Евразийская игра престолов: Тамерлан против Тохтамыша
Неблагодарный ученик
История взаимоотношений двух колоссов средневековой Азии, эмира Тимура, прозванного современниками Железным Хромцом, а его врагами уничижительно – Тамерланом, что означало «Тимур Хромой» (прозвище, которое сам завоеватель никогда не использовал), и чингизида Тохтамыша, будущего хана Золотой Орды, начиналась с жеста, который на Востоке нередко скрывает за показным великодушием холодный и дальновидный расчёт.
В 1376 году молодой Тохтамыш, наследник правителя Мангышлака (полуострова на восточном побережье Каспийского моря, современный Мангистау в Казахстане) Туй-Ходжи, оказался в отчаянном положении. Его отец, потомок Туга-Тимура, сына Джучи, и заметная фигура при дворе Урус-хана, владыки Белой Орды, имел неосторожность ослушаться своего грозного повелителя и заплатил за это головой. Судьба самого Тохтамыша висела на волоске. Спасаясь от неминуемой расправы, этот амбициозный юноша, которому предстояло ещё не раз потрясти основы евразийских государств, бежал.
Пристанище и покровительство он обрёл в Самарканде, у ног могущественного эмира Тимура, чья слава уже гремела далеко за пределами Мавераннахра (исторической области в Средней Азии, между реками Амударья и Сырдарья). Тимур, гениальный стратег и непревзойдённый мастер политических интриг, не будучи чингизидом по крови, не имел легитимных прав на ханский престол в кочевых империях, где происхождение ценилось превыше всего. Поэтому он остро нуждался в послушных марионетках с «правильной» родословной, через которых мог бы распространять своё влияние.
В Тохтамыше он, без сомнения, разглядел именно такую фигуру – честолюбивого, но на тот момент полностью зависимого принца, которого можно было бы возвести на престол Орды, превратив её в буферное или, в идеале, вассальное государство. Это был не акт слепого альтруизма, а тонко просчитанный ход в большой геополитической игре, нацеленный на укрепление собственных позиций и ослабление потенциального северного соперника, каким всегда оставалась Золотая Орда. По некоторым оценкам, население Самарканда в ту эпоху уже приближалось к 150 тысячам человек, что делало его одним из крупнейших центров мира, и ресурсы, которые Тимур мог мобилизовать, были колоссальны.
Путь Тохтамыша к вершинам власти оказался тернист и обильно полит кровью. Его первые попытки захватить власть в Белой Орде, предпринятые в 1377 году при щедрой военной и материальной поддержке Тимура, обернулись сокрушительными поражениями. Даже убийство царевича Кутлуг-Буги, сына Урус-хана, не принесло ему удачи; он был разбит и вновь вынужден был искать спасения у своего самаркандского благодетеля.
Тимур, словно опытный кукловод, не оставлял своего протеже, продолжая снабжать его войсками и ресурсами. Он даже демонстративно отказался выдать Тохтамыша грозному Урус-хану, который под угрозой войны требовал голову беглеца. Этот шаг ясно демонстрировал далеко идущие планы Железного Хромца относительно будущего Золотой Орды. Судьба, однако, оказалась благосклонна к честолюбцам: Урус-хан, этот могущественный правитель, державший в страхе всю Дешт-и-Кипчак (обширные степные пространства от низовий Дуная до Иртыша, известные также как Половецкая степь), внезапно скончался в том же 1377 году, а его непосредственные наследники, погрязшие в междоусобицах и личных пороках, быстро растеряли авторитет и поддержку знати.
Этим не преминул воспользоваться Тохтамыш. Наконец, опираясь на поддержку части местной аристократии, уставшей от бесконечной «замятни», и, несомненно, с молчаливого согласия и, по всей видимости, благодаря очередной поддержке Тимура, он разгромил Тимур-Малика, очередного претендента на престол Белой Орды, и утвердился в качестве её правителя. Но это было лишь начало. Взоры Тохтамыша простирались гораздо дальше, на всю огромную территорию Улуса Джучи, раздираемую внутренними конфликтами.
И здесь ему снова улыбнулась удача, или, вернее, помогли сложившиеся обстоятельства и всё тот же могущественный покровитель. После того как московский князь Дмитрий Иванович, позже прозванный Донским, на Куликовом поле в сентябре 1380 года нанёс сокрушительное поражение Мамаю, фактическому правителю западной части Орды, Тохтамыш, вновь при поддержке Тимура, нанёс Мамаю окончательный удар в битве на реке Калке. Разбитый Мамай бежал в Крым, где и был убит. Так, практически в одночасье, Тохтамыш стал ханом объединённой Золотой Орды, казалось бы, навечно обязанным Тимуру своим стремительным возвышением. Тимур, со своей стороны, мог потирать руки: его ставленник сидел на сарайском престоле, и теперь он мог быть спокоен за северные рубежи своей разраставшейся империи. Но, как это часто бывает в большой политике, облагодетельствованный ученик слишком быстро забыл уроки смирения и преданности.
Утвердившись на золотоордынском троне, Тохтамыш развил бурную деятельность. Однако его стремления были не просто выражением личных амбиций или «головокружения от успехов», а являлись частью осознанной программы по восстановлению былого могущества и влияния Золотой Орды, по собиранию воедино распадающихся улусов. Его знаменитый поход на Москву в августе 1382 года стал яркой демонстрацией этих далеко идущих планов и недюжинной военной хватки.
Когда великий князь Дмитрий Донской покинул столицу для сбора войск, оставив город на произвол судьбы, в Москве воцарились паника и безвластие. В этот критический момент оборону возглавил оказавшийся в городе литовский князь Остей, вероятно, из династии Гедиминовичей. Несмотря на героическое двухдневное сопротивление москвичей под его началом, Тохтамышу обманом удалось проникнуть в Кремль. Город был предан огню и мечу, ордынцы учинили жестокую расправу над жителями, по данным летописей, погибло около 24 тысяч человек. Этот опустошительный поход заставил русские княжества вновь признать верховную власть Орды и возобновить выплату дани, приостановленную после Куликовской битвы.
Столь значительный триумф, похоже, вскружил голову молодому хану, укрепив его в мысли о возможности полного возрождения империи Чингизидов. Он начал тяготиться опекой Тимура, ведь негоже было потомку Чингисхана, повелителю огромной империи, подчиняться какому-то эмиру из Мавераннахра, пусть и могущественному. К тому же, экономические интересы Золотой Орды, жизненно нуждавшейся в контроле над северными участками Великого Шёлкового пути, неизбежно вступали в противоречие с интересами стремительно растущей империи Тимура, который также желал монополизировать транзитную торговлю.
Яблоком раздора стали богатейшие области – Хорезм с его главным городом Ургенчем, крупным ремесленным и торговым центром, и Азербайджан с его столицей Тебризом, через которые проходили ключевые торговые артерии. Оба властелина, с одинаковой жадностью и неуступчивостью, стремились прибрать эти стратегически и экономически важные земли к своим рукам. Хорезм, древний оазис в низовьях Амударьи, был не только центром высокоразвитого земледелия и ремесла, но и важным узлом караванных путей, связывавших Восток с Европой. Азербайджан, в свою очередь, контролировал пути из Ирана и Средней Азии на Кавказ и в Причерноморье. Стоимость товаров, проходивших через эти регионы, исчислялась огромными суммами, и контроль над ними сулил баснословные прибыли.
Первая открытая проба сил не заставила себя долго ждать. В 1385 году, когда Тимур был поглощён завоеванием Ирана, Тохтамыш, собрав значительное войско, предпринял дерзкое вторжение в Закавказье. Его войска захватили и разграбили Тебриз, один из крупнейших и богатейших городов Востока, население которого, даже после нескольких эпидемий чумы, могло составлять до 200 тысяч человек. Ордынцы также опустошили значительные территории в Азербайджане и Армении. Это был прямой и недвусмысленный вызов Железному Хромцу, демонстрация силы и независимости.
Тимур, занятый осадой крепостей в Персии, не мог немедленно ответить полномасштабной войной, но отправил против ордынцев небольшой отряд, который, впрочем, получил указание уклоняться от крупных столкновений и вести партизанскую войну. Начался обмен болезненными ударами, пока ещё локальными, но предвещавшими большую бурю. В 1386-1387 годах Тимур, продолжая свои завоевания, вторгся в Грузию, стратегически перекрыв горные перевалы, ведущие в Иран, и тем самым отрезав Тохтамышу один из возможных путей для будущих набегов.
Золотоордынский хан не остался в долгу. Заключив союз с правителем Могулистана Камар ад-Дином, давним врагом Тимура, он осенью 1387 года обрушился на владения Железного Хромца в Мавераннахре одновременно с севера и востока. Ордынские и могулистанские войска захватили Ташкент, Карши, разграбили цветущие оазисы Ферганской долины и осадили даже Бухару и Самарканд, самое сердце державы Тимура. Это уже была не просто пограничная стычка или набег за добычей, а полномасштабная война, война двух титанов, чьи имперские проекты не могли мирно сосуществовать на одной земле.
Тохтамыш стремился воссоздать Золотую Орду в её прежних границах, от Волги до Сырдарьи, вернуть ей былое могущество и контроль над всеми традиционными данниками и торговыми путями. Тимур же, не связанный узами чингизидской легитимности, но обладавший несокрушимой волей и гениальным полководческим талантом, строил свою собственную, новую империю на обломках старых государств, и компромисс между этими двумя хищниками был невозможен.
Вернувшись из Ирана в начале 1388 года, разъярённый Тимур нанёс сокрушительный ответный удар. Его закалённые в боях войска разбили ордынцев и могулов, осаждавших Самарканд, и гнали их без пощады на север, до самого Хорезма. Столица Хорезма, Ургенч, один из красивейших и богатейших городов Средней Азии, была взята штурмом после ожесточённого сопротивления и, по приказу Тимура, разрушена до основания. Земля, на которой стоял этот цветущий город, была символически засеяна ячменём – знак полного уничтожения и глубочайшего унижения противника. Десятки тысяч жителей были убиты или угнаны в рабство. В результате этой беспощадной кампании Тохтамыш окончательно потерял не только Хорезм, но и Сыгнак, бывшую столицу Белой Орды, важный политический и экономический центр на Сырдарье. Казалось, бывший покровитель преподал своему неблагодарному протеже жестокий, кровавый урок. Но Тохтамыш был не из тех, кто легко сдаётся или забывает обиды. Великая война только начиналась.
Две армии, одна война
Противостояние двух титанов, Тимура и Тохтамыша, было бы немыслимо без тех грозных военных машин, которые они сумели создать и бросить друг против друга, превратив евразийские степи в арену масштабных сражений. Армия Тимура, испытанная в бесчисленных походах от Инда до Волги, от Дели до Анкары, по праву считалась одной из самых совершенных и грозных сил своей эпохи. В её основе лежала проверенная временем десятичная система, унаследованная ещё от Чингисхана: воины объединялись в десятки, сотни, тысячи и тумены, теоретически насчитывавшие до десяти тысяч сабель, хотя на практике их численность могла варьироваться.
Ядром, личной гвардией эмира, были отборные воины из его родного племени барлас, связанные с ним не только присягой, но и узами крови и общей судьбы. Железный Хромец, сам прошедший суровую школу от простого воина до повелителя половины мира, уделял колоссальное внимание подбору командиров всех уровней, от десятника до эмира-темника. Его знаменитое изречение: «Начальник, власть которого слабее кнута и палки, недостоин своего звания», – как нельзя лучше характеризует его подход к управлению войском, где дисциплина стояла во главе угла.
Интересно, что на низшем уровне, в десятках, сохранялись элементы военной демократии – десятники зачастую выбирались своими же товарищами по оружию, теми, с кем им предстояло делить тяготы походов и стоять плечом к плечу в бою. Однако сотники, тысячники и темники (командующие туменами) назначались лично эмиром или его высшими военачальниками, что обеспечивало строгую вертикаль власти и беспрекословное исполнение приказов. Помимо этих стандартных подразделений, в армии Тимура существовали и более гибкие тактические единицы: кошуны, численность которых могла колебаться от 50 до 1000 воинов, и ещё более крупные, но с непостоянным составом, кулы.
Важным отличием от армии Чингисхана, где воины жили в основном за счёт добычи, было то, что все воины Тимура получали регулярное жалование из казны. Десятник, к примеру, получал жалование за весь свой десяток, что напрямую мотивировало его поддерживать боеспособность и лояльность своих подчинённых. Существовала и тщательно продуманная система поощрений: прибавки к жалованию за выслугу лет и боевые заслуги, ценные подарки (оружие, кони, драгоценности), новые чины и почётные звания, такие как «бахадур» (храбрец, богатырь), а также знамёна и штандарты для отличившихся частей. За проступки и трусость строго карали, вплоть до публичного порицания, разжалования или удержания десятой части жалования, а ветераны, изувеченные в боях или состарившиеся на службе, могли рассчитывать на пенсии – меры, удивительно напоминающие современные системы мотивации и социальной защиты военнослужащих.
Особо отличившиеся воины, проявившие недюжинную храбрость и преданность, могли получить почётный титул «тархан», дававший значительные привилегии: их не наказывали, пока они не совершат одно и то же преступление девять раз (весьма специфическое условие, не правда ли?), они могли оставлять себе всю военную добычу сверх установленной доли, освобождались от налогов и податей и принимались знатью и самим эмиром без предварительной записи.
Численность этой грозной армии оценить с абсолютной точностью крайне сложно. Перед походом на Кондурчу в 1391 году, согласно так называемой Карсакпайской надписи, оставленной Тимуром во время стоянки в горах Улутау, упоминается цифра в 200 или даже 300 тысяч воинов. Однако современные историки, с присущим им скепсисом и стремлением к объективности, считают эти цифры сильно завышенными пропагандой того времени, оценивая реальную численность экспедиционного корпуса Тимура в той кампании примерно в 50-80 тысяч хорошо вооружённых и обученных бойцов. Впрочем, даже такая армия по меркам XIV века была колоссальной силой, способной сокрушить любое государство. В битве на Тереке в 1395 году, по некоторым свидетельствам, силы Тимура могли быть ещё больше; источники туманно говорят о «трёхстах тысячах», что, вероятно, также является преувеличением, но недвусмысленно указывает на мобилизацию огромных людских и материальных ресурсов для решающей схватки.
