Чёрная вдова из Ла-Порта: история Белль Ганнесс, самой кровавой фермерши Америки

От норвежских фьордов до американской мечты

Тяжек удел крестьянской дочери. Брюнхильда Паульсдоттер Стёрсет, которой лишь предстояло стать грозой одиноких сердец и полновесных кошельков, знала это как никто другой. Сельбу, небольшая коммуна в сердце Норвегии, где она появилась на свет в холодном ноябре 1859 года, была краем суровых пейзажей и еще более суровых нравов. Жизнь здесь текла размеренно и предсказуемо, подчиняясь вековому ритму смены сезонов, церковных праздников и тяжелого крестьянского труда. Брюнхильда, младшая из восьми детей в семье каменотеса Пола Педерсена Стёрсета, с малых лет впитывала эту атмосферу, где бедность была нормой, а мечты редко простирались дальше соседнего фьорда. Она росла крепкой, рослой и, как отмечали немногие, кто обращал на нее внимание, не по-детски замкнутой девочкой с тяжелым, пронизывающим взглядом светлых глаз.

В официальных хрониках пора ее юности — сплошное белое пятно, череда непримечательных событий, типичных для дочери бедного фермера. Однако местный фольклор, жадный до драм и объяснений, сохранил одну историю, которая, будь она правдой, могла бы пролить свет на ту леденящую тьму, что поглотила ее душу. Рассказывают, будто в 1877 году на деревенских танцах юная и, по слухам, беременная Брюнхильда подверглась жестокому нападению. Некий мужчина из богатой семьи ударил ее ногой в живот, что привело к потере ребенка. По законам того времени и социального неравенства, преступник не понес никакого наказания. Легенда гласит, что именно тогда в девушке что-то сломалось или, наоборот, выковалось — холодная, звенящая ненависть к миру, особенно к мужскому его сословию, и циничное понимание, что справедливость не даруется, а берется силой. Документальных подтверждений этому инциденту нет, но люди, знавшие Брюнхильду позже, в один голос твердили, что ее физическая мощь и какая-то внутренняя ярость были поистине мужскими.

Как бы то ни было, к двадцати годам Норвегия стала для нее слишком тесной. Америка, страна безграничных возможностей, манила золотыми огнями обещаний, где предприимчивый человек, не обремененный знатным происхождением, мог вылепить свою судьбу собственными руками. В 1881 году, скопив немного денег и взяв билет на пароход, Брюнхильда отправилась за океан, оставив позади и фьорды, и призрак своего прошлого. Она американизировала свое громоздкое имя, превратившись в Белль — «милашку». Первой ее остановкой стал Чикаго, куда ранее перебралась ее старшая сестра Нелли.

Чикаго конца XIX века был бурлящим котлом, плавившим судьбы миллионов иммигрантов. Город, восставший из пепла великого пожара 1871 года, рос с неистовой скоростью, строил небоскребы и прокладывал железные дороги, но его блеск имел и оборотную, грязную сторону. Для молодой норвежки без образования и связей путь был один — в прислуги. Белль, женщина крупная и физически сильная, без труда находила работу в зажиточных домах, где молча и усердно драила полы, наблюдая за жизнью, которая, как ей казалось, принадлежала ей по праву. Она видела, как деньги решают все, как они даруют комфорт, уважение и, главное, власть. И она училась.

В 1884 году в ее жизни появился Мадс Дитлев Антон Сёренсен, еще один скандинавский иммигрант, работавший ночным сторожем. Он не был ни красив, ни богат, но у него была работа и, что важнее, американское гражданство. Для Белль он стал первой ступенью на пути к ее извращенной версии американской мечты. Они поженились, и Белль с головой окунулась в роль добропорядочной супруги. Вскоре у них открылась небольшая кондитерская лавка. Дела шли ни шатко ни валко, но это было их собственное предприятие, символ скромного успеха.

Именно тогда в семейной жизни Сёренсенов начали происходить странные и трагические события, неизменно приносившие финансовую выгоду. Сначала их лавка сгорела дотла. Белль и Мадс, предусмотрительно застраховавшие свой бизнес, получили кругленькую сумму, позволившую им купить новый дом. Затем начали умирать их дети. Из четверых рожденных или удочеренных (источники разнятся) детей — Кэролайн, Акселя, Миртл и Люси — двое, Кэролайн и Аксель, скончались в младенчестве. Официальной причиной смерти в обоих случаях был назван «острый колит» — диагноз расплывчатый и удобный, особенно когда симптомы, такие как сильные боли в животе и судороги, очень напоминали отравление. После смерти каждого ребенка Белль аккуратно получала страховые выплаты. Соседи шептались, но дальше подозрений дело не шло — детская смертность в те времена была удручающе высокой.

