Рассказы Алексея Иванова. Часть 2
Бог и Его Абсолютность
Многие богословы всеми силами пытались защитить независимость Бога от сотворенного Им мира, пытались доказать необязательность мира и нашего существования для Абсолютного Творца, однако Бог скорее согласился бы зависеть от нас, чем оказаться в плену у своей Абсолютности.
Теодицея
Готфрид Вильгельм Лейбниц долго работал над своей «Теодицеей». Необходимо было примирить две непримиримых истины: существование благого Творца, сотворившего мир из любви к нам, и существование в этом мире зла, неотвратимо терзающего нас. Помогла идея «вселенской гармонии», которую философ когда-то воспринял как божественное откровенье, ею потом, словно волшебной палочкой, объяснил многие неразрешимые философские проблемы. Чтобы обосновать и оправдать свой любимый идол, Лейбниц готов был многим пожертвовать, например, благополучием простых людей: «Есть для Бога, - писал он, - цели более важные, чем счастье человека – это совершенство универсума. То, что является наилучшим для целого, совсем не означает, что оно будет наилучшим и для его частей. И даже более того, в каком-то смысле, гармония целого требует, чтобы существовала дисгармония в той или иной части, чтобы совершалось зло, чтобы люди страдали».
Труд уже близился к завершению, когда философ стал свидетелем жуткого зрелища. Карета с пьяным кучером наехала на маленького мальчика, который беспечно и беззаботно играл на краю дороги. Надрывный плач матери, судороги раздавленного тела посеяли в душе Лейбница сомнение. Он пришел домой, сел за стол, еще раз проверил основные положения своего произведения: «грех и страдание ничто по сравнению с благами и даже служат большему благу»; «если эти страдания должны существовать, то надо, чтобы кто-то был их предметом, именно мы и есть этот кто-то»; «если Бог приобретает некоторую славу тем, что зло служит достижению большего добра, то он должен приобретать ее»; «некоторое зло для отдельной части творения может способствовать совершенству целого»; «беспорядок в частностях удивительным образом открывает красоту целого, подобно тому, как некоторый диссонанс делает гармонию более прекрасной». Однако все эти мысли больше не радовали его. Душу философа никак не отпускало жуткое зрелище гибели ни в чем не повинного ребенка, не понятно, зачем родившегося, не понятно, зачем умершего. Лейбниц отложил мелко исписанные листы, убрал перо и чернила. Необъяснимая усталость снизошла на него свыше, сковала его волю. Какое-то время ему еще удавалось сдерживать сон, но все мы бессильны перед сладкими чарами родного брата смерти.
«Лейбниц увидел себя во сне в образе паломника. В одной руке посох, в другой – «Метафизика» Аристотеля. Он стоял перед бездыханным телом бедного дитя и не знал, что с ним делать. Вместе с ним стояли в недоумении и другие паломники. Вдруг к мертвому подошел незнакомец, одетый во все черное, сел на колени и положил свои ладони на его бледный лоб. Через какое-то мгновенье мальчик ожил, улыбнулся и заплакал. Незнакомец пристально посмотрел на Лейбница, философ узнал в нем Христа. Узнал, потому что всегда знал какой Он: неземной, небесный, совершенный, и в то же время земной, милосердный, сострадающий. Слова Спасителя были обращены не столько к разуму философа, сколько к его сердцу:
- Разве не для человека сотворен этот мир? Разве не человек является высшим и последним замыслом Бога? Если гармония не замечает счастья человеческого, она бесчеловечна, если она бесчеловечна, она безбожна, ибо только человек сотворен по Образу и Подобию Бога. Подумай об этом, брат мой, подумай о том, какую истину ты считаешь истинной!»
Лейбниц открыл глаза. Над горизонтом пылал закат. Воробьи чирикали на крыше. Философ не считал для себя возможным доверять снам, так как в них не соблюдался закон достаточного основания, самый главный в науке. «Мало ли, что может присниться человеку? – говорил он сам себе. – Завтра я отправлю рукопись издателю, и мои оппоненты получат исчерпывающие ответы на все свои вопросы, мой долг перед наукой будет исполнен».
Русский вопрос
В моем сознании весь день вертится странный разговор, невольным свидетелем которого я стал сегодня утром, когда ехал на работу в троллейбусе. Два молодых семинариста сидели передо мной и размышляли о Наполеоне. Почему-то их не устраивала естественная история с ее естественными причинами, с ее естественными целями и задачами. Почему-то они пытались найти для объяснения исторических событий нечто сверхисторическое.
- Наполеон всегда верил в свою судьбу. Он говорил, что знает и чувствует ее. Он считал себя единородным сыном провидения и вещал от лица рока. Но какая мистическая сила стояла за этой личностью? Какая сверхъестественная сила внушала ему уверенность в своей правоте и дарила так щедро победы? Неужели Христос? Неужели Божественный Логос мира? Зачем Ему столько напрасных человеческих смертей? Зачем Ему эти бесчисленные жертвы?
- Русский вопрос! Понимаю тебя! Я сам долго думал об этом и вот к чему пришел. Это был, конечно же, не Христос. Это был одни из античных богов, воплотившийся тихо, тайно в хаосе Французской революции, вошедший в историю через безбожную вакханалию ее святотатства, жестокости и насилия.
- Но какой именно бог посмел вернуться из тартара?
- Скорее всего, Арес. Только его присутствием можно объяснить эту безумную жажду славы, это абсолютное равнодушие к жизням людей, отношение к живым душам как к пешкам на шахматной доске.
- Но как тогда удалось нам вернуть Ареса назад в бездну преисподней?
- Это удалось Кутузову, который сумел проявить здесь не только таланты полководца и дипломата, но и дар великого прозорливца.
- Что ты имеешь в виду?
- Кутузов - единственный, кто понимал, кем является Наполеон, какая мистическая сила скрывается за этим гением войны. Человеческий разум пред ней бессилен, человеческим расчетом, человеческой логикой ее не обуздаешь.
- Думаю, Кутузов почувствовал нечто демоническое и темное, когда узнал о том, как Наполеон провел свою коронацию.
- Возможно, ведь здесь был вызов не столько европейскому общественному мнению и католической церкви, сколько самому Господу Богу.
- Верно. Он как будто говорил: «Вот я сам себе хозяин, сам себя поднял на вершину власти, и сам стану господином мира! Никто не посмеет помешать мне в моих великих замыслах. Ни перед кем я не собираюсь давать отчет в своих делах!» И вот он завоевал всю Европу. И вот он в России. Осталось разгромить русскую армию.
- Кутузов как истинный мистик решает проблему мистическим путем. Он дает Бородинское сражение только для того, чтобы ослепить Ареса, заставить его в кровавой схватке потерять бдительность. Потом незаметно отводит свои войска в сторону, и перед безбожным духом, перед его безбожной ратью оказываются сонмы небесного воинства.
- Как это так? Каким образом?
- Для чего Кутузов оставляет Москву? Для того, чтобы в святой град вошел Наполеон, для того, чтобы его войска предстали перед ликами православных святых, перед взорами великих русских праведников.
- Посещая храмы и монастыри?
- Не просто посещая, но святотатствуя в них, оскверняя их своими безбожными думами, желаниями, страстями, поступками.
- Что же дальше?
- Великая армия стала духовно разлагаться, развращаться, разрушаться, распадаться, рассыпаться. В их сердца проникла тоска, безысходность, отчаяние, ощущение пустоты, ощущение безнадежности и тщетности затеянного. Нет не пожар, а геенна огненная разверзлась перед ними...
- Отсюда беспричинное бегство. Непобедимая армия превратилась в орду мародеров и убийц.
- Кутузов знал, что произойдет. Он ничего не предпринимает, он даже не пытается настигнуть эту обожженную огнем русской святости орду. Он идет следом, сопровождая ее на безопасном расстоянии.
- Теперь мне понятны слова старого, хитрого, сибирского лиса: «Наполеон бежит от меня, как школьник от учителя, я мог бы этим гордиться, но Бог смиряет гордыню».
- Итак, войну выиграла святость православных подвижников!
- Тихие молитвы великих православных праведников!
Более слушать этот бред я не мог. Я рассмеялся на весь троллейбус, совершенно забыв о нормах приличия. Или нет, не я! Или кто-то во мне, через меня с презрением отнесся к размышлениям молодых юнцов. Он убедил меня в том, что глупо человеку искать что-то вне истории, над историей, рядом с историей. Мы – ее пленники, нам из нее не вырваться. Все, что у нас есть, находится в истории: наша погибель, наш провал в бездну ада.
Горсть земли
Горсть земли - мертвое вещество, безжизненная масса. Однако современная наука считает, что она способна вдруг ожить, начать движение жизни, запустить процесс эволюции, запустить развитие от низших форм к высшим, преодолевая преграды, обходя тупики, неся на себе бремя невзгод, терпя страдания и лишения. Она способна восхититься красотой, способна достичь разума, способна испытать любовь, надежду и веру, способна испытать жажду истины и смысла, желание добра…
И для чего? Зачем? Чтобы вновь в конце пути превратиться в бездушную, безжизненную, мертвую горсть земли.
Паутина
Профессор кенигсбергского университета Иммануил Кант закончил свою лекцию следующими словами: «Таким образом, окружающий нас мир есть мир явлений, созданный нами, нашей познавательной природой, свойственными ей априорными формами чувственности и рассудка. Мы в этой жизни никогда не проникнем с помощью познания в сверхчувственную сферу, в ноуменальный мир вещей в себе и не узнаем, что скрывается по ту сторону феноменов».
Наступила минута мертвой тишины. Все студенты в задумчивости молчали. Никто не смел нарушить оглушительную музыку безмолвия. Было слышно, как мотылек, попавший в паутину к пауку, безнадежно бьется о стекло окна. Один из студентов, что сидел перед профессором, позволил себе высказать замечание: «Господин профессор! Что, если данная нам природа познания не есть нечто постоянное и устойчивое? Раз она делает нас пленниками мира явлений, может быть, нам стоит разрушить ее, уничтожить ее? Некоторые святые говорят о переживании смерти внешнего человека и о рождении внутреннего. Не умирает ли здесь одна организация познания, чтобы на ее месте возникла другая, более совершенная, способная созерцать духовные сущности, способная совершать акты интеллектуальной интуиции?» Кант на эту речь только снисходительно улыбнулся: «Истинный философ не должен полагаться на грезы и мечты, истинный философ должен быть верным только разуму».
После лекции Кант спросил у своего помощника, что за странный студент сегодня вступил с ним в спор. «Господин профессор, – ответил помощник, – это студент из России». «Да! Ну, тогда мне все ясно!» - промолвил Кант самому себе и продолжил чтение газеты.
Тайна русской культуры
Во время последней моей встречи с батюшкой Амвросием я не удержался и спросил у него, как он относится к философии. Вопрос этот был глупым, суетным, праздным, не требующим к себе внимания великого старца. И, однако, батюшка счел необходимым ответить на него.
- Представь, - размышлял он, улыбаясь светлой доброй улыбкой, какая у него всегда была, - представь, ты провалился в болото и тонешь. А метров в десяти от тебя, на полянке ходят люди. Ты кричишь, ты взываешь к ним о помощи. Но как реагируют они на твой крик? Один считает, что происходящее с тобой всего лишь явление, за которым скрывается нечто неизвестное, а именно оно для него и главное. Другой говорит, что крик происходит не во внешнем мире, а в его сознании, и вообще кроме его сознания ничего нет. Третий глубокомысленно заявляет, что все в мире предопределено и тонущий все равно утонит. Четвертый говорит, что тонущий находится в более выгодном положении по сравнению с окружающими, ибо видит смерть и свободен от иллюзий жизни. Пятый считает, что крик имеет смысл лишь в отношении других смыслов, но не в отношении к происходящему с тонущим. Шестой говорит, что крик просто часть игры, которая ни к чему не обязывает тех, кто не принял ее правила и в ней не участвует. И еще было высказано много разных экстравагантных суждений на «заданную тему», но никто из размышляющих не подошел и не спас тебя, твою душу, твой дух. Вот что такое философия от Фалеса и до наших дней!
Я все понял. Я понял великую тайну русской культуры, которая предпочитает не любовь к мудрости, не эгоистическое наслаждение мудростью, не замкнутые круги человеческого разума, неотвратимо обожествляющего себя, но духовное делание, духовный подвиг, соединяющий человека с Богом, ибо только в Боге спасение.
Устоять перед сновидениями
Почему во сне мы не сомневаемся в истинности того, что видим? Почему не замечаем безумия происходящего? Почему глупо верим в реальность совершающегося абсурда? Ведь разум не спит и здравый смысл не изменил себе! Неужели они настолько призрачны, что не способны устоять перед сновиденьями?
Вещий сон Карла Густава Юнга
Юнгу снилось, что в самой страшной пустыне, на краю земли, где миллионы лет блуждали только ветры и бури, он построил себе сказочный дом, вырыл глубокий колодец и вырастил чудесный сад с пальмами, фруктовыми деревьями и цветами. И вот гуляет он счастливый по саду, любуется творением рук своих. Все здесь целесообразно и правильно, все здесь красиво, гармонично и совершенно. Тихо шелестит листва, молясь на своего творца. Густая трава послушно расступается перед его ногами. Бабочки совершают вокруг него вдохновенный танец почтения, птицы слетают с небес и садятся ему на плечи, животные подбегают к нему и нежно прижимаются к ладоням. Ничто не омрачает сознание ученого, ничто не тревожит его совесть. Вдруг на одном из сочных, спелых плодов большого ветвистого древа увидел Юнг черную язву и остановился в изумлении. Этого не могло быть, ведь сад он выращивал с усердием и трудолюбием, вкладывая в него всю свою душу. В нем не должно быть изъяна! В нем не должно быть тлена и гнили! Юнг сорвал плод и надломил его. В середине плода вертелся отвратительный белый червь. Он поднял на Юнга свое мерзкое рыльце и заговорил с ним человеческим голосом.
- Здравствуй, садовник! Рад видеть тебя в душевном и физическом здравии, полным творческих идей и планов!
- Мерзкий червь! Как посмел ты поселиться в моем саду! Кто разрешил тебе портить мои бесценные плоды?
- Разве не для того они выросли, чтобы кто-то вкушал их, чтобы кто-то утолял ими свой духовный голод?
- Мне смешно это слышать от тебя, червь! Какой у паразита может быть духовный голод?
- Самый обычный и естественный: я хотел бы понять, для чего существует этот мир, и в чем смысл моей жизни.
- Зачем это знать вредителю?
- Наверное, потому, что себя таковым он не считает!
- Кем же ты себя считаешь, червь?
- В высшей степени полезным существом.
- В чем же твоя польза?
- В том, чтобы возвращать видение истины некоторым ослепшим ученым.
- Намекаешь на то, что я ослеп и ничего не вижу?
- Не видите и не желаете видеть!
- Ты всего лишь жалкий червяк, а выдаешь себя за спасителя. Ты тайно проник в мой сад и губишь то, что я с таким трудом создал во имя истины.
- То, что Вы создали, садовник, как раз и закрывает от Вас истину. Вы вырастили сад из больных, заблудших душ, Вы решили, что он выражает саму сущность бытия. Вы так возлюбили свое творение, что не видите за ним ничего и весь мир считаете лишь жалким дополнением к своей системе. Ваш сад околдовал Вас, подчинил себе Ваше сознание, Вашу волю. Он не дает Вам правильно видеть то, что находится вне сада.
- Ошибаешься, червь! В самой страшной пустыне, где не было ни одной здоровой души, я выкопал колодец, построил дом и вырастил прекрасный сад, в нем поселил насекомых и птиц, животных и рыб, дал им чудесные имена. Разве не похож он на райский сад? Разве не является он точной копией небесного Эдема?
- Пустыни нет, о садовник! Пустыни никогда не было! Вы сами ее выдумали! А потом в придуманной пустыне из человеческих кошмаров взрастили умопомрачительные миражи райского сада.
- Миражи? Ты говоришь, что я вырастил миражи? Я знаю здесь каждое дерево, мне здесь знакома каждая травинка, я ощущаю своим сердцем дрожь и страдание каждого лепестка!
- И, тем не менее, все это – обманчивая иллюзия.
- Нет! Нет! Червь! Не лги мне, я потратил столько сил на свое дело, вся моя жизнь прошла в тяжелых трудах!
- Вам предстоит, о садовник, перед непостижимой Тайной Тайн отказаться от Ваших великих научных истин.
- Никогда и ни за что!
- Я помогу Вам, садовник, я уничтожу Ваш сад, Вы же должны уничтожить в своем сознании пустыню, и тогда мир перед Вами откроется таким, какой он есть на самом деле.
- Кто ты, червь? Зачем ведешь со мной ты этот разговор?
- (Червь молчит).
Откуда ты взялся в моем саду? Ты не мог в нем появиться без моего согласия!
- (Червь молчит).
Почему я должен верить тебе? Почему я должен слушаться тебя?
- (Червь молчит).
- Кто ты, червь? Ибо ты не просто червь! Какая-то страшная сила скрывается в тебе!
- (Червь молчит).
Ответь мне! Умоляю тебя! Не молчи! Иначе я сойду с ума!
- Я тот, кого ты сам низвел до маленького червячка! Я тот, от кого ты закрылся в своем иллюзорном саду! Я тот, кто даровал тебе жизнь! Я тот, чей образ ты носишь с рождения в своей душе! Я тот, к кому ты вернешься после своей смерти…
Направив всю свою волю на тоненькую пылинку света, мерцающую во тьме, Юнг разорвал тяжелые цепи сна. Юнг проснулся. Одна рука ученого вцепилась в кресло, другая – сбросила плед. Он больше не хотел ни о чем думать, он больше не хотел ничего писать, он впервые позволил себе усомниться в истинности своей психологической теории, в правильности своей системы. Его душа ощутила невыразимую радость от осознания Непостижимого.
В соавторстве с ничто
Создать мир из ничего - означает, сделать ничто соучастником сотворения. Именно отсюда бездонные провалы, бездонные разрывы, именно отсюда тьма кромешная и мгла необозримая, именно отсюда одиночество и печаль, безысходность и отчаянье, боль бытия и страдание жизни.
Прохоровское поле
Я работаю преподавателем истории в педагогическом институте. Тема моих научных исследований – Курская дуга. Я прочитал, наверное, все по великому танковому сражению под Прохоровкой: у русских историков и у зарубежных. Знаю по часам, по минутам ход этой битвы. Знаю просчеты советских командиров, знаю, в какое неудачное положение попали советские танки, знаю неутешительные итоги и результаты столкновения. Но однажды, путешествуя по Германии, я встретил не ученого, не историка… а живого участника этого сражения. Пауль Крюге был водителем «Тигра» дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер». После небольшой дружеской беседы я предложил ему дать свою оценку этого исторического события. Мнение старого солдата меня поразило до глубины души.
- Молодой человек! Предоставьте дуракам вести счет подбитым танкам и самоходкам. Еще большая глупость - выяснять, за кем осталось поле сражения, кто его покинул первым. Постараюсь передать вам ощущение, которое возникло у меня тогда. Оно ужаснуло мой разум. Мы увидели у противника не по-человечески легкое отношение к смерти, отсутствие страха смерти, свойственное либо демонам, либо ангелам. Они безропотно, с непостижимым смирением шли в никуда. Они без тени сомнения срывались в небытие. Нам вдруг стало казаться, что мы воюем по эту сторону смерти и в этом мире, а они – по ту сторону смерти и в мире ином. Мы с тридцать третьего года корчили из себя сверхлюдей и, словно в наказанье Божье, столкнулись с духами, прозревающими сквозь смерть, играющими в смерть со смертью. Мне стало ясно, что мы воюем не с людьми, вернее, не с обычными людьми, но с чем-то необъяснимым, грандиозным, сверхъестественным, таинственным, что скрывается за ними. Мне стало ясно, что «Оно» нас не пощадит, что «Оно» нас уничтожит. Именно тогда я впервые понял, что нам не выиграть войны, что мы обречены на поражение.
Несколько лет спустя я в очередной раз посетил Прохоровское поле. Удивительно, но со мной здесь случилось что-то необычное, что-то потрясающее: мое сердце почувствовало в этом мире Божественное присутствие. Облака застыли в святом, блаженном безмолвии. Стрекотали кузнечики. Над цветами кружились бабочки и пчелы. Солнечные лучи растопили пространство, прожгли его прозрачную ткань. Сквозь расплавленные окна на небе мне пригрезились золотые лики Царствия Божьего. Я услышал голоса тех, кто погиб здесь семьдесят лет назад. Я вступил в разговор с одним из них. Я спросил его о войне: почему она случилась? кто виноват в ее развязывании? Он ответил мне, что виноваты все мы, что виноват каждый из нас: все, кто жил на земле, живет и будет жить. Война началась вне времени и пространства. Война продолжается вне времени и пространства. Война может быть закончена лишь вне времени и пространства: в наших сердцах, в наших душах.
Я очнулся. Я вышел из состояния самозабвения. Я медленно побрел к белокаменной, златоглавой часовне.
Тайна бытия
Тайна бытия дана нам не для того, чтобы ее разгадывать, не для того, чтобы ее познавать, а для того, чтобы с нею жить, ею восхищаться, ею восторгаться, искать в ней свое последнее утешение.
Озарение
Проваливаюсь в память, чтобы пройти сквозь муки былого и выйти к настоящему преображенным. Это произошло со мной в 1919, на окраине небольшой зауральской деревушки, когда нас прижали к логу красные отряды Тухачевского. За логом каменный храм, золотой купол которого сияет на солнце. Я приказал своим солдатам окапаться, но времени у нас не хватило. По нам ударила артиллерия и пулеметы, мы с трудом держались, неся огромные потери. После очередного штурма наших позиций наступила страшная минута тишины и на меня снизошло озарение, я вдруг разгадал тайну мира.
Заваленный землей в сыром окопе, я услышал пение птиц, чудесное, святое, невинное, родное, торжественное. Я услышал в этом пении голос Божественного и, как ребенок, возрадовался ему. Птицы не замечали, что мы воюем. Природа не участвовала в нашей кровавой распре. Видеть это было странно, дико. Впервые за годы войны и смуты мне пришла на ум потрясающая мысль: мир живет по другим законам, мир стремится к иным целям; мир не такой, каким мы его знаем, каким мы его себе представляем. Прямо передо мной дрожал на ветру василек и призывал меня к всепрощению. По моей грязной ладони бежал муравей и просил меня проснуться от ужасного сна, в котором люди забыли Образ Божий, в котором люди убивают друг друга. Надо мной кружился, жужжал мохнатый шмель и славил каждое мгновение жизни. Я понял в своем сердце, что созданное Богом творение вне нашей братоубийственной бойни, вне нашего добра и зла, вне нашей муки, вне нашего одиночества, вне нашего греха. Оно в вечности! В вечности, из которой мы выпали! Я почувствовал в своей душе, что все едино, что единство это и есть истинное бытие. Теряя его, теряешь связь с Богом. Теряя связь с Богом, теряешь себя.
Местный батюшка помог нам пройти тайной тропой через лог и вырваться из окружения. Потом меня ранили, около месяца я пролежал в госпитале Омска. Мы проиграли войну. Проиграли потому, что полагались в ней исключительно на насилие. Проиграли потому, что воевали с собственным народом вместо того, чтобы воевать с темными духами, подчинившими его. Началось мое скитание по миру: степи Монголии, Китай, Корея, Япония, Мексика, Франция, Сербия. Мой последний приют – Черногория: средневековый православный монастырь на берегу Адриатического моря.
Я всматриваюсь в даль. Я всматриваюсь в прошлое. Я пытаюсь вспомнить ту зауральскую деревушку, то поле, тот лог, где на меня снизошло Откровение. Оно вдохновляет меня по сей день, оно дает мне силы верить и любить. С ним я живу, с ним, не задумываясь, в назначенный срок приму от Всевышнего сладкую чашу смерти.
Бытие и Смысл
Важно не то, что бытие есть, а то, во имя чего оно есть, ибо смысл бытия существеннее самого бытия.
За несколько минут до начала третьей мировой…
Зашел сегодня к однокласснику, чтобы пригласить его на вечер встреч. Он – известный теперь психиатр, работает в психиатрическом отделении центральной городской больницы. Дверь в кабинет была открыта, вошел без лишних церемоний. Дима беседовал с больным, который считал себя военным на подводной лодке, развязавшим третью мировую войну. Сознание больного постоянно находилось на скользкой грани принятия решения, когда все еще можно остановить, но потом он нажимал на кнопку и… начиналась война. Я попросил старого школьного товарища подключить меня к разговору.
- Зачем тебе это? – спросил он.
- Не понимаешь? Если я сейчас не отговорю его, начнется война.
- Шутишь?
- Начнется!
- В его безумном мире, в его сломленном сознании.
- Понимаешь, все миры связаны, все души соединены. Если в ком-то из нас случится катастрофа, она будет достоянием каждого существа во вселенной.
- Глупость! Ты такой же, как и он – помешанный.
- Пожалуйста, дай мне поговорит!
- Ну что ж, говори.
Дима встал, открыл окно. Свежий воздух с запахом тополей и акаций заполнил сдавленное пространство кабинета. Больной качался на стуле и делал из тетрадного листа самолетик. Я сел на место врача и обратился к больному.
- Капитан! Остановись! Не нажимай на кнопку! Давай поговорим!
- Поговорим! О чем? О том, что одна из бактерий вдруг начала мутировать и после долгих мытарств эволюции пришла к человеку? О том, что это презренное существо возомнило себя венцом природы? О том, что венец природы тщетно пытается познать истину, которой нет, найти смысл, которого не было?
- Капитан! Мы не бактерии, мы разумные существа.
- Разум наш – просто адаптивная функция, как хвост у рыбы, как яд у скорпиона. Разум наш ничего не значит перед надвигающимся жутким провалом, перед бездной тьмы, в которой мы все сгинем.
- Заметь! Ты говоришь мне на основе все того же разума. Если разум ничего не значит, то и его мысль об этом ничего не значит, ибо является плодом разума.
- Жалкий софизм! Ничтожный трюк! Словесная увертка!
- Возможно, но давай вместе подумаем вот о чем. Допустим, действительно, нет ни истины, ни смысла. Допустим, действительно, одной из бактерий, обходя бесчисленные препятствия, удалось прийти к самосознанию, удалось посмотреть на мир понимающим взглядом. Разве не должны мы с уважением отнестись к этому? Разве не должны мы продолжить этот путь? Неужели напрасно страдали и мучились в бесконечной борьбе видов бесчисленные твари? Неужели никто не сумеет оправдать их жