai) и, не желая больше искушать судьбу, поспешил убраться восвояси, даже не высадившись на берег.
Затем Тасман повернул на северо-восток, открыл острова Тонга и Фиджи, где ему удалось наладить дружеские контакты с местными жителями и пополнить запасы продовольствия. После этого он взял курс на запад и вернулся в Батавию в июне 1643 года, обогнув Новую Гвинею с севера. Таким образом, Тасман совершил первое в истории плавание вокруг Австралии, хотя сам он так и не увидел её восточного побережья. Он доказал, что Новая Голландия не соединяется ни с каким другим южным континентом (по крайней мере, в тех широтах, где он плавал) и является отдельным огромным массивом суши.
В 1644 году Тасман предпринял ещё одно плавание, на этот раз с задачей исследовать северное и северо-западное побережье Австралии и выяснить, существует ли пролив между Новой Гвинеей и Новой Голландией (тот самый Торресов пролив). Он тщательно нанёс на карту значительные участки побережья залива Карпентария и северо-западной Австралии, но пролив так и не нашёл, приняв его, как и Янсзон, за залив.
Несмотря на грандиозный масштаб своих открытий, Тасман, по мнению руководства VOC, не оправдал возложенных на него надежд. Он не нашёл ни золота, ни пряностей, ни удобных гаваней, ни богатых торговых партнёров. Его экспедиции были признаны коммерчески убыточными, и Компания потеряла интерес к дальнейшим крупномасштабным исследованиям Южной Земли. Однако его вклад в картографию был огромен. Именно после плаваний Тасмана на картах мира появился более-менее достоверный абрис западной, северной и южной (Тасмания) частей австралийского континента.
Другие голландские «касания»: случайные и целенаправленные визиты
Помимо таких знаковых фигур, как Янсзон, Хартог и Тасман, было множество других голландских капитанов, которые так или иначе «отметились» у берегов Австралии в XVII веке. Большинство этих «касаний» были случайными, вызванными ошибками в навигации на пути в Батавию.
Так, в 1618 году судно «Мауритиус» (Mauritius) под командованием Лендерта Якобсзона коснулось Северо-Западного мыса. В 1619 году Фредерик де Хаутман на кораблях «Дордрехт» (Dordrecht) и «Амстердам» (Amsterdam) исследовал часть западного побережья к северу от современного Перта и открыл группу опасных островов и рифов, которые сейчас носят его имя – острова Хаутмана. Название же «Аброльос», которым также именуют эти острова, вероятно, имеет португальские корни («abre os olhos» – «держи ухо востро!»). Откуда оно там взялось? Возможно, португальцы, бывшие пионерами в исследовании Индийского океана, уже знали об этих коварных рифах и дали им такое предупреждающее прозвище, которое затем вошло в обиход и у других европейских моряков, включая Хаутмана. Португальский язык в ту эпоху был одним из языков международного морского общения, и обмен информацией об опасностях был обычным делом. Так что голландец Хаутман вполне мог использовать уже существующее или просто очень меткое португальское название для этих опасных мест. Именно здесь, у островов Аброльос, десять лет спустя потерпит крушение знаменитая «Батавия» (Batavia).
В 1622 году неизвестный капитан судна «Леувин» (Leeuwin, «Львица») открыл юго-западную оконечность Австралии, которая и поныне называется мыс Леувин. В 1623 году Ян Карстенсзон на кораблях «Пера» (Pera) и «Арнем» (Arnhem) (последним командовал Виллем Йостен ван Колстер) был отправлен на поиски золота и для дальнейшего исследования Новой Гвинеи и залива Карпентария. Карстенсзон, как и Янсзон, оставил крайне негативные отзывы об этих землях, описав их как «самые бесплодные и пустынные из всех, что он когда-либо видел». Он также докладывал о стычках с «дикими и варварскими» аборигенами. Однако именно экспедиция Карстенсзона оставила нам первые известные европейские зарисовки австралийских аборигенов, пусть и весьма примитивные и неточные. Река Карпентария и залив Карпентария были названы в честь Питера де Карпентье, тогдашнего генерал-губернатора Голландской Ост-Индии. Земля к западу от залива получила название Арнемленд, в честь одного из кораблей экспедиции.
В 1627 году Франсуа Тейссен на корабле «Гюлден Зепард» (Gulden Zeepaard, «Золотой морской конёк»), направляясь в Батавию, из-за шторма отклонился далеко на юг и прошёл вдоль значительной части южного побережья Австралии, примерно от мыса Леувин до архипелага Нуйтс (названного в честь Питера Нуйтса, высокопоставленного чиновника VOC, находившегося на борту). Это было первое исследование европейцами южного побережья континента.