Апофеозом этой череды «несчастных случаев» стала смерть самого Мадса Сёренсена 30 июля 1900 года. По словам Белль, ее муж пришел домой после работы, жалуясь на сильную головную боль. Заботливая жена дала ему порошок хинина для облегчения страданий, и он лег отдохнуть. Через несколько часов он был мертв. Все произошло в удивительно удачный момент: у Мадса было две страховки жизни. Срок действия одной истекал именно в этот день, а вторая только что вступила в силу. Белль оказалась обладательницей полисов, действовавших одновременно всего один день.

Семейный врач, доктор Миккельсен, без лишних вопросов констатировал смерть от сердечной недостаточности. Однако родственники Мадса, знавшие о его крепком здоровье, были в ужасе. Они требовали расследования, подозревая, что Белль отравила мужа стрихнином. По их настоянию было проведено вскрытие, но к тому моменту тело уже было забальзамировано, и доказать что-либо оказалось невозможно. Коронер, возможно, не желая связываться со скандалом или поддавшись убеждениям безутешной вдовы, закрыл дело. Белль Сёренсен, облаченная в траур, положила в карман около 8500 долларов (более 300 000 в сегодняшнем эквиваленте) — сумму, способную изменить жизнь.

Для нее эти деньги стали ключом к новой главе. Чикаго с его любопытными соседями и подозрительными родственниками покойного мужа стал для молодой вдовы слишком тесен. Она жаждала уединения, места, где можно было бы действовать без лишних глаз. Ее выбор пал на городок Ла-Порт, штат Индиана, — тихое, патриархальное место, окруженное фермерскими угодьями, где жили преимущественно такие же, как она, иммигранты из Скандинавии и Германии. Здесь, на окраине города, она приобрела ферму площадью 42 акра с большим домом и несколькими хозяйственными постройками.

Переехав в Ла-Порт со своими оставшимися детьми, Миртл и Люси, и новорожденной дочерью Дженни (кто был ее отец мы доподлинно не знаем), Белль начала новую жизнь. Она предстала перед местным обществом как состоятельная и респектабельная вдова, ищущая покоя и возможности растить детей в здоровой сельской атмосфере. Никто и представить не мог, что эта солидная, властная женщина с тяжелой походкой и пронзительным взглядом превратит свою новую собственность в конвейер смерти, а живописные поля Индианы — в кладбище для десятков доверчивых мужчин. Фундамент ее кровавой империи был заложен. Деньги от страховок, пахнущие пожаром и формальдегидом, стали стартовым капиталом для предприятия, которое сделает имя Белль пока еще Сёренсен синонимом одного из самых чудовищных серийных убийств в истории Америки. Ферма ждала своих первых постояльцев.

Багровый рассвет в Ла-Порте

Ферма, которую Белль Сёренсен приобрела на окраине Ла-Порта, была на первый взгляд воплощением пасторальной американской идиллии. Просторный белый дом с верандой, крепкий красный амбар, сараи и свинарник — все это утопало в зелени сорока двух акров плодородной земли Индианы. Для соседей, в основном трудолюбивых немецких и скандинавских иммигрантов, новая владелица, вдова Сёренсен, казалась женщиной под стать своему хозяйству: основательной, крепко стоящей на ногах и не боящейся работы. Она была крупной, почти шести футов ростом (около 180 см), и весила более двухсот фунтов (за 90 кг), обладая силой, которой позавидовал бы иной мужчина. Ее манеры были деловитыми, речь — прямой, а взгляд светлых, холодных глаз проникал, казалось, в самую душу, заставляя собеседника чувствовать себя неуютно. Но вдова была состоятельна, ее дети — Миртл, Люси и маленькая Дженни — хорошо одеты, и она исправно посещала местную лютеранскую церковь. Общество Ла-Порта, ценящее порядок и достаток, приняло ее без особых вопросов. Никто не догадывался, что под личиной респектабельной фермерши скрывается хищник.

Покой вдовства, однако, не входил в долгосрочные планы Белль. Одинокая женщина с фермой и детьми была уязвима, а брак открывал новые финансовые горизонты. Вскоре после переезда она познакомилась с Питером Ганнессом, еще одним норвежцем, вдовцом, проживавшим по соседству. Питер был мягким, добродушным человеком, занимавшимся разведением свиней. Будучи вдовцом, он в одиночку воспитывал двух дочерей: свою родную, младенца, и старшую, приемную, Дженни Олсон. Для него состоятельная и энергичная вдова Сёренсен казалась настоящим подарком судьбы. Для Белль же Питер был идеальной мишенью: он был местным, имел хорошую репутацию и, что самое главное, владел собственностью и имел страховой полис. Их роман развивался стремительно, и 1 апреля 1902 года они поженились. Белль стала миссис Ганнесс, получив имя, под которым войдет в анналы криминалистики.

Семейное счастье, если оно и было, оказалось трагически коротким. Не прошло и недели после свадьбы, как одна из дочерей Питера, совсем еще младенец, скоропостижно скончалась на руках у своей новой мачехи. Причина смерти осталась невыясненной, но в маленьком городке, где все друг друга знали, эта внезапная смерть вызвала волну тихих пересудов. Сама Белль, казалось, была убита горем. А всего восемь месяцев спустя, в декабре того же года, трагедия обрушилась на семью с новой силой. Питер Ганнесс погиб при крайне странных обстоятельствах.

По версии Белль, она была на кухне, когда услышала глухой удар из кладовой. Прибежав, она обнаружила мужа лежащим на полу с раздробленным черепом. Над ним, на высокой полке, зияла пустота: якобы тяжелая мясорубка для приготовления колбас сорвалась вниз и упала прямо на голову несчастному Питеру. История выглядела настолько неправдоподобно, что даже местный коронер, привыкший к бытовым несчастным случаям, усомнился. Он созвал дознание. На слушаниях старшая дочь Питера, Дженни Олсон (не путать с дочерью Белль, Дженни Сёренсен), которую Белль отправила к соседям незадолго до «инцидента», дала путаные показания. Девочка рассказала, что видела, как мачеха возилась у полки, и что папа был рядом. Ее слова можно было истолковать по-разному, но в них сквозило детское недоумение и страх.

Белль же разыграла перед присяжными спектакль безутешного горя. Она рыдала, заламывала руки, рассказывала о своей безграничной любви к покойному мужу и о том, как она теперь осталась одна, беременная их общим ребенком (она действительно ждала сына, будущего Филиппа Ганнесса), с сиротами на руках. Ее выступление было настолько убедительным, а версия с мясорубкой, при всей ее дикости, настолько абсурдной, что поверить в злой умысел казалось невозможным. В конце концов, какая женщина способна на такое? Коронер и присяжные, поддавшись давлению общественной симпатии к безутешной вдове, вынесли вердикт: несчастный случай. Белль Ганнесс снова надела траур и вскоре получила страховую выплату за жизнь Питера в размере 3000 долларов.

Смерть второго мужа, похоже, стала для Белль поворотным моментом. Она поняла, что браки — дело хлопотное и долгое. Нужно было очаровывать, играть роль, ждать, а затем инсценировать несчастный случай, рискуя вызвать подозрения. Существовал куда более прямой и эффективный способ извлекать деньги из одиноких мужских сердец. Именно тогда, в тиши своей фермы, окруженная могилами своих жертв, Белль разработала простую и гениальную схему, которая сегодня получила бы название «кэтфишинг».

Ее целевой аудиторией стали скандинавские иммигранты, разбросанные по всему Среднему Западу. Это были тысячи мужчин — фермеры, лесорубы, рабочие, — оторванные от родины, тоскующие по дому, языку и привычной еде. Многие из них годами копили деньги, мечтая купить землю, обзавестись семьей и пустить корни в новой стране. Они были одиноки, доверчивы и уязвимы. Для них Белль создала идеальный образ в газетных объявлениях, которые она начала размещать в норвежскоязычных изданиях, таких как чикагская газета «Skandinaven».

Текст объявлений был продуман до мелочей. «Личное. Состоятельная, привлекательная вдова, владелица большой фермы в одном из лучших районов округа Ла-Порт, Индиана, желает познакомиться с джентльменом скандинавского происхождения, обладающим хорошим характером, с целью вступления в брак. Тривиальным искателям приключений просьба не беспокоить. Ответы с рекомендациями приветствуются». В некоторых вариантах она добавляла, что ищет партнера, готового помочь ей с инвестициями в расширение фермы и погашением небольшой ипотеки. Образ, который она создавала, был невероятно притягателен: успешная, независимая, но при этом ищущая надежное мужское плечо женщина, предлагающая не просто брак, а партнерство, стабильность и уютный дом.