Вооружение армии Тимура было в значительной степени стандартизировано и отличалось высоким качеством, что было результатом пристального внимания эмира к военному делу. Тяжёлая кавалерия, главная ударная сила, представляла собой настоящие железные лавины, способные прорвать любой строй. Каждый такой воин имел как минимум двух боевых коней (основного и запасного, чтобы всегда быть на свежем скакуне в разгар битвы), был защищён прочным шлемом, часто с бармицей или наносником, и надёжными доспехами – кольчугой, пластинчатым панцирем (ламеллярным или чешуйчатым), известным как «хатангу-дегель» (доспех, прошитый насквозь), или комбинированным доспехом. Его наступательное вооружение состояло из острого меча или, что встречалось чаще, изогнутой сабли, приспособленной для рубящего удара с коня, а также мощного композитного лука со стрелами, способными пробивать доспехи на значительном расстоянии. Нередко доспехами из кожи или металлических пластин защищали и коней, превращая всадника в подобие бронированной крепости, неуязвимой для вражеских стрел.
Личные телохранители эмира, его самые доверенные и отборные воины, ядро которых составляли его личные нукеры, сражались тяжёлыми палицами, секирами и саблями особой выделки, а их кони были эффектно покрыты тигровыми или леопардовыми шкурами. Лёгкая конница, предназначенная для разведки, завязывания боя, охвата флангов и стремительного преследования разбитого противника, была экипирована проще: выносливый конь, лук с колчаном, полным стрел (обычно не менее 20-30), лёгкая сабля или топор, а также необходимые в походе пила, шило, игла, аркан для связывания пленных или ловли лошадей и кожаный бурдюк для воды.
Пехота в армии Тимура также играла важную, хотя и вспомогательную по сравнению с конницей, роль. Легкие пехотинцы, в основном лучники, вооружённые также мечами или кинжалами, в походе для большей мобильности передвигались на лошадях, а перед боем спешивались, чтобы вести более прицельный и эффективный огонь из-за укрытий или полевых укреплений. Существовали и ударные отряды тяжёлой пехоты, закованные в панцири и шлемы, вооружённые саблями, боевыми топорами, копьями и тяжёлыми булавами, готовые сойтись с врагом в яростной рукопашной схватке, особенно при штурме городов или в обороне. Пехотинцы Тимура были мастерами полевой фортификации: они умело и быстро строили земляные валы и рвы, перед которыми для дополнительной защиты устанавливали массивные деревянные щиты (чапары) или плетёные туры, заполненные землёй.
Армия Железного Хромца располагала и целым рядом специализированных подразделений, что свидетельствовало о высоком уровне развития военного дела: отряды горной пехоты, специально обученные и экипированные для действий в труднодоступной местности, незаменимые при штурме крепостей в горах Кавказа или Ирана; сапёры и инженеры (чахурганы и амелелер), прокладывавшие пути, наводившие мосты и разрушавшие вражеские укрепления с помощью подкопов и мин; метатели «греческого огня» (нафт), наводившие ужас на противника и поджигавшие осадные машины и деревянные строения; искусные техники, обслуживавшие разнообразные осадные машины – тяжёлые камнемёты (требушеты и манджаники), способные метать огромные валуны на сотни метров, и стенобитные орудия (тараны); и даже понтонёры, обеспечивавшие быструю переправу войск через широкие реки с помощью сборных мостов или надувных бурдюков. Тимур не чурался использовать все новейшие военные технологии своего времени, включая, возможно, и ранние образцы огнестрельного оружия, хотя источники на этот счёт довольно скудны и противоречивы.
Тактика Железного Хромца была столь же грозной и продуманной, как и его армия. Он славился тщательнейшей подготовкой к каждому походу: сбору подробных разведданных о силах и намерениях противника, особенностях местности, наличии дорог, источников воды и продовольствия. Огромное внимание уделялось обеспечению бесперебойного снабжения своих войск продовольствием и фуражом; источники сообщают, что Тимур даже приказывал своим рабам засевать земли на пути следования армии, чтобы обеспечить её провиантом в будущих кампаниях. В походе часто устраивались грандиозные облавные охоты, позволявшие не только пополнить запасы мяса, но и отточить боевые навыки воинов. В наступлении его войска двигались широкой лавиной, охватывая огромные территории и не давая противнику сосредоточить силы.
Боевой порядок обычно был глубоко эшелонирован, с мощными флангами (правым – «барангар» и левым – «джувангар»), сильным центром («кол») и значительными резервами («чагдаул»), которые Тимур мастерски вводил в бой в самый решающий момент, переламывая ход сражения. Сражение обычно начинали легковооружённые застрельщики, изматывавшие противника градом стрел и быстрыми налётами, провоцируя его на необдуманные действия. Затем в дело вступали основные линии тяжёлой кавалерии и пехоты, а когда враг был достаточно ослаблен и его ряды приходили в беспорядок, Тимур бросал в атаку свежий, отборный резерв, который, как правило, и решал исход битвы. Завершалось всё это кровавое действо энергичным и беспощадным преследованием бегущего противника, не давая ему опомниться, перегруппироваться и восстановить силы. Свои военные принципы и тактические приёмы Тимур даже изложил в собственноручно написанном (или продиктованном) «Воинском уставе» («Тузук-и-Тимур»), подробно расписав тактику для армий различной численности и для разных условий ведения боя, что свидетельствует о его стремлении к систематизации и передаче своего богатейшего военного опыта.
Войско Тохтамыша, хана Золотой Орды, представляло собой более традиционную для кочевых империй, но от этого не менее грозную и многочисленную силу. Оно было многонациональным по своему составу: помимо собственно татарских (или, как их чаще называли в то время, кипчакских) племён, составлявших его ядро, в нём сражались и представители покорённых или союзных народов, включая русские, черкесские, аланские, булгарские и мордовские отряды, обязанные поставлять воинские контингенты своему сюзерену. Его структура также опиралась на десятичную систему, дополненную особенностями золотоордынской военной традиции. Как и у Тимура, армия Тохтамыша делилась на центр (кол), правое (барангар) и левое (джувангар) крылья, авангард (мангдай или харавул) и арьергард. Ставка самого хана, его «золотой шатёр», обычно располагалась между центром и арьергардом. Придя к власти, Тохтамыш провёл определённую реорганизацию армии, стремясь восстановить её былую мощь. Было увеличено число ханских гвардейских дружин (возможно, кешиктенов), составлявших ядро его личной силы. Численность войска Тохтамыша, по разным оценкам, могла быть сопоставима или даже превосходить армию Тимура, особенно в битвах на Кондурче и Тереке, хотя точные цифры (200-300 тысяч воинов), приводимые в летописях, вероятно, завышены.
Основной ударной силой ордынской армии, как и прежде, оставалась многочисленная и маневренная конница, делившаяся на лёгкую и тяжёлую. Вооружение всадников включало мощные сложносоставные луки, способные посылать стрелы на 300-400 метров (хотя прицельная дальность была значительно меньше), колчаны, полные разнообразных стрел (бронебойных, срезней, зажигательных), острые кривые сабли, которые к концу XIV века повсеместно вытеснили ранее также применявшиеся прямые мечи как более удобное оружие для конного боя, а также копья, дротики (сулицы), боевые топоры и кистени. Богатые воины, особенно из знати и ханской дружины, были защищены шлемами различных форм (сфероконическими, цилиндроконическими, часто с масками-личинами) и прочными доспехами – кольчугами, ламеллярными или комбинированными панцирями из металлических пластин, нашитых на кожаную или тканевую основу. Их боевые кони, выносливые степные скакуны, также нередко имели защитное снаряжение из толстой кожи или металлических пластин, прикрывавшее грудь и бока. Пехота в армии Тохтамыша была представлена в основном воинскими контингентами из крупных золотоордынских городов, таких как Азак (Азов), Болгар, Крым (Солхат), Каффа (Феодосия), которые были обязаны выставлять ополчение в случае войны. Эти пехотинцы, вооружённые копьями, мечами, луками и арбалетами, использовались в основном для обороны городов и крепостей, а также для поддержки конницы в полевых сражениях, укрываясь за большими станковыми щитами-чапарами.
