Оборотная сторона медали: непарадная жизнь маршала Жукова

Между Сашей и Машей

Кто для нас Георгий Константинович Жуков? Маршал Победы. Человек, принимавший парад на Красной площади, символ несгибаемой воли русского народа. Но что интересно, этот человек, передвигавший армии по карте Европы и разбивший военную машину Рейха, в собственной личной жизни не всегда мог найти верное решение. В то время как на службе он был воплощением дисциплины, дома у него творился такой хаос, что запутаться в хитросплетениях его романов было проще, чем в штабных картах наступления. И началось это задолго до того, как он стал тем самым Жуковым.

История классическая. 1919 год, Гражданская война, госпиталь в Саратове. Молодой красный командир Жуков, подлатанный после ранения осколками гранаты, и – разумеется – медсестра. Мария Николаевна Волохова. Роман вспыхнул как порох. Но война – дама требовательная, она не ждет. Жуков поправился и умчался воевать дальше. Казалось бы, малозначительный эпизод. Но, как выяснилось, с последствиями. Буквально через год, уже в Воронежской области, где он гонял отряды Антонова, он знакомится с Александрой Диевной Зуйковой. Миловидная, веселая, образованная (дочь агента по продаже швейных машинок «Зингер»), она работала писарем. И тут выяснилось, что молодому командиру, окончившему только церковно-приходскую школу, катастрофически не хватает грамотности. Александра Диевна взяла шефство над будущим маршалом. Учила его правильно писать, вела его походный быт, и как-то незаметно стала его фактической, хоть и не расписанной, женой. Она была его опорой, его «надежным тылом». В 1928 году у них родилась дочь Эра. Все шло как у людей. И тут... судьба делает финт. Жукова переводят в Минск. А там – кто бы вы думали? А там живет та самая Мария Волохова. И старые угли вспыхнули с такой силой, что уже в 1929 году Мария рожает Жукову дочь Маргариту.

Георгий Константинович, не моргнув глазом, признал и ее. Так начался совершенно немыслимый для сурового советского быта 20-х годов «брак на три персоны». Жуков разрывался между Сашей и Машей, фактически живет на два дома. Обе женщины знали друг о друге и, стиснув зубы, терпели. Но Александра Диевна, считавшая себя законной (пусть и не по бумагам) супругой, терпела хуже. Она была женщиной с характером. И когда уговоры не помогли, она достала «тяжелую артиллерию». В те времена это был не скандал со скалкой, а жалоба в партийную организацию. Мол, разберитесь, товарищи, что это у нас командир живет на два дома, как какой-нибудь бай. Для молодого офицера, чья карьера целиком зависела от «морального облика», это был удар под дых. Последовал партийный выговор, и Жукову пришлось выбирать. Он выбрал ту, что была рядом и вела быт – Александру. Мария Волохова с дочерью Маргаритой уехала в Минеральные Воды. Александра победила. Но, как оказалось, это было лишь начало долгой борьбы за любимого мужчину, которую она будет вести всю жизнь. В 1937 году она родила Жукову вторую дочь, Эллу.

«Трофейное дело» и одесская ссылка

Победа 1945 года превратила Жукова в фигуру, без шуток, мирового масштаба. Он был больше, чем маршалом – он был символом, «Георгием Победоносцем», на белом коне въехавшим в историю. Его популярность в армии и народе была абсолютной. И вот это как раз и не нравилось главному «архитектору побед» и «отцу народов». Иосиф Виссарионович Сталин конкурентов не терпел, даже символических. Он уважал Жукова как исполнителя, но панически боялся его как потенциального «Бонапарта» – точно так же, как до него он опасался Тухачевского и Фрунзе. А при таких раскладах повод для опалы всегда найдется.

Едва отгремели победные салюты, как вокруг маршала начали сгущаться тучи. Формальным поводом стало знаменитое «трофейное дело». Жукова, как главу Советской военной администрации в Германии, обвинили в том, что он злоупотребил положением и вывез из Германии для личных нужд эшелоны трофейного имущества. И тут надо понимать контекст. Трофеи брали все. Это считалось неким негласным правом победителя. Но Жукову приписали какие-то совсем уж немыслимые масштабы. В описях фигурировали десятки гарнитуров, сотни ковров, тысячи метров ткани, картины старых мастеров, меха, фарфор. Никто не задался логичным вопросом: «а куда это все складировать? У Жукова что, многоэтажный дворец есть?» Сам маршал тоже попытался объясниться – да, действительно, кое-какие вещи из Германии привез. Но существенную часть составляли подарки, а остальное он приобрел на средства из собственного жалования. Следствие этим объяснением не удовлетворилось.