На ее приманку начали клевать. Со всей страны — из Миннесоты, Висконсина, Дакоты — в Ла-Порт потекли письма. Белль, обладавшая несомненным литературным талантом, вступала с кандидатами в оживленную переписку. Ее письма были полны тепла, сочувствия и обещаний. Она писала о своей прекрасной ферме, о будущей счастливой жизни, о том, как они вместе будут сидеть у камина долгими зимними вечерами. Она была искусным психологом, тонко играя на струнах одиночества и ностальгии. Когда она чувствовала, что «клиент» созрел, то переходила к главному. Она просила его продать все свое имущество, собрать все наличные деньги и приехать к ней. И самое важное — она убеждала его никому не говорить, куда он едет. «Пусть это будет наш маленький секрет, наш сюрприз для всех», — писала она, и мужчины, ослепленные мечтой, послушно выполняли ее указания.

Одним из первых, кто попался в эту паутину, был Джон Мо из Миннесоты. Он переписывался с Белль почти год, прежде чем продал свою ферму и прибыл в Ла-Порт с более чем тысячей долларов наличными. Соседи видели, как он несколько дней работал по хозяйству вместе с нанятым Белль батраком Рэем Ламфером. А потом Джон Мо просто исчез. На вопросы любопытных Белль отвечала, что он уехал так же внезапно, как и приехал, возможно, отправился дальше на запад.

За Мо последовали другие. Мужчины прибывали на станцию в Ла-Порте, нанимали экипаж до фермы Ганнесс, проводили там несколько дней или недель, а затем бесследно растворялись. Их багаж, одежда и, самое главное, их деньги оставались у Белль. Для сокрытия следов у нее была отработанная система. Тела она расчленяла в подвале, используя свои познания в мясницком деле, полученные на ферме Питера. Останки затем закапывались в свинарнике, на мусорной куче или просто в разных уголках обширного участка. Известь и рыхлая, перекопанная земля надежно скрывали ее тайны.

Вскоре у нее появился невольный помощник — уже упомянутый Рэй Ламфер. Ламфер был местным разнорабочим, которого Белль наняла для помощи по хозяйству. Он был человеком не слишком умным, но исполнительным и, по всей видимости, влюбленным в свою хозяйку. Он выполнял ее поручения, возил ее в город, копал ямы там, где она указывала, не задавая лишних вопросов. Он видел, как на ферму один за другим прибывают женихи, и видел, как они исчезают. Поначалу он, возможно, верил ее объяснениям, но со временем ревность и подозрения начали точить его душу. Он стал ее тенью, ее проблемой, капризным и все более требовательным любовником и соучастником, чье существование ставило под угрозу весь ее черный промысел. Конфликт между ними нарастал, и этот тикающий механизм однажды должен был взорваться, похоронив под обломками и ферму, и ее смертоносные секреты.

Женихи приезжают и остаются навсегда

К 1906 году ферма Белль Ганнесс превратилась в отлаженный и эффективный механизм по переработке человеческих жизней в наличные деньги. Газетные объявления, словно сирены, завлекали в ее сети все новых и новых одиноких скандинавов, а почтовый ящик в Ла-Порте исправно пополнялся письмами, полными надежд и фотографий в скромных рамках. Белль, достигшая вершин своего криминального мастерства, действовала с холодной расчетливостью и артистизмом. Она вела переписку одновременно с десятками мужчин, каждому создавая иллюзию уникальности их связи, каждому обещая тихую гавань и семейное счастье. Ее дни были расписаны по минутам: утром — работа по хозяйству и забота о детях, днем — написание проникновенных писем, а ночами, когда очередной «жених» прибывал на ферму, — кровавая работа в подвале.

Жизнь в Ла-Порте текла своим чередом. Соседи видели, как к вдове Ганнесс то и дело приезжают солидные мужчины, которые помогали ей по хозяйству, чинили забор или работали в поле. Их появление никого не удивляло — все знали, что вдова ищет нового мужа. Удивляло другое: никто из них не задерживался надолго. Они исчезали так же внезапно, как и появлялись, не попрощавшись и не оставив следа. Белль на все вопросы отвечала с обезоруживающей простотой: «Не сошлись характерами», «Он уехал в Сент-Луис искать работу получше», «Оказался не тем, за кого себя выдавал». Ее репутация деловой и несколько эксцентричной женщины работала на нее. В конце концов, это было ее дело, кого принимать и кого выпроваживать. Тем временем свинарник на ее ферме становился все более рыхлым и перекопанным, а банковский счет Белль в Первом национальном банке Ла-Порта неуклонно рос.