Особого внимания заслуживает тот факт, что к концу XIV века ордынцы, как и их противники, начали активно осваивать и применять огнестрельное оружие. Источники сообщают о наличии у Тохтамыша «тюфяков» – ранних образцов ручного огнестрельного оружия, напоминавших короткие пищали или ручницы, – и даже артиллерии ещё в 1376 году, во время осады русских городов. Помимо пушек, стрелявших каменными или, возможно, ранними образцами железных ядер, получили распространение и другие виды «огневого боя»: самопалы и ружья, метательные машины, способные бросать не только камни, но и зажигательные снаряды – специальные глиняные шары, начинённые горючей смесью на основе пороха или нефти («греческий огонь»), а также устрашающие «свистящие» глиняные снаряды. В полевом бою ордынцы также умело использовали различные фортификационные приспособления, например, упомянутые выше большие станковые щиты-чапары, за которыми укрывались лучники и арбалетчики, создавая своеобразные подвижные огневые точки. Тактика армии Тохтамыша сочетала в себе традиционные приёмы кочевой войны, отточенные веками, с новыми элементами, продиктованными изменением характера военных действий. Характерной чертой оставались внезапность нападения, стремление охватить фланги противника и разгромить его по частям, не ввязываясь в затяжные кровопролитные схватки.
Ордынцы были непревзойдёнными мастерами манёвра, ложных отступлений, засад и изматывания противника постоянными атаками лёгкой конницы, которая, словно рой ос, кружила вокруг вражеского войска, осыпая его стрелами и исчезая прежде, чем тот успевал нанести ответный удар. Перед наступающим врагом они часто применяли тактику «выжженной земли», уничтожая траву, запасы продовольствия и источники воды, чтобы затруднить его продвижение и ослабить его армию ещё до начала генерального сражения, как это было во время похода Тимура на Кондурчу. При этом Тохтамыш, усвоив некоторые уроки своих предшественников и противников, стремился создавать сильные фланговые группировки, где концентрировались лучшие и наиболее боеспособные отряды, что позволяло быстрее осуществить охват и окружение вражеского войска.
При сопоставлении этих двух грозных военных машин становится очевидно, что, хотя обе армии использовали схожие базовые принципы организации и тактики, унаследованные от монгольской военной традиции Чингисхана и его преемников, армия Тимура обладала рядом существенных преимуществ, которые в конечном итоге и предопределили исход их противостояния. Прежде всего, это более высокий уровень централизации управления, железная дисциплина, поддерживаемая не только страхом наказания, но и продуманной системой поощрений и карьерного роста, а также лучшая стандартизация вооружения и более совершенная логистика, позволявшая Тимуру совершать дальние походы и поддерживать боеспособность своей огромной армии на вражеской территории.
Тимур был настоящим мастером стратегического планирования и тактического манёвра, особенно в искусном использовании крупных резервов, которые он, как опытный хирург, вводил в бой в самый критический момент, ломая сопротивление измотанного и обескровленного противника. Его личный полководческий гений, невероятное хладнокровие, способность быстро оценивать меняющуюся обстановку и принимать верные, порой нестандартные, решения в самых сложных ситуациях также играли огромную, если не решающую, роль.
Армия Тохтамыша, несмотря на проведённые им реформы, наличие артиллерии и несомненную храбрость и стойкость её воинов, всё же в большей степени полагалась на традиционные ордынские методы ведения войны, которые оказались менее эффективными против хорошо отлаженной, великолепно управляемой и технически более оснащённой военной машины Железного Хромца. Кроме того, Золотая Орда в этот период уже была серьёзно ослаблена внутренними противоречиями, сепаратистскими устремлениями могущественных эмиров и беков, которые зачастую преследовали свои узкокорыстные интересы в ущерб общегосударственным. Это не могло не сказаться на боеспособности и моральном духе её армии.
Лояльность многих военачальников Тохтамыша, как показали последующие события, была весьма условной, и Тимур, будучи тонким психологом и мастером интриг, умело пользовался этим для внесения раскола в ряды противника, подкупая и переманивая на свою сторону влиятельных ордынских феодалов. В то время как Тимур активно внедрял и использовал все доступные военные новинки, включая разнообразные осадные технологии и, возможно, более систематизированное применение полевой артиллерии, использование этих средств Тохтамышем, хотя и зафиксированное источниками, могло быть менее масштабным или недостаточно эффективным в условиях манёвренных полевых сражений против такого искушённого и безжалостного противника, каким был Железный Хромец.
Где стонет степь под тяжестью мечей
После обмена чувствительными ударами в конце 1380-х годов, когда Тохтамыш лишился Хорезма и Сыгнака, а Тимур продемонстрировал свою решимость карать за непокорность, наступило короткое и обманчивое затишье. Тохтамыш, однако, не собирался складывать оружия. Его набег на среднеазиатские владения Тимура, хоть и был прерван зимой, показал его неукротимый нрав.
Военные неудачи хана Золотой Орды немедленно сказались на настроениях в его окружении. Против него начал зреть заговор, во главе которого встал влиятельный эмир Идигей (Едигей), одна из ключевых фигур будущей ордынской смуты. Заговор, однако, был раскрыт, и Идигей, спасая свою жизнь, бежал не куда-нибудь, а в Самарканд, ко двору Тимура. Это событие имело далеко идущие последствия, ибо Идигей, прекрасно знавший все сильные и слабые стороны ордынского войска и государства, стал ценным источником информации и советником для Железного Хромца.
Тимур же, окончательно убедившись в нелояльности и враждебности Тохтамыша, начал планомерную подготовку к масштабному походу – походу не просто для наказания, а для сокрушения своего северного соседа. Ещё осенью 1390 года Тимур отдал приказ своим тавачиям (военным чиновникам, ответственным за сбор, учёт и инспекцию войск) собрать войско для дальнего похода, обязав каждого воина иметь провизию и запасы на год, а также полный комплект вооружения. Как сообщают источники, на каждого воина полагалось иметь лук, тридцать стрел, колчан, меч и щит; на каждых двух бойцов – по одной запасной лошади; на каждых десять бойцов – по одной палатке, по два заступа, по одной мотыге, по серпу, пиле, топору, шилу и по сто иголок с запасом кож и ниток. В начале января 1391 года его огромная, тщательно подготовленная армия выступила из Самарканда, направляясь в самое сердце Золотой Орды. Это было начало кампании, которая должна была решить, кому господствовать на просторах Евразии.
Марш армии Тимура на север, к берегам Волги, стал беспрецедентным по своей дерзости и масштабу логистическим подвигом. Войско, насчитывавшее, по разным оценкам, от 80-100 тысяч до 200 тысяч воинов (хотя Карсакпайская надпись, оставленная Тимуром в горах Улутау, упоминает и 300 тысяч), и бесчисленное количество лошадей и вьючных животных должны были пересечь тысячи километров враждебной, безводной степи. Общий путь, по оценке историка Ф.М. Ибятова, учитывающей предполагаемый маршрут армии, а не прямое расстояние, составил около 3500 километров – дистанция, сопоставимая с переходом от Самары до Парижа. Тимур не случайно начал поход зимой: он рассчитывал пересечь самые засушливые участки весной, когда в степи ещё есть свежая трава для коней и не пересохли немногочисленные источники воды.
Тохтамыш, застигнутый врасплох таким стремительным и глубоким вторжением (он ожидал удара скорее с Кавказа), избрал единственно верную в такой ситуации тактику. Он начал отступать вглубь своей территории, вдоль берегов Яика (Урала) и затем Волги, избегая генерального сражения, постоянно тревожа армию Тимура мелкими стычками, устраивая засады на переправах и, что самое главное, применяя тактику «выжженной земли» – уничтожая на пути врага траву, запасы продовольствия и источники воды. Эта изматывающая погоня длилась несколько месяцев, и армия Тимура начала испытывать серьёзные трудности со снабжением. Наконец, терпение Железного Хромца лопнуло. Раздражённый неуловимостью противника, он приказал своему авангарду, чего бы это ни стоило, догнать основные войска Тохтамыша и связать их боем до подхода главных сил. Воины авангарда, проявив чудеса храбрости, выполнили этот самоубийственный приказ: почти все они полегли в неравной схватке, но задержали ордынцев.
И вот, 18 июня 1391 года, на берегах реки Кондурчи, что на территории современной Самарской области, две гигантские армии замерли друг против друга, готовые к смертельной схватке. Битва, которой суждено было стать одним из крупнейших побоищ Средневековья в Восточной Европе, кипела три долгих, кровавых дня. Тимур, верный своей тактике, разделил войско на семь корпусов (кулов), выделив по одному дополнительному для прикрытия флангов (канбулы) и оставив один в резерве. Правым крылом (барангар) командовал его сын Мираншах, канбулом этого крыла – опытный Хаджи Сейф-ад-Дин. Левое крыло (джарангар) возглавил другой сын, Омар-Шейх, а его канбул – Бердибек Сары-Буга. Сердце армии, центр (гол), билось под началом внука Тимура, Мухаммеда Султана, а за ним, словно недремлющий сокол, располагался сам Железный Хромец с отборными резервными кошунами, готовый в любой момент обрушить их на врага.
По свидетельствам очевидцев, войска Тохтамыша, особенно на флангах, численно превосходили армию Тимура. Бесчисленные конные лучники Золотой Орды, словно саранча, волна за волной накатывались на боевые порядки эмира, осыпая его воинов свистящим градом стрел. Но пехота Железного Хромца, укрывшись за стеной больших деревянных щитов-чапаров, стояла насмерть, стойко отражая этот яростный натиск. Персидский историк Шараф ад-Дин Али Йазди, придворный летописец Тимуридов, в своей «Зафар-наме» («Книге побед») не без гордости упоминает, как в авангарде (харавуле) армии Тимура, словно лев, отважно сражался эмир Осман-бахадур во главе своего «кипчакского» кошуна.
Три дня земля дрожала от топота копыт, воздух звенел от лязга стали и яростных криков. Три дня кровь лилась рекой, окрашивая воды Кондурчи в багровый цвет. Чаша весов колебалась, и никто не мог предсказать исхода этого грандиозного побоища. Но на третий день, когда силы были на исходе и напряжение достигло своего пика, произошло то, что часто решает судьбы сражений, где грубая сила уступает место коварству. Не блеск мечей, а звон золота склонил победу на сторону Тимура. В самый критический момент, когда воины Тохтамыша, казалось, были готовы опрокинуть врага, один из его знаменосцев – предатель, чьё имя история стыдливо умалчивает, но чья верность была куплена самаркандским золотом – внезапно опустил главный ханский стяг. Священное знамя, символ власти и единства, рухнуло наземь. В те суровые времена это был недвусмысленный сигнал – сигнал к отступлению, к бегству. Крик ужаса и растерянности пронёсся по рядам ордынцев. «Хан пал! Знамя пало!» – и этого было достаточно. Паника, как степной пожар, охватила измотанные трёхдневной сечей войска. Строй смешался. Воины, ещё мгновение назад готовые умереть за своего хана, теперь, видя павшее знамя, решили, что всё потеряно, что хан убит или бежал. Они бросились врассыпную, ища спасения в бегстве, топча своих же. Этим не замедлила воспользоваться тяжёлая конница Тимура. Словно стая оголодавших волков, почуявших кровь, железные всадники Железного Хромца ринулись на дрогнувшего врага. Они врубались в расстроенные ряды, секли направо и налево, их сабли сверкали в предзакатном солнце, обагряясь всё новой и новой кровью. Преследование продолжалось много вёрст, до самой Волги, и воды великой реки покраснели от крови тысяч убитых и раненых ордынцев.
Потери с обеих сторон были чудовищными. Источники говорят, что ордынцы потеряли убитыми до ста тысяч человек; но и армия Тимура, по некоторым оценкам, лишилась не меньшего числа воинов. Сам Тохтамыш, потерпев сокрушительное поражение, с остатками своего войска бежал на север, в глухие леса Булгарского улуса, ища там спасения. Тимур, несмотря на громкую победу, не стал углубляться дальше на север. Вероятно, огромные собственные потери и растянутые коммуникации заставили его повернуть назад. Разграбив по пути местное население и захватив богатую добычу, он отступил в свои среднеазиатские владения. Битва на Кондурче стала тяжелейшим ударом по военной мощи и престижу Тохтамыша. Однако, несмотря на всю тяжесть поражения, хан не был сломлен окончательно. Он обладал удивительной способностью восстанавливаться после самых страшных катастроф.
Не прошло и года, как Тохтамыш, этот неукротимый чингизид, «когда страх его отошёл и в мозгу его (опять) утвердился разум, а враг его ушёл и спокойствие его водворилось – собрал войска свои и призвал на помощь народ свой, который и помог ему», – как писал о нём арабский историк Ибн Арабшах. Уже к 1392 году он не только полностью восстановил свою власть над Золотой Ордой, но и принялся деятельно сколачивать широкую международную коалицию против Тимура, своего смертельного врага. Его послы отправились во все концы тогдашнего мусульманского мира. В эту антитимуровскую лигу, своего рода средневековый «санитарный кордон» вокруг растущей империи Железного Хромца, вошли такие могущественные правители, как османский султан Баязид I Молниеносный, также ощущавший угрозу со стороны Тимура, мамлюкский султан Египта Баркук, эмир Сиваса Ахмед Бурханеддин, правитель Кара-Коюнлу Кара Юсуф, Джелаириды, правитель Мардина и даже туркменские эмиры.