Когда в январе 1948 года Политбюро приняло постановление «О т. Жукове Г. К.», обвинения были суровыми: «встал на путь мародерства», «безудержная тяга к стяжательству». Самого Жукова вызвали на ковер к Жданову. Сохранилась его объяснительная записка – совершенно гениальный в своей простоте документ. Маршал не отрицал. Он писал: «Я признаю себя очень виноватым в том, что не сдал все это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно». «Ненужное барахло». Человек, только что ворочавший судьбой Европы, оправдывался за ковры. Но трофеи были лишь предлогом. Главное обвинение звучало как приговор – «бонапартизм». Его обвинили в том, что он раздувает свои заслуги, приписывает себе все победы и противопоставляет себя руководству партии. В 1946 году его, по сути, сослали. С должности Главкома сухопутных войск его отправили командовать... Одесским военным округом. Для маршала Победы это было как отправить академика заведовать сельской библиотекой. В Одессе, впрочем, Жуков не скучал. Он с присущей ему энергией взялся за дело, особенно преуспев в деле ликвидации послевоенного бандитизма. Город вздохнул свободно. Но и тут личная жизнь не давала покоя. В Одессу с ним поехала его новая фронтовая любовь, но об этом позже. А пока Александра Диевна, его верная гражданская жена, писала слезные письма Сталину, умоляя «вернуть» мужа, которого у нее отняла не только опала, но и другая женщина. Опала же тем временем усугублялась. Из Одессы его в 1948 году «ушли» еще дальше – в глухой Уральский военный округ. В Свердловск. Туда, откуда, казалось, возврата в большую политику уже не было.

Фронтовая любовь и письма жены

Великая Отечественная война – это не только карты, приказы и сражения. Это еще и четыре года жизни в нечеловеческом напряжении, где смерть – обыденность, а каждый день может стать последним. И психология человека в таких условиях меняется. Появляется острая потребность в простом человеческом тепле. Так в жизни маршала, параллельно с фронтовыми операциями, разворачивалась еще одна драма. Осенью 1941 года, в самые страшные дни битвы под Москвой, к нему в штаб прикомандировали военфельдшера, лейтенанта медицинской службы Лидию Владимировну Захарову.

Она была полной противоположностью другим его женщинам. Тихая, мягкая, очень застенчивая. Очевидцы вспоминали, что солдаты в ее присутствии старались не материться – Лидочка могла расплакаться. И вот этот суровый, резкий, иногда до грубости, полководец, от одного рыка которого генералы бледнели, нашел в этой девушке отдушину. Она прошла с ним всю войну. Это явление имело даже свой термин – «ППЖ» (походно-полевая жена). Александра Диевна, ждавшая его в Москве с двумя дочерьми, обо всем догадывалась. Она приезжала к нему на фронт, и Лидии приходилось на это время исчезать. Но после Победы ситуация стала невыносимой. Жуков не бросил ни жену, ни фронтовую подругу. Когда его сослали в Одессу, он... взял Лидию с собой. Они жили вместе в его квартире. А когда из Москвы приезжала Александра Диевна, маршал снимал для Лидии другое жилье и временно переводил ее туда.

Казалось, он был не в силах разбить, разорвать этот «треугольник». Жуков просто не мог (или не хотел) сделать выбор. Александра Диевна, уже раз использовавшая партийные рычаги против Марии Волоховой, решила повторить. Но времена изменились, ставки выросли. Она написала жалобу не просто в партком, а в НКВД, требуя убрать соперницу. В 1946 году лейтенанта Захарову тихо уволили из армии. Расчет был на то, что, потеряв статус, она уедет. Но Жуков, хоть и был в опале, оставался Жуковым. Он не дал ей уехать из Одессы. Когда его перевели в Свердловск, Захарова поехала за ним. Она жила с ним в этом «уральском изгнании» вплоть до 1950 года. Она, как говорят, дважды шла на прерывание беременности, потому что маршал очень хотел сына (у него было три дочери от двух женщин), и ребенок мог бы стать решающим аргументом. Но Лидия не хотела «привязывать» его таким образом. Она просто любила его, не требуя штампа в паспорте. Она ушла сама, когда поняла, что в его жизни появилась новая, последняя любовь. Она уехала, вышла замуж и прожила 40 лет в браке. Жуков, уже будучи министром обороны, не забыл ее и, говорят, помог ей получить квартиру в Москве. А Александра Диевна... она снова осталась «победительницей», но ее брак к тому моменту уже давно превратился в простую, сухую формальность.