Одной из ее жертв в этот период стал Оле Будсберг, вдовец из Висконсина. Он приехал на ферму Ганнесс, продав свое имущество и привезя с собой несколько тысяч долларов. После его исчезновения Белль появилась в банке с его долговыми расписками и правами на собственность, заявив, что выкупила его долю. В другой раз она привезла в город двух великолепных лошадей, принадлежавших очередному пропавшему жениху, и выгодно продала их. Она не гнушалась ничем: забирала не только деньги, но и часы, одежду, дорожные сундуки, которые потом сжигала в печи. Ее жадность была безграничной, а цинизм — абсолютным.

Однако как-то раз Белль жестоко просчиталась, и просчет этот был связан с человеком по имени Эндрю Хельгелейн, фермером из Южной Дакоты. Эндрю был именно тем, на кого была рассчитана ее приманка: немолодой, одинокий, трудолюбивый норвежец, скопивший за годы тяжелого труда приличную сумму. Их переписка, позже найденная и ставшая одним из ключевых доказательств ее вины, является памятником человеческой доверчивости и дьявольской манипуляции. Белль писала Эндрю самые нежные и страстные письма. «Я мечтаю о тебе денно и нощно, — писала она. — Когда ты приедешь, мы будем самыми счастливыми людьми на свете. Твоя голова будет покоиться на моей груди, и ничто в мире не сможет нас разлучить».

Она тонко обрабатывала его, постепенно подводя к главной цели. Когда Эндрю начал колебаться, стоит ли ему продавать все и срываться с насиженного места, Белль перешла в наступление. «Я не могу понять, почему ты медлишь, — упрекала она его в одном из писем. — Неужели ты не доверяешь своей Белль? Все мои женихи, все, кто писал мне, готовы приехать немедленно. Но я выбрала тебя, мой дорогой Эндрю. Если ты не приедешь, мне придется выбрать другого, потому что я не могу больше оставаться одна». Она давила на его мужское самолюбие, рисовала картины ревности, заставляя его бояться упустить свой шанс. И Эндрю сдался.

В январе 1908 года он снял со своего банковского счета почти 3000 долларов, сказал соседям, что едет в Индиану жениться на богатой вдове, и отправился в Ла-Порт. Это был его последний путь. Он прибыл на ферму, и, как и десятки других до него, вскоре исчез. Но Эндрю совершил одну вещь, которую не делали другие: он подробно рассказывал о своих планах брату, Асле Хельгелейну. Братья были очень близки, и когда письма от Эндрю внезапно прекратились, Асле забил тревогу.

Он написал Белль Ганнесс, вежливо интересуясь, куда мог пропасть его брат. Ответ Белль был шедевром изворотливости. Она писала, что Эндрю действительно гостил у нее, но однажды, забрав свои вещи, уехал, возможно, в Чикаго или даже обратно в Норвегию. Она выражала свое глубокое разочарование и сочувствие Асле. Но Асле не поверил. Он знал своего брата — тот не был человеком, способным на такие внезапные и необъяснимые поступки. Он продолжал писать, его тон становился все более настойчивым.

Белль поняла, что имеет дело с опасным противником. Она сменила тактику, попытавшись запугать Асле. «Вы ищете своего брата не там, где следует, — писала она с плохо скрываемой угрозой. — У меня есть связи, и я могу нанять детективов, которые найдут его. Но если вы будете продолжать беспокоить меня своими подозрениями, я подам на вас в суд за клевету». Но Асле Хельгелейн был сделан из другого теста. Он не испугался. В своем последнем письме он сообщил Белль, что как только сойдет снег, он лично приедет в Ла-Порт и, если понадобится, перекопает всю ее ферму, но найдет брата — живого или мертвого.

Для Белль это письмо прозвучало как похоронный колокол. Она поняла, что ее игра окончена. Настойчивость Асле рано или поздно привлечет внимание властей, и тогда раскопки на ее ферме станут неизбежными. А то, что скрывала земля в ее свинарнике, не должно было увидеть света дня.

Ситуацию усугубляли ее все более натянутые отношения с Рэем Ламфером. Рэй, ее разнорабочий и любовник, превратился из покорного помощника в ревнивого и требовательного соглядатая. Он видел поток женихов, видел, как они исчезают, и догадывался о страшной правде. Его молчание Белль покупала деньгами и обещаниями, но он хотел большего — он хотел быть единственным мужчиной в ее жизни. Его ревность становилась невыносимой, он устраивал сцены, угрожал. Белль понимала, что Ламфер — это бомба с часовым механизмом. Он слишком много знал и был слишком нестабилен. В начале 1908 года она уволила его, но он не ушел. Он продолжал слоняться вокруг фермы, наблюдая за ней, и их отношения переросли в открытую вражду. Белль даже подала на него в суд, обвинив в посягательстве на ее собственность и угрозах, и добилась постановления, запрещавшего ему приближаться к ферме.