В 1393 году Тохтамыш отправил посольство к великому князю литовскому Ягайло с предложением военного союза. В 1394 году, когда Тимур предпринял очередной поход в Грузию с целью захвата стратегически важного Дарьяльского ущелья, Тохтамыш нанёс удар ему в тыл. Ордынские войска под командованием Али-оглана, Ильяс-оглана, Иса-бека, Яглы-бая и других эмиров, совершив смелый манёвр через Дербентское ущелье в Ширван, отрезали армию Тимура от коммуникаций и создали реальную угрозу её окружения, заставив Железного Хромца поспешно отступить. Тохтамыш активно готовился к обороне на Кавказском рубеже, укрепляя переправы через бурные горные реки и собирая все доступные силы. Тимур, видя такую решимость, остановился на зимовку в Северном Азербайджане, приказав собрать подкрепления. Весной 1395 года он возобновил наступление. Применив военную хитрость (источники упоминают, что он оставил часть войска с женщинами, переодетыми в воинов, чтобы создать видимость своего присутствия, а сам с основными силами совершил обходной манёвр), он сумел форсировать Терек, смяв передовые заслоны ордынцев. Тохтамыш был вынужден отвести свои главные силы и приготовиться к решающему сражению.
Войска двух заклятых врагов сошлись 14 апреля 1395 года на левом берегу Терека, недалеко от современного города Майский в Кабардино-Балкарии. Тимур, наученный горьким опытом Кондурчи и ожидая яростных атак ордынцев, значительно увеличил численность своего арьергарда (до 27 кошунов), который должен был служить мощным резервом и предотвратить возможное окружение. Ставки обоих полководцев располагались за центрами их боевых порядков. О численности противоборствующих армий и на этот раз источники сообщают противоречивые и, вероятно, сильно преувеличенные сведения. Турецкий путешественник XVII века Эвлия Челеби, ссылаясь на татарские предания, говорит о войске Тимура как о «трёх разах по сто тысяч». Персидский историк Шараф ад-Дин Али Йазди и вовсе приписывает Тимуру 600-тысячную армию, что выглядит совершенно фантастическим. Однако несомненно, что с обеих сторон в битве участвовали огромные по тем временам силы, возможно, даже превосходившие те, что сражались на Кондурче. Некоторые исследователи полагают, что общее число воинов могло достигать полумиллиона человек. Битва на Тереке, как и на Кондурче, продолжалась три дня и стала одним из самых кровопролитных и драматичных сражений XIV столетия.
15 апреля, в первый день битвы, правое крыло Тохтамыша, ведомое опытными Кунче-огланом, Бек-Ярык-огланом, Актау, Давуд-Суфи и Удурку, с яростью степной бури обрушилось на врага. Ордынцы, непревзойдённые мастера обмана, применили свой излюбленный тактический приём – ложное отступление. Левое крыло армии Тимура, увидев, как татары яростно атакуют его авангард, не мешкая ринулось на помощь, но враг, словно по команде, внезапно дрогнул и обратился в притворное бегство. Тимур, то ли не разгадав коварной хитрости, то ли поддавшись слепому азарту погони, совершил роковую ошибку: он бросил вслед «отступающим» татарам значительную часть своего отборного резерва – по полсотне лучших рубак из каждого кошуна, приказав им преследовать бегущих. Этого ордынцы и ждали. Достигнув своего центра, где их поджидали свежие силы, татары правого крыла, словно прорвавший плотину поток, с диким гиканьем и воем обрушились на увлёкшихся преследованием воинов Тимура, круша их ряды и топча павших без пощады. Кровь хлынула фонтанами, предсмертные крики тонули в яростном рёве атакующих ордынцев. Воины Тимура, не ожидавшие такого внезапного и сокрушительного контрудара, дрогнули и побежали, несясь назад, они сеяли панику и смятение в собственных рядах, ломая строй и нарушая управление.
В этот самый миг, когда Железный Хромец, окружённый своими телохранителями, ещё пытался осознать масштабы разворачивающейся катастрофы, татары, развивая успех, глубоким клином ударили в самое сердце его армии, в его ставку. Великий завоеватель, ещё недавно повелевавший судьбами народов и внушавший трепет целым империям, оказался на волосок от гибели или позорного плена. Его армия была фактически рассечена надвое и частично окружена, жизнь самого Тимура висела на тончайшей ниточке. Источники свидетельствуют, что даже Железный Хромец, этот образец хладнокровия и железной воли, был напуган и совершенно растерян. Лишь отчаянная храбрость и решимость его ближайших военачальников спасли положение. Эмиры Мухаммед-Азад, Алишах и Тукель-баурчи, не щадя своих жизней, с горсткой верных нукеров успели сбить вместе несколько армейских телег-арб, создав из них импровизированный вагенбург, за которым и укрылся их повелитель. Вокруг этого шаткого редута немедленно закипел яростный, отчаянный бой. Верные эмиры со своими воинами отбивали всё новые и новые атаки торжествующих ордынцев, которые, почуяв близость победы, лезли напролом. Вскоре на выручку, прорубая себе дорогу сквозь вражеские ряды, подоспел внук Тимура, Мухаммед-Султан, с шестью отборными кошунами центрального «кула» (корпуса) и кошун эмира Устуя. Тохтамыш, полностью перехватив инициативу, бросал в топку сражения всё новые и новые силы, пытаясь сомкнуть кольцо окружения и добить ненавистного врага. Весь этот бесконечный, кровавый день армия Тимура, по сути, лишь отчаянно оборонялась, истекая кровью и неся тяжёлые потери. Лишь к вечеру, когда солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в багряные тона, благодаря отчаянным контрударам отдельных отрядов тимуровских эмиров – таких, как Худад Хусейн, сумевший с горсткой храбрецов зайти в тыл атакующим отрядам Актау, и Джеханшах с Хаджи Сейф-ад-дином, ударившим из засады по левому флангу Тохтамыша, – положение удалось несколько стабилизировать. Но первый день битвы, несомненно, остался за ханом.
На рассвете 16 апреля, второго дня битвы, поле вновь ожило от грохота копыт и боевых кличей – татары, не давая врагу опомниться, первыми ринулись в атаку. На этот раз Тохтамыш обрушил на противника свой левый фланг, которым командовали Иса-бий (брата Идигея, который, предав Тохтамыша, теперь служил Тимуру) и Яхши-хаджи (в других источниках – Бахши Хаджи). Словно стальная волна, они накатились на авангард правого крыла Тимура, опрокинули его и плотным кольцом окружили тумен эмира Хаджи Сейфеддина. Воины Тимура, не выдержав такого яростного натиска, дрогнули и побежали. Лишь сам эмир Сейфеддин и его ближайшие сподвижники, проявив отчаянное мужество, спешились; укрывшись за сомкнутыми щитами и опустившись на колено для более меткой стрельбы, они отчаянно отстреливались от наседающих со всех сторон татар, посылая во врага стрелу за стрелой. Тимур, видя критическое положение своего правого фланга, был вынужден бросить им на помощь несколько отборных кошунов из своего резерва, включая отряды неустрашимого Джеханшах-бахадура, Тимур-Хаджи-Акбуги и своего внука Рустема. Этот своевременный манёвр позволил избежать полного разгрома и отбросить ордынцев. Весь день прошёл в ожесточённых, кровопролитных схватках: противники то сходились в яростной рубке, то откатывались назад, чтобы перевести дух и вновь броситься в атаку. Земля была усеяна телами убитых и раненых, стоны умирающих смешивались с боевыми кличами. Обе армии понесли огромные потери, но ни одна из сторон так и не смогла добиться решающего перевеса. Казалось, битва зашла в тупик, и даже сама Смерть устала собирать свою страшную жатву.
И вновь, как и на Кондурче, в дело вмешался фактор, не связанный напрямую с военным искусством, – предательство. Как сообщает арабский историк Ибн Арабшах, перед началом боёв на третий день один из влиятельных военачальников правого крыла армии Тохтамыша, эмир по имени Актау, обратился к хану с требованием выдать ему некоего другого эмира (вероятно, речь шла о Кунче-оглане, который ранее перебежал от Тимура к Тохтамышу и храбро сражался в его рядах, или, по версии Х.А. Хизриева, об Иса-беке, брате Идигея, чьи отступления на левом фланге вызвали подозрения) и позволить ему немедленно расправиться с ним из-за какой-то старой вражды. Тохтамыш, понимая всю неуместность сведения личных счетов в такой критический момент, ответил отказом, пообещав удовлетворить его просьбу после битвы. Он пытался урезонить Актау, говоря: «Мы (находимся) в тяжком горе, которое озабочивает (нас) более твоей беды, так потерпи… победа уже близка, так оставайся на своём месте и напускайся на своих противников…». Но взбунтовавшийся Актау, не желая ничего слушать, вместе со всем своим многочисленным племенем и примкнувшими к нему другими «изменниками и отступниками», включая таких знатных эмиров, как Бек-Ярык-оглан и Таш-Тимур-оглан, демонстративно покинул поле боя.
Средневековые авторы прямо указывают, что Тимур ещё до битвы «послал к вассалам армии Тохтамыша эмиссаров, поручив им побудить их к предательству в день сражения, и он дал им обещание в случае, если они согласятся на это». Это предательство создало огромную брешь в боевых порядках Тохтамыша, особенно на его правом крыле, и резко изменило соотношение сил. Он оказался в отчаянном положении. В «Родословии тюрков» говорится, что «это поражение досталось Токтамыш-хану вследствие склонности его великих эмиров к Тимур-гургану» (т.е. к Тимуру).
Несмотря на этот удар в спину, Тохтамыш не пал духом. Он «подбодрил свой дух и своё войско, отбросил свою спесь и своё легкомыслие, выставил вперёд удальцов из своих ратей, выстроил конницу и пехоту, укрепил центр и фланги, да наладил стрелы и мечи». Посоветовавшись с верными ему сановниками, он разработал план перестроения своих войск. Понимая, что его левое крыло сильно пострадало в предыдущие дни и было ослаблено (возможно, из-за ненадёжности Иса-бека), он приказал Йаглибай Бахадуру из племени бахрин, которое традиционно сражалось на правом крыле, со своим корпусом перейти на левый фланг и укрепить его.
Третий день битвы начался с одновременного удара татар по центру и обоим флангам противника. Тимур, прекрасно осведомлённый об ослаблении левого крыла ордынцев – не иначе как от перебежчиков, всегда готовых услужить сильному, – нацелил свой главный, сокрушающий удар именно туда. Левое крыло войска Тохтамыша, не выдержав такого яростного, сконцентрированного натиска, начало медленно, но неумолимо отступать, огрызаясь стрелами. Йаглибай Бахадур, эмир из племени бахрин, со своим корпусом остался практически один против нескольких вражеских. Он видел, как редеют ряды его воинов, как смерть одного за другим выхватывает его лучших бойцов. Говорят, что в то утро, перед началом последней, отчаянной схватки, он простился со своими детьми и родными, зная, что этот бой станет для него последним. Он сел на своего боевого коня подле родового бунчука (знамени), и, чтобы не было даже мысли об отступлении, приказал сковать цепями ноги животному Затем он громко, так, чтобы слышали и свои, и чужие, бросил вызов на поединок Осману-бахадуру, одному из лучших и самых прославленных военачальников Тимура. Два витязя сошлись в смертельной схватке посреди ревущего поля битвы. Но конь Йаглибая, скованный цепями, в пылу боя споткнулся и рухнул на землю, подмяв под себя своего отважного седока. Осман-бахадур, не упустив своего шанса, с победным кличем обрушил саблю на поверженного врага, и голова храброго эмира покатилась по окровавленной траве.
В жесточайшей сече, где уже трудно было разобрать, кто свой, а кто чужой, обе стороны несли огромные потери. Упорный, беспощадный бой продолжался до самого позднего вечера, пока солнце не скрылось за горизонтом, оставив поле битвы во власти тьмы. Левое крыло татар, несмотря на отчаянное сопротивление, было в конце концов смято, окружено и практически полностью уничтожено. Инициатива окончательно и бесповоротно перешла к Тимуру. Тохтамыш, видя неминуемое поражение, до последнего пытался спасти остатки своего левого фланга, бросая в бой последние резервы, но всё было тщетно. Говорят, что верные нукеры Йаглибай Бахадура смогли отыскать и вытащить его обезглавленное тело из-под горы трупов, среди которых лежали восемь сотен юношей из его улуса бахрин, все в чёрных блестящих кольчугах, на белых, как снег, конях, с белыми конскими хвостами – кутасами, – развевавшимися на их шлемах. Они полегли все до единого, защищая своего вождя и своё знамя. К концу дня эмир Осман, завершая разгром, окончательно опрокинул и обратил в паническое бегство остатки левого крыла войска Тохтамыша. Войска Тимура, почуяв близкую победу, с яростным рёвом перешли в наступление по всей линии фронта. Они сломили отчаянное сопротивление ордынцев и, как неудержимая лавина, прокатились по их рядам, рассеивая и уничтожая всё на своём пути. Так закончилось это грандиозное сражение, одно из крупнейших и самых кровопролитнейших в XIV веке, решившее судьбу не только Тохтамыша, но и всей Золотой Орды.
Битва на Тереке стала кульминацией всего противостояния. Она показательна не только своим масштабом, но и тем фактом, что Тимур, несмотря на весь свой полководческий гений и мощь своей армии, оказался на грани сокрушительного поражения в первый день. И вновь, как и четырьмя годами ранее на Кондурче, предательство в стане Тохтамыша сыграло ключевую, если не решающую, роль. Это ярко свидетельствует о глубоком внутреннем кризисе, разъедавшем Золотую Орду, и о неспособности Тохтамыша, несмотря на все его усилия, обеспечить единство и безоговорочную лояльность своей кочевой знати, особенно эмиров степных улусов, в то время как булгаро-татарские князья Поволжья, чьи интересы он пытался отстаивать, до конца оставались ему верны.
Пепел и слёзы
Разгром Тохтамыша на Тереке в апреле 1395 года стал для Золотой Орды не просто очередным военным поражением, а началом конца, прелюдией к её окончательному распаду и исчезновению с политической карты мира. Тимур не удовлетворился одной лишь победой на поле брани. Он решил пресечь на корню саму возможность возрождения могущества своего северного соседа, нанеся ему такой удар, от которого тот уже не смог бы оправиться. Началась методичная и беспощадная «зачистка» золотоордынских земель, кампания тотального террора и разрушения, которая по своим масштабам и последствиям превзошла даже ужасы Батыева нашествия.