Последняя любовь и первый законный брак

Ссылка в Свердловске, на Урале, тянулась мучительно. Маршал Победы инспектировал гарнизоны, проводил учения и тосковал. В 1950 году это напряжение, опала и бурная личная жизнь дали о себе знать – у Жукова случился микроинфаркт. Его положили в окружной госпиталь. И тут... история повторяется, будто в какой-то оперетке. Снова госпиталь, и снова медик. Только на этот раз не медсестра, а врач-терапевт, в будущем подполковник медицинской службы Галина Александровна Семенова.

Она была моложе Жукова почти на 30 лет. Ему было 54, ей – 26. Он был живой легендой в изгнании, она – молодой, красивой, образованной женщиной. Роман вспыхнул мгновенно. Когда в 1953 году, сразу после смерти Сталина, Жукова срочно вызвали в Москву (он был нужен новой власти), он забрал Галину с собой. Устроил ее в госпиталь имени Бурденко, обеспечил квартирой. И тут происходит очень занятный поворот в его семейной саге. В том же 1953 году, уже будучи в Москве, Жуков, проживший с Александрой Зуйковой 33 года, внезапно... идет с ней в ЗАГС и официально регистрирует брак. Зачем? Вероятно, возвращаясь в большую политику (его сразу сделали первым заместителем министра обороны), ему нужен был безупречный «моральный облик». Александра Диевна, столько лет боровшаяся за этот штамп, получила его – в тот самый момент, когда он уже ничего не значил. Потому что маршал продолжал жить с Галиной.

Александра Диевна, по старой памяти, снова бросилась в атаку. Она писала жалобы уже Хрущеву, требуя убрать соперницу. Но времена были совсем другие. Хрущев, которому Жуков был нужен, на эти письма смотрел сквозь пальцы. В 1957 году Галина родила Жукову четвертую дочь – Марию. И только в 1965 году, когда Жуков уже был в своей последней, окончательной опале, он решился навести порядок в своей личной жизни. Он развелся с Александрой Диевной. Она, добившаяся своего штампа в 1953-м, потеряла его через 12 лет. Она умерла через два года после развода от инсульта. На похороны своей верной Саши, женщины, которая прошла с ним путь от командира эскадрона до маршала, которая родила ему двух дочерей и выучила его грамоте, но, в то же время, при любой возможности строчила на него кляузы, Жуков не пришел. Он немедленно женился на Галине Семеновой. С ней он прожил 8 лет. В 1973 году у Галины Александровны обнаружили рак груди в запущенной стадии. Вердикт врачей прозвучал почти одновременно с другим – у самого Жукова случился обширный инсульт, его парализовало. Она умерла в ноябре 1973-го. Потеряв ее, он угас. Он пережил свою последнюю любовь всего на полгода и скончался в июне 1974-го. В завещании он просил похоронить его рядом с Галей. Но партия и тут решила иначе. Прах Маршала Победы замуровали в Кремлевской стене.

Последняя победа, последняя опала

Финал получился грустным – глухая опала, смерть любимой женщины и урна в Кремлевской стене. Но чтобы понять, как Жуков вообще оказался в этой точке, надо отмотать пленку на 20 лет назад. Его политическая карьера, казалось, умерла еще в 1946-м, в одесской ссылке, и была окончательно похоронена в свердловской. Но судьба готовила ему последний, самый головокружительный взлет – и самое громкое падение. И началось все это в тот момент, когда умер человек, который его одновременно и создал, и уничтожил.

Смерть Сталина в марте 1953 года стала для Жукова билетом из политического небытия. Пока вчерашние соратники вождя – Маленков, Берия и Хрущев – вцепились друг другу в горло в борьбе за власть, они панически боялись друг друга. И им срочно понадобился человек с непререкаемым авторитетом в армии, эдакий «силовой арбитр». Вчерашнего ссыльного маршала срочно вернули с Урала. Жуков цену себе знал. И когда в июне 1953-го «триумвират» решил избавиться от самого опасного из них, Лаврентия Берии, именно Жуков, по самой распространенной версии, выполнил эту работу. Говорят, он лично с группой военных вошел в кабинет всесильного главы МГБ и объявил: «Вы арестованы». Это был его входной билет обратно на самый верх.

Награда последовала незамедлительно: он стал первым заместителем министра обороны, а уже в феврале 1955-го занял и само кресло министра. Это было его время, и Жуков взялся за дело, засучив рукава. Нужно было взять старую армию и превратить ее в новую, ракетно-ядерную, отвечающую вызовам времени. Именно он в 1954 году лично руководил Тоцкими учениями, когда 45 тысяч солдат прогнали через эпицентр только что взорванной 40-килотонной атомной бомбы, чтобы отработать тактику прорыва в условиях ядерной войны. Сейчас это звучит жутковато, но в то время долговременный эффект от облучения еще не был исследован до конца, и обе стороны – и СССР, и США – проводили подобные мероприятия.

В 1956 году Георгий Константинович железной рукой провел операцию «Вихрь» – подавил восстания в Венгрии. Жестко, быстро, эффективно. Он был абсолютным хозяином самой мощной армии мира. Апогей его власти наступил в июне 1957 года. Старая сталинская гвардия – Молотов, Маленков, Каганович – попыталась съесть Хрущева. Их «антипартийная группа» продавила на Президиуме ЦК решение о смещении Никиты Сергеевича. Судьба Хрущева повисла на волоске. И его спас Жуков. Маршал отрезал: «Армия против этого решения». Он лично организовал доставку верных Хрущеву членов ЦК в Москву, используя самолеты военной авиации. Пленум состоялся, «старики» были разгромлены. Жуков спас Хрущева и, казалось, стал вторым человеком в государстве, войдя в состав Президиума ЦК. Он был на вершине. И продержался там ровно четыре месяца.

Хрущев, обязанный ему абсолютно всем, был не глупее Сталина. Он прекрасно понял, кто на самом деле держит в руках все рычаги. Как только он укрепился, он нанес удар. Причем сделал это в лучших византийских традициях. В октябре 1957 года, пока Жуков колесил с визитами по Югославии и Албании, Хрущев собрал в Москве Пленум ЦК. И те самые люди, которых Жуков только что спас, начали его топить. Обвинения были калькой со сталинских: «бонапартизм», «авантюризм», «вывод армии из-под партийного контроля» и – самая смешная часть – «насаждение собственного культа личности». Это Хрущев-то обвинял Жукова в культе!

Вернувшегося маршала прямо с трапа самолета привезли на этот «разбор полетов». 26 октября его сняли с поста министра, а 29-го вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК КПСС. В 1958 году последовала и формальная отставка из армии. Полностью. Окончательно. Маршала Победы, четырежды Героя, отправили на пенсию. Имя его постарались вычеркнуть. Ему запрещали появляться на публичных мероприятиях. Началась вторая, самая глухая опала, длившаяся до самого снятия Хрущева в 1964-м.

Но как только Хрущева убрали, новое, брежневское руководство решило, что символом Победы разбрасываться нельзя. Его начали потихоньку «возвращать». 8 мая 1965 года, на 20-летие Победы, его впервые пригласили в Кремлевский дворец съездов. Когда в зале объявили его имя, случился казус, не предусмотренный протоколом: зал встал. Весь. Аплодисменты и овации длились несколько минут. Народ своего маршала не забыл.

Эта опала дала ему время на последнюю битву его жизни – битву за мемуары. Он начал писать «Воспоминания и размышления» еще в 1958-м. И это был бой за каждую строчку. Цензура, в основном в лице армейских политработников, вымарывала целые главы. Ему не давали писать правду о 1941-м, о роли Сталина, о его собственных действиях. В 1966 году он дал знаменитое интервью Константину Симонову и Василию Ордынскому для фильма «Если дорог тебе твой дом». Говорил честно, в том числе о том, что осенью 41-го полной уверенности, что Москву удержат, не было. Рассказывают, что когда режиссеру Ордынскому мешали «советами» другие генералы-консультанты, Жуков мрачно утешил его: «Что вы от них хотите? Эти генералы хотят сейчас выиграть сражения, которые просрали в войну». Естественно, Главное политуправление армии (ГПУ СА и ВМФ) пришло в ярость от такой «правды» – фильм искромсали, а полную версию интервью, по слухам, приказали уничтожить (хотя она чудом сохранилась). В том же 1966-м на конференции, посвященной битве за Москву, его даже не включили в список выступающих. Но ветераны в зале, увидев его, начали скандировать, требуя дать ему слово. Организаторы вынуждены были уступить. Книга вышла только в 1969 году. Даже в урезанном виде она произвела эффект разорвавшейся бомбы – ее смели с прилавков. А сам Жуков, едва получив авторский экземпляр, тут же сел за работу над вторым изданием, пытаясь вернуть все то, что у него вырезали. Этой борьбой с цензорами, рыбалкой и воспитанием младшей дочери Маши и были заполнены его последние годы.