Кольцо вокруг «адской невесты» сжималось. С одной стороны — неумолимый брат одной из ее жертв, обещавший приехать с лопатой. С другой — бывший любовник, знающий ее секреты и горящий жаждой мести. Ее финансовая империя, построенная на костях десятков мужчин, вот-вот должна была рухнуть. Белль Ганнесс, загнанная в угол, начала готовить свой последний, самый грандиозный спектакль. Ей нужен был выход, способ исчезнуть, инсценировать собственную смерть и забрать с собой все свои кровавые деньги. И она нашла его в огне.

Огненный финал

Весна 1908 года в Ла-Порте была тревожной. Угроза со стороны Асле Хельгелейна и непредсказуемое поведение Рэя Ламфера заставили Белль Ганнесс действовать быстро и решительно. Она начала финальные приготовления к своему исчезновению, обставляя их с юридической скрупулезностью и показной паникой. За несколько дней до роковых событий она посетила своего адвоката, М.Э. Леланга, в городе. С видом женщины, доведенной до отчаяния, она заявила, что боится за свою жизнь. По ее словам, Рэй Ламфер, ее бывший батрак, преследовал ее и угрожал сжечь ее дом вместе с ней и ее детьми. Она настаивала на составлении завещания, в котором все ее имущество отходило ее детям, а в случае их гибели — сиротскому приюту. Адвокат, видя ее неподдельный, как ему казалось, ужас, выполнил ее просьбу. Этим визитом Белль убивала двух зайцев: создавала себе образ жертвы и официально документировала угрозы со стороны Ламфера, заранее назначая его виновным в том, что должно было произойти.

Одновременно она приводила в порядок свои финансовые дела. Белль методично снимала крупные суммы со своих счетов в нескольких банках. Она закрывала вклады, обналичивала чеки, превращая свои кровавые накопления в тугой сверток банкнот, который легко можно было унести с собой. Банковские клерки позже вспоминали ее деловитость и спокойствие, которые разительно контрастировали с той паникой, что она демонстрировала в кабинете адвоката. Она действовала как хладнокровный стратег, просчитывающий каждый шаг своего отступления.

Последним штрихом в ее плане стало таинственное письмо, отправленное в женскую тюрьму штата Индиана. В нем она якобы искала информацию о женщине, недавно освободившейся оттуда, которая могла бы подойти на роль экономки. Позже следователи предположат, что Белль искала не помощницу по хозяйству, а жертву — женщину примерно ее роста и комплекции, одинокую, чьего исчезновения никто не заметит. Идеальную кандидатку для роли собственного трупа. Нашла ли она такую женщину, или же на эту роль была уготована другая, уже находившаяся на ферме, — этот вопрос так и останется одной из главных загадок дела.

Развязка наступила в ночь на 28 апреля 1908 года. Глубокой безлунной ночью небо над Ла-Портом озарилось зловещим багровым заревом. Ферма семейства Ганнесс пылала. Огонь, раздуваемый ветром, с неистовой яростью пожирал деревянный дом. Пламя вырывалось из окон, охватывая крышу, которая вскоре рухнула с оглушительным треском, подняв в ночное небо столб искр и пепла. Соседи, разбуженные треском и жаром, бросились на помощь, но было уже поздно. Дом превратился в ревущий огненный ад, подойти к которому было невозможно. Все, что оставалось делать, — это беспомощно смотреть, как пламя довершает свое дело.

Когда на рассвете пожар утих, на месте большого фермерского дома осталось лишь дымящееся пепелище. Прибывший на место шериф Смазер и его помощники начали разгребать завалы. Картина, открывшаяся их глазам, была ужасающей. В подвале, под обломками пианино и обгоревшими балками, они обнаружили четыре тела. Три из них были детскими, их без труда опознали как останки Миртл, Люси и Филиппа Ганнессов — детей, проживавших с Белль на тот момент. Четвертое тело принадлежало взрослой женщине. Оно было страшно изуродовано огнем и, что самое главное, у него отсутствовала голова.

Новость о трагедии мгновенно облетела город. Все были уверены, что обезглавленное тело принадлежит несчастной вдове Белль Ганнесс, погибшей вместе со своими детьми от руки безумного поджигателя. Подозрение немедленно пало на Рэя Ламфера. Его угрозы, о которых Белль так предусмотрительно всем рассказала, теперь звучали как прямое признание. Ламфера арестовали в тот же день. Он вел себя странно: то отрицал свою вину, то бормотал что-то бессвязное о том, что Белль сама все подстроила. Его слова никто не принимал всерьез, считая их жалкой попыткой выгородить себя. Для общества Ла-Порта картина была ясна: ревнивый любовник отомстил своей бывшей хозяйке самым жестоким образом.