Особо мрачной страницей в истории голландских «встреч» с Австралией стала трагедия «Батавии». Этот флагманский корабль VOC, шедший в 1629 году к Яве, разбился на рифах у островов Хаутмана-Аброльос. Командор Франсиско Пелсерт, вместе с частью команды и шкипером Арианом Якобсзоном, отправился на уцелевшей шлюпке за помощью в Батавию, оставив на островах более двухсот восьмидесяти человек – солдат, моряков, а также женщин и детей, направлявшихся к своим мужьям и отцам в колонии. Во время отсутствия командора на острове вспыхнул кровавый мятеж. Возглавил его Иероним Корнелисзон, аптекарь из Харлема, занимавший на «Батавии» должность младшего купца. Корнелисзон был личностью весьма примечательной и зловещей. Ещё в Голландии он, по-видимому, попал под влияние идей скандально известного художника Торрентиуса, которого обвиняли в ереси, атеизме и приверженности идеям, отрицающим традиционную мораль и божественное провидение. Корнелисзон, похоже, усвоил эти идеи, считая себя «свободным духом», не связанным обычными человеческими законами. Оставшись на острове старшим по званию, он быстро установил свою диктатуру. Собрав вокруг себя группу преданных головорезов, он начал систематическое истребление тех, кто мог представлять для него угрозу или просто был «лишним ртом». Лояльных солдат под командованием Виббе Хейса он хитростью отправил на соседние острова якобы на поиски воды, надеясь, что они там погибнут. Затем, захватив оружие и припасы, мятежники развязали настоящий террор. Мужчин, женщин и детей убивали с невероятной жестокостью – топили, резали, забивали до смерти. Корнелисзон провозгласил себя «капитаном-генералом», отбирал себе женщин, устраивал оргии, в то время как оставшиеся в живых дрожали от страха и голода. По некоторым оценкам, жертвами этой резни стали не менее ста двадцати пяти человек.
Однако группа Виббе Хейса не только выжила, но и нашла воду и пищу, а затем, узнав о зверствах Корнелисзона, организовала оборону и смогла отбить несколько атак мятежников. Когда командор Пелсерт, совершив труднейшее плавание, вернулся на спасательном корабле «Сардам» (Sardam), он застал на островах настоящую войну. Мятежники были быстро схвачены. Суд над ними состоялся прямо там же, на островах. Иероним Корнелисзон и его ближайшие сподвижники были приговорены к отсечению правой руки и повешению. Других мятежников также казнили или подвергли телесным наказаниям; двоих даже высадили на пустынном побережье Австралии, сделав их первыми, пусть и поневоле, европейскими «поселенцами» континента. Эта мрачная история, хоть и не имела прямого отношения к исследованиям, лишь укрепила репутацию Австралии в глазах голландцев как дикого и опасного края.
Последним значительным голландским исследователем Австралии в XVII веке был Виллем де Вламинг. В 1696-1697 годах он на трёх кораблях – «Гелвинк» (Geelvinck), «Нейптанг» (Nijptang) и «Везельтье» (Wezeltje) – был отправлен на поиски пропавшего без вести судна «Риддерсхап ван Холланд» (Ridderschap van Holland, «Рыцарство Голландии»). Хотя пропавший корабль он так и не нашёл, Вламинг тщательно исследовал западное побережье Австралии, открыл остров Роттнест (названный так из-за квокк, которых он принял за крыс – «Rotte nest» означает «крысиное гнездо») и реку Сван («Лебединая река», названная так из-за увиденных там чёрных лебедей, которые поразили европейцев, привыкших к белым лебедям). Его экспедиция также подтвердила находку тарелки Хартога. Однако отчёты Вламинга, подобно донесениям большинства его предшественников, рисовали безрадостную картину: побережье не изобиловало ресурсами, ощущался недостаток пресной воды, а контакты с местными жителями оставались напряжёнными.
Рождение «Новой Голландии» на картах мира
Несмотря на то, что голландцы так и не решились основать постоянные поселения в Австралии, их вклад в её открытие и первоначальное картографирование был огромен. Благодаря более чем полуторавековым усилиям голландских мореплавателей – от Янсзона до Вламинга – на картах мира постепенно вырисовывались очертания западного, северного и частично южного побережья загадочного Южного континента.
Именно голландцы дали этому континенту его первое европейское имя – Новая Голландия (Nova Hollandia). Это название прочно вошло в употребление и использовалось на картах вплоть до начала XIX века, когда его постепенно вытеснило название «Австралия», предложенное британским мореплавателем Мэтью Флиндерсом.