Не преследуя немедленно разбитого Тохтамыша, который с горсткой приближённых бежал на север, в лесные дебри Булгарского улуса, а затем, по некоторым данным, нашёл временное убежище у литовского князя Витовта, Тимур обрушил всю мощь своей армии на цветущие города и селения Золотой Орды. Его войска, разделившись на несколько корпусов, огненным смерчем прокатились по огромной территории от Дона до Волги, от Кавказа до Среднего Поволжья, неся смерть, разрушение и рабство. Главной целью этого карательного похода было уничтожение экономической базы Золотой Орды – её крупных торговых и ремесленных центров, через которые проходили важнейшие участки Великого Шёлкового пути. Тимур стремился перенаправить торговые потоки в обход ордынских земель, через свою собственную империю, и тем самым лишить Орду главного источника её богатства и влияния.
Первыми пали города Северного Кавказа и Нижнего Поволжья. Были взяты штурмом, разграблены и сожжены такие крупные центры, как Маджар, один из древнейших городов Предкавказья, и Азак (современный Азов) – важный торговый порт в устье Дона, связывавший Орду с генуэзскими и венецианскими колониями в Крыму и Причерноморье. Затем настал черёд столиц Золотой Орды. Новый Сарай (Сарай-ал-Джедид), великолепный город на Ахтубе, основанный ханом Узбеком и поражавший современников своими размерами, богатством и благоустройством, был взят и полностью разрушен. Та же участь постигла и Старый Сарай (Сарай-ал-Махруса), первую столицу Улуса Джучи. Эти города, некогда бывшие средоточием политической, экономической и культурной жизни огромной империи, центрами оживлённой международной торговли, где сходились караванные пути из Европы, Азии и Ближнего Востока, были буквально стёрты с лица земли. Их население было частично перебито, частично угнано в рабство в Среднюю Азию. Археологические раскопки на местах этих городищ до сих пор обнаруживают мощные слои пожарищ и разрушений, свидетельствующие о масштабах катастрофы.
Особое внимание Тимур уделил городам Волжской Булгарии, этого древнего и высокоразвитого региона, игравшего ключевую роль в экономике Золотой Орды. Булгарские города, такие как Булгар (Великий Булгар), Джукетау, Сувар, Биляр, были не только крупными ремесленными и торговыми центрами, но и важными узлами транзитной торговли по Волжскому пути. Как отмечает историк Ф.М. Ибятов, волжские булгары (или булгаро-татары, как он их называет для этого периода) составляли значительную и экономически активную часть населения Золотой Орды, и их лояльность была важна для Тохтамыша. Именно поэтому Тимур с особой жестокостью расправился с этим регионом. Город Булгар, который уже подвергался разрушению во время похода Тимура после битвы на Кондурче, на этот раз был разорён окончательно. Были уничтожены его знаменитые мечети, медресе, караван-сараи, ремесленные мастерские. Огромное количество булгарских ремесленников – оружейников, ювелиров, гончаров, кожевников – было угнано в Самарканд и другие города империи Тимура для украшения его столицы и развития ремёсел. Это была не просто военная добыча, а целенаправленное «обезглавливание» экономики региона, лишение его производственной базы и квалифицированных кадров. Подобная участь постигла и другие булгарские города. Разрушение Волжской Булгарии имело катастрофические последствия для всего Среднего Поволжья, надолго затормозив его экономическое и культурное развитие и приведя к запустению многих некогда цветущих областей.
Не ограничившись Поволжьем, отряды Тимура совершили глубокий рейд и на русские земли, которые, хотя и не были главной целью похода, также пострадали от этого нашествия. Войска Железного Хромца разорили южные окраины Рязанского княжества, взяли и сожгли Елец. Возникла реальная угроза и для Москвы. Великий князь Василий I Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, собрал войско и выступил навстречу грозному завоевателю к Коломне. По преданию, из Владимира в Москву была принесена чудотворная икона Владимирской Божией Матери, и москвичи усердно молились о спасении. И чудо, как гласит легенда, произошло: Тимур, простояв две недели на реке Оке, внезапно, без видимых причин, повернул назад и ушёл в степи. Историки до сих пор спорят о причинах этого неожиданного отступления. Возможно, свою роль сыграли известия о волнениях в его собственной империи, или же он счёл русские земли недостаточно богатыми для дальнейшего разорения по сравнению с городами Поволжья и Кавказа. Так или иначе, Москва была спасена, но южные русские земли испытали на себе тяжесть тимуровского нашествия.
После разгрома основных золотоордынских центров Тимур двинулся на Кавказ, где продолжил свою политику террора и разрушения. Он совершил опустошительные походы в Грузию, Азербайджан и на Северный Кавказ, стремясь подчинить себе этот стратегически важный регион и контролировать Дарьяльский проход. Его войска уничтожали города и селения, вырезали и угоняли в рабство местное население. Был разрушен такой древний центр, как город Джулат на Тереке. Память о жестокостях «Аксак-Тимура» (Хромого Тимура) надолго запечатлелась в устном народном творчестве многих кавказских народов, в их песнях и преданиях. Походы Тимура, безусловно, ослабили позиции Золотой Орды на Кавказе, но одновременно принесли неисчислимые бедствия и разрушения самим кавказским народам, надолго затормозив их развитие.
Каковы же были долгосрочные последствия этой грандиозной войны двух титанов? Для Золотой Орды они оказались фатальными. Походы Тимура 1391 и особенно 1395-1396 годов нанесли ей такой удар, от которого она уже не смогла оправиться. Были разрушены её главные экономические центры, подорвана транзитная торговля, уничтожены или угнаны в рабство десятки тысяч ремесленников и земледельцев. Резко ослабла центральная ханская власть, усилились сепаратистские тенденции среди кочевой знати и правителей отдельных улусов. Золотая Орда вступила в длительный период феодальной раздробленности, который завершился её распадом на несколько независимых ханств – Крымское, Казанское, Астраханское, Сибирское, Ногайскую Орду и другие. Хотя Тохтамыш после ухода Тимура ещё несколько раз пытался вернуть себе власть, его попытки были безуспешны. Он был окончательно разбит ставленником Тимура, ханом Койричаком, а затем эмиром Идигеем, и погиб в безвестности где-то в сибирских степях около 1406 года. Его трагическая судьба стала символом заката некогда могущественной кочевой империи.
Для Тимура же разгром Золотой Орды означал устранение опасного северного соперника и обеспечение безопасности границ его собственной разраставшейся империи. Он получил контроль над важными участками Великого Шёлкового пути и огромную добычу, которая пошла на украшение его столицы Самарканда и финансирование дальнейших завоевательных походов. Однако Тимур, уничтожив Золотую Орду, не смог создать на её месте прочного и стабильного государственного образования, подчинённого его власти. Его империя, основанная преимущественно на военной силе и жестоком подавлении покорённых народов, оказалась недолговечной и распалась вскоре после его смерти в 1405 году.
Войны Тимура с Тохтамышем стали не просто личным конфликтом двух амбициозных правителей. Они явились мощным катализатором глубочайших политических, экономических и этнических изменений на огромных пространствах Евразии. Для одних народов, как, например, для русских княжеств в долгосрочной перспективе, они косвенно способствовали обретению независимости от ордынского владычества. Для других, таких как население Поволжья или народы Кавказа, они принесли лишь смерть, разорение и упадок. Этот грандиозный конфликт конца XIV века обнажил всю хрупкость существовавшего миропорядка и ускорил формирование новой, сложной и противоречивой политической реальности на пороге Нового времени. Эхо тех великих битв ещё долго будет звучать на страницах истории, напоминая о том, как амбиции и жестокость одних правителей могут привести к трагедии целых народов и изменить ход истории.