Однако вскоре в этой, казалось бы, ясной истории начали появляться несостыковки. Во-первых, при тщательном осмотре пепелища так и не удалось найти череп, который должен был принадлежать обезглавленному телу. Во-вторых, местный дантист, доктор Ира П. Нортон, заявил, что незадолго до пожара делал для Белль Ганнесс несколько золотых коронок и мост. Он был готов поклясться, что сможет опознать свою работу. Но тщательный просев пепла не дал никаких результатов — ни одной золотой коронки, ни одного фрагмента зубного протеза найдено не было.

И тут на сцене появился Асле Хельгелейн. Узнав из газет о пожаре и гибели Белль, он немедленно приехал в Ла-Порт из Южной Дакоты. Он не верил в смерть женщины, обманувшей его брата. Он пришел к шерифу Смазеру и, развернув пачку писем от Белль, рассказал историю своего брата Эндрю, который приехал на эту ферму с тремя тысячами долларов и бесследно исчез. Асле был убежден, что Белль инсценировала свою смерть и сбежала с деньгами, а его брат похоронен где-то на территории фермы. Он требовал начать раскопки.

Шериф поначалу отнесся к его словам скептически. История звучала как бред человека, обезумевшего от горя. Но Асле был настойчив. Он нанял за свой счет несколько человек и заявил, что начнет копать сам, с разрешения властей или без него. Под этим давлением и учитывая странные обстоятельства, связанные с обезглавленным телом, шериф нехотя дал согласие.

3 мая 1908 года, под пристальными взглядами зевак, собравшихся у ограды фермы, Асле Хельгелейн и несколько нанятых им рабочих вонзили лопаты в землю. Свое внимание они сосредоточили на самом подозрительном участке — загоне для свиней, который был весь изрыт и покрыт кучами мусора. Почва здесь была мягкой и рыхлой. И очень скоро первая же лопата наткнулась на что-то мягкое, завернутое в мешковину. Когда мешок развернули, толпа ахнула. Внутри находились расчлененные останки человека. Это было тело Эндрю Хельгелейна. Асле опознал брата по одежде и остаткам рыжеватой бороды.

Эта страшная находка стала лишь началом. Земля фермы Ганнесс, словно нехотя, начала выдавать свои мрачные секреты. В течение следующих нескольких дней один за другим из-под слоя мусора и навоза извлекали мешки с человеческими останками. Мужские тела, женские, детские. Среди них были найдены и останки падчерицы Белль, Дженни Олсон, которую все считали уехавшей в колледж несколько лет назад. Некоторые были почти целыми, от других остались лишь фрагменты. Воздух наполнился тошнотворным запахом разложения. Шериф Смазер, осознав масштаб происходящего, вызвал подкрепление. Ферма Ганнесс превратилась в место паломничества для журналистов и просто любопытных со всей страны.

Стало очевидно, что обезглавленное тело в подвале — это не Белль Ганнесс, а лишь одна из ее многочисленных жертв, подброшенная в огонь для отвода глаз. Сама же «адская невеста», серийная убийца, скорее всего, была уже далеко. Она провернула свою последнюю, самую дерзкую аферу, оставив после себя пепелище, кладбище в свинарнике и вопрос: кто она, эта женщина, и где она теперь? Суд над Рэем Ламфером из дела о простом поджоге превращался в процесс, который должен был пролить свет на одну из самых мрачных страниц криминальной истории Америки.

Призрак с фермы

Раскопки на ферме семьи Ганнесс превратили тихий Ла-Порт в центр всеамериканского безумия. Газетчики со всей страны слетелись на «ферму ужасов», как ее окрестила пресса, и каждый день на первых полосах появлялись все новые подробности. Число найденных тел росло: пять, восемь, десять... Точный подсчет был затруднен, так как многие останки были расчленены и перемешаны. Власти официально идентифицировали двенадцать жертв, но по неофициальным оценкам, основанным на количестве найденных фрагментов, число убитых могло достигать сорока человек. Ферма стала жутким туристическим объектом: предприимчивые местные жители продавали билеты на право поглазеть на раскопки, а из Чикаго ходили специальные поезда для желающих увидеть «логово людоедки».

На фоне этого медийного цирка разворачивалась главная юридическая драма: суд над Рэем Ламфером. Ему были предъявлены обвинения в поджоге и убийстве. Процесс, начавшийся в ноябре 1908 года, стал настоящим спектаклем. Обвинение рисовало картину жестокой мести: Ламфер, отвергнутый и униженный, сжег свою бывшую возлюбленную и ее детей. Главным козырем прокурора были предсмертные угрозы Рэя, о которых так предусмотрительно позаботилась сама Белль.

Однако защита, возглавляемая проницательным адвокатом Уорти, избрала совершенно иную тактику. Они не пытались отрицать, что Ламфер был замешан в событиях той ночи. Вместо этого они утверждали, что он был не убийцей, а всего лишь пешкой в гениальной игре Белль Ганнесс. По их версии, Белль не погибла в огне. Она спланировала все от начала и до конца: убила подставную жертву, подбросила ее тело в дом, а затем, с помощью Ламфера, устроила пожар и скрылась с деньгами.

Ключевым моментом судебного разбирательства стал вопрос об идентификации обезглавленного тела. Защита привела в суд целую группу свидетелей — друзей и знакомых Белль, — которые под присягой заявили, что найденное тело значительно меньше и стройнее, чем была массивная и грузная Белль Ганнесс. Измерения, проведенные на останках, подтверждали их слова: тело было как минимум на несколько дюймов короче и на 50-60 фунтов легче, чем хозяйка фермы. Отсутствие зубов, которые могли бы стать решающим доказательством, также играло на руку защите. Адвокат Уорти прямо заявил: «Белль Ганнесс жива. Она где-то там, смеется над нами, пока мы судим этого несчастного, одураченного ею человека».

Несмотря на все эти доводы, присяжные оказались в замешательстве. С одной стороны, доказательства того, что тело не принадлежало Белль, были весомыми. С другой — причастность Ламфера к поджогу была очевидна. В итоге был вынесен компромиссный вердикт. Рэя Ламфера признали виновным в поджоге, но оправдали по обвинению в убийстве. Это решение, по сути, означало, что суд косвенно признал: убийства не было, потому что Белль Ганнесс, скорее всего, жива. Ламфера приговорили к двадцати годам тюремного заключения.

За решеткой Рэй Ламфер прожил недолго. Его здоровье, подорванное стрессом и, как выяснилось, туберкулезом, быстро ухудшалось. Чувствуя приближение смерти, он решил рассказать все, что знал. В 1909 году он сделал предсмертное признание в присутствии своего сокамерника и священника. Его рассказ подтвердил самые смелые предположения защиты и всей Америки.

Ламфер поведал, что Белль действительно все спланировала. За несколько недель до пожара она привезла на ферму из Чикаго женщину, представив ее как свою дальнюю родственницу, которая будет помогать по хозяйству. Именно эту безымянную женщину Белль убила, отравив стрихнином, а затем обезглавила. Голову она утяжелила камнями и утопила в болоте. В ночь пожара, по словам Ламфера, он помог Белль переодеться в мужскую одежду, а затем отвез ее на станцию, где она села на поезд, уходящий на восток. Он утверждал, что она забрала с собой саквояж, набитый деньгами, — по его оценкам, там было не меньше 250 тысяч долларов (астрономическая сумма по тем временам, эквивалентная многим миллионам сегодня). Он поджег дом уже после ее отъезда, чтобы завершить инсценировку.

Признание Ламфера, опубликованное после его смерти в 1910 году, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Оно дало официальный старт общенациональной охоте на Белль Ганнесс. Ее фотографии были разосланы во все полицейские участки страны. Легенда о «фермерше-людоедке» обросла новыми, фантастическими подробностями. Она стала американским призраком, неуловимой и вездесущей тенью.

В последующие годы сообщения о том, что Белль Ганнесс видели в разных частях страны, появлялись с завидной регулярностью. Ее «опознавали» в Чикаго, Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Сан-Франциско. Каждая состоятельная женщина скандинавской внешности, ведущая уединенный образ жизни, рисковала попасть под подозрение. Одной из самых известных «двойников» стала некая Эстер Карлсон, арестованная в Лос-Анджелесе в 1931 году по обвинению в отравлении мужчины ради денег. Она была поразительно похожа на Белль и, более того, умерла в тюрьме, не дождавшись суда. Многие были уверены, что это и есть постаревшая Ганнесс, но доказать это так и не удалось.

Шли годы, но тайна исчезновения Белль Ганнесс так и не была раскрыта. Она растворилась на просторах Америки, забрав с собой свои кровавые деньги и секреты. Осталась лишь ее страшная слава и ферма в Ла-Порте, ставшая символом невообразимой жестокости, скрытой под маской обыденности. История Белль Ганнесс — это мрачная притча о темной стороне американской мечты, о том, как погоня за деньгами может превратить человека в монстра.