Знаменитые голландские картографы того времени, такие как Гессель Герритс, официальный картограф VOC, и представители знаменитой династии Блау, тщательно собирали и обобщали информацию, поступавшую от капитанов, возвращавшихся из плаваний. На их картах, которые считались произведениями искусства и стоили огромных денег, Новая Голландия изображалась как огромный, но всё ещё загадочный массив суши. Западное и северное побережья были нанесены достаточно подробно, хотя и не всегда точно. Южное побережье (Земля Нуйтса и Земля Ван-Димена) было обозначено пунктирно. А вот восточное побережье оставалось для европейцев абсолютной «терра инкогнита» – белым пятном, которое ждало своего первооткрывателя. Голландские корабли, как правило, не забирались так далеко на восток. Их маршруты пролегали либо севернее, через Торресов пролив (хотя они его так и не «распробовали»), либо значительно южнее, по пути в Батавию или из неё.
Таким образом, к концу XVII века голландцы, можно сказать, «обнюхали» Австралию со всех сторон, кроме восточной. Они нанесли на карту тысячи километров её береговой линии, дали названия многим мысам, заливам и островам. Они первыми из европейцев встретились с её коренными жителями и оставили первые описания её природы. Но дальше этого дело не пошло. Новая Голландия так и осталась для них лишь смутным очертанием на карте, негостеприимной землёй, не сулящей быстрых барышей. Почему же так произошло? Об этом – в следующей части нашего повествования.
Новая Голландия: почему «оранжевые» не пустили корни на пятом континенте?
Голландцы первыми из европейцев достигли берегов Австралии, нанесли на карту значительную часть её побережья и вступили в контакт с аборигенами. Казалось бы, новый континент лежал перед ними – бери и владей! Однако «оранжевые» (прозвище голландцев, связанное с цветом их королевского дома) лишь обозначили своё присутствие, но так и не предприняли серьёзных шагов к колонизации. Почему же страна, создавшая обширную колониальную империю в Азии и Америке, не закрепилась на пятом континенте, оставив его практически бесхозным до прихода англичан? Причин тому несколько, и все они коренятся в прагматизме, свойственном торгашам.
Суровый край и отсутствие очевидных богатств
Первое, что неизменно отмечали голландские капитаны в своих донесениях, – это крайняя негостеприимность открытых земель. Вместо ожидаемых райских кущ, золотых россыпей и покорных туземцев, готовых обменивать сокровища на безделушки, их взору представала унылая картина. Побережье залива Карпентария, исследованное Виллемом Янсзоном и позже Яном Карстенсзоном, описывалось как болотистое, нездоровое, лишённое ценных ресурсов и населённое враждебными «дикарями». Ян Карстенсзон, исследовавший те же места в 1623 году, был ещё более категоричен: «Эта земля – самая бесплодная и пустынная из всех, что я когда-либо видел. Здесь нет ни деревьев, ни гор, ни рек, достойных упоминания... Жители её – самые бедные и жалкие создания, каких только можно себе представить». Он также отметил отсутствие каких-либо металлов или ценных пород дерева.
Даже более южные территории, такие как Земля Ван-Димена (Тасмания), открытая Абелом Тасманом, или западное побережье, которое голландцы исследовали наиболее часто из-за «маршрута Брауэра», не вызвали энтузиазма. Отчёты Дирка Хартога, Франсуа Тейссена и Виллема де Вламинга совпадали в описании этих земель как сухих, песчаных, с дефицитом пресной воды и скудной растительностью. Экзотические чёрные лебеди не могли компенсировать отсутствие явных богатств – золота, серебра, пряностей или ценных пород дерева, которые обычно служили главным стимулом для европейской колонизации. Сельское хозяйство также представлялось малоперспективным на бедных почвах и в засушливом климате. Голландцы, видевшие лишь отдельные, преимущественно засушливые, участки континента, пришли к выводу, что Новая Голландия – не Эльдорадо, а скорее проклятая земля, не сулящая быстрой прибыли.
Экономические и политические приоритеты VOC
Голландская Ост-Индская компания была в первую очередь коммерческим предприятием, нацеленным на извлечение максимальной прибыли. Основные её интересы и источники доходов были сосредоточены в уже освоенных регионах Азии – на Островах пряностей, Яве, Цейлоне, в Индии и Японии. Торговля специями, шёлком, фарфором приносила колоссальные барыши. В этой отлаженной системе для Новой Голландии просто не находилось места: она была слишком удалена от основных торговых путей, бедна (на первый взгляд) ресурсами и опасна из-за враждебности коренного населения.
Руководство VOC, состоявшее из расчётливых купцов, предпочитало инвестировать в проверенные и доходные предприятия, а не рисковать огромными средствами ради туманных перспектив освоения дикого континента. Строительство фортов, отправка поселенцев, налаживание инфраструктуры – всё это требовало колоссальных вложений, которые вряд ли бы окупились. К тому же, Нидерланды, будучи относительно небольшой европейской страной, вели многочисленные войны в Европе, что требовало значительных ресурсов. Колониальные амбиции были сосредоточены на уже приносящих доход или стратегически важных территориях. В этой ситуации Новая Голландия выглядела как «чемодан без ручки».
Сопротивление коренного населения и отсутствие острой конкуренции
Немаловажным фактором было и сопротивление австралийских аборигенов. Хотя они и не обладали огнестрельным оружием, они отважно защищали свои земли, что приводило к стычкам и потерям среди европейцев. Для основания и удержания колонии потребовались бы значительные военные силы, а это – дополнительные расходы, на которые VOC не была готова идти без явной выгоды.
Наконец, в XVII веке международная обстановка ещё не характеризовалась той острой конкуренцией за «ничейные» земли, которая развернётся позднее. Другие европейские державы были заняты своими колониальными проектами. Новая Голландия, с её дурной репутацией, мало кого привлекала. Голландцы могли позволить себе «отложить» её освоение, не опасаясь, что её немедленно захватят конкуренты.
Таким образом, сочетание неблагоприятных (с точки зрения голландцев) природных условий, отсутствия очевидных экономических выгод, сопротивления коренного населения и внешнеполитических приоритетов самой Голландии привело к тому, что Новая Голландия так и не стала полноценной голландской колонией. Голландцы оставили свой след на картах, дали континенту его первое европейское имя, но не более того. Они, по сути, «надкусили» Австралию, но не стали её «есть».
Британский лев выходит на сцену: Кук и конец голландского «невмешательства»
Более полутора веков прошло с момента первого визита Виллема Янсзона на «Дайфкене». За это время голландцы успели вдоль и поперек изъездить Индийский океан, наладить торговлю с половиной Азии, повоевать со всеми морскими державами и даже основать колонию на мысе Доброй Надежды. А восточный берег Новой Голландии так и оставался для них (да и для всего европейского мира) загадкой почище Бермудского треугольника. Почему? Да всё по тем же причинам: не по пути, неинтересно, невыгодно. Основные маршруты VOC проходили либо севернее, через опасные воды Индонезийского архипелага, либо значительно южнее, в «ревущих сороковых». Забираться в неизведанные воды Тихого океана у восточных берегов Новой Голландии без особой надобности никто не хотел. Риск нарваться на рифы, попасть в шторм или столкнуться с недружелюбными туземцами был слишком велик, а потенциальная выгода – туманна.
Картографы, конечно, пытались как-то заполнить это белое пятно, рисуя предполагаемые очертания берега или соединяя Новую Голландию с Новой Гвинеей или даже с Землёй Ван-Димена (Тасманией), но всё это были лишь догадки. Никто точно не знал, что там – бескрайний океан, цепь островов или действительно восточный край огромного континента. Эта тайна ждала своего часа и своего героя. И героем этим суждено было стать не голландцу, а англичанину.
Во второй половине XVIII века на мировую арену в качестве ведущей морской и колониальной державы всё увереннее выходила Великобритания. Промышленная революция набирала обороты, росли аппетиты британской буржуазии, требовавшей новых рынков сбыта и источников сырья. Научный интерес также играл не последнюю роль. Королевское географическое общество и Британское Адмиралтейство активно поддерживали исследовательские экспедиции.
На этом фоне и появляется фигура Джеймса Кука – человека, которому суждено было стать одним из величайших мореплавателей всех времён и народов. Сын простого батрака, он благодаря своему таланту, упорству и выдающимся навигационным способностям сделал блестящую карьеру на флоте. В 1768 году ему было поручено возглавить экспедицию в южную часть Тихого океана на корабле «Индевор» (Endeavour, «Попытка», «Усилие» – весьма символичное название).
Официальной целью экспедиции было наблюдение за прохождением Венеры по диску Солнца с острова Таити – важное астрономическое событие, которое должно было помочь уточнить расстояние от Земли до Солнца. Но у Кука была и секретная часть инструкций: после выполнения астрономической миссии он должен был отправиться на поиски того самого Южного континента (Terra Australis Incognita), который всё ещё будоражил умы европейцев. Если же континент не будет найден, предписывалось исследовать берега Новой Зеландии, открытой Тасманом, и, возможно, Новой Голландии.
Экспедиция Кука была организована на совершенно ином уровне, чем большинство предыдущих голландских предприятий. Это была не просто коммерческая или разведывательная миссия, а настоящая научная экспедиция. На борту «Индевора» находились учёные, в том числе знаменитый ботаник Джозеф Бэнкс и шведский натуралист Даниэль Соландер, а также художники, задачей которых было зарисовывать новые земли, растения, животных и местных жителей. Кук был мастером картографии, его карты отличались невиданной доселе точностью. Он уделял огромное внимание здоровью команды, впервые в истории дальних плаваний успешно применив профилактические меры против цинги (хотя и не до конца понимая её причины).
Выполнив астрономическую задачу на Таити, Кук отправился на юг, но никакого Южного континента не нашёл. Тогда он повернул к Новой Зеландии и в течение нескольких месяцев тщательно исследовал и нанёс на карту оба её главных острова, доказав, что это не часть какого-то большего материка. А затем, в апреле 1770 года, он взял курс на запад, к неизвестному восточному побережью Новой Голландии.
29 апреля 1770 года «Индевор» бросил якорь в широком, защищённом заливе на юго-восточном побережье Новой Голландии. Сначала Кук назвал его Стингрей-Харбор (Залив скатов) из-за обилия этих рыб, но затем, поражённый невиданным разнообразием незнакомых растений, собранных Бэнксом и Соландером, переименовал его в Ботани-Бей (Ботанический залив).
В отличие от голландцев, которые в основном описывали австралийские земли в мрачных тонах, Кук и его спутники (особенно Бэнкс) были более оптимистичны. Да, земля была не слишком плодородной, но здесь были пресная вода, лес для строительства и ремонта кораблей, удобные гавани. Аборигены (племени эора) сначала отнеслись к пришельцам враждебно, но затем предпочли держаться на расстоянии, наблюдая за ними издали. Кук, в соответствии со своими инструкциями, старался избегать насилия и налаживать мирные контакты, хотя это не всегда удавалось.
Проведя в Ботани-Бей около недели, Кук продолжил плавание на север, тщательно картографируя все изгибы побережья. Он прошёл вдоль всего восточного берега Новой Голландии, через Большой Барьерный риф (где «Индевор» едва не потерпел крушение), и достиг самой северной точки континента – мыса Йорк. 22 августа 1770 года на небольшом островке у мыса Йорк, который он назвал островом Позешн (Possession Island – Остров Владения), Джеймс Кук торжественно водрузил британский флаг и от имени короля Георга III объявил всё восточное побережье Новой Голландии, от 38-й параллели южной широты до мыса Йорк, владением британской короны, назвав его Новым Южным Уэльсом.
Это был поворотный момент в истории Австралии. Голландское «невмешательство» закончилось. Британский лев заявил свои права на континент. Отчёты Кука и Бэнкса, хотя и не рисовали радужных картин несметных богатств, всё же представляли Новый Южный Уэльс как территорию, пригодную для освоения. И британское правительство, искавшее место для ссылки заключённых после потери американских колоний, ухватилось за эту идею. В 1788 году в Ботани-Бей (а точнее, в соседний, более удобный залив Порт-Джексон, где сейчас расположен Сидней) прибыл так называемый Первый флот с каторжниками и основал первое европейское поселение в Австралии.
С этого момента название «Новая Голландия» стало постепенно выходить из употребления. Англичане, осваивая континент, предпочитали называть его либо по имени своих колоний (Новый Южный Уэльс, Земля Ван-Димена, позже переименованная в Тасманию в честь голландского первооткрывателя), либо использовать более общее название «Австралия» (от латинского «australis» – южный), которое ещё в XVI веке предлагалось для гипотетического Южного континента, а в начале XIX века было популяризовано Мэтью Флиндерсом, другим выдающимся британским исследователем, первым обогнувшим весь континент и доказавшим, что Новая Голландия и Новый Южный Уэльс являются частями одного и того же материка.
Так закончилась эпоха голландского «знакомства» с Австралией и началась эпоха её британской колонизации. Голландцы, как умелые разведчики, нанесли на карту контуры вражеской крепости, но штурмовать её не решились. Англичане же, придя позже, воспользовались плодами их трудов, водрузили свой флаг и объявили крепость своей. Такова ирония истории. Но вклад голландских мореплавателей – отважных, предприимчивых, а порой и безрассудных – в открытие пятого континента навсегда останется вписанным золотыми (или, если хотите, оранжевыми) буквами в анналы великих географических открытий. Они не стали хозяевами Новой Голландии, но именно они первыми распахнули для Европы дверь в этот удивительный и загадочный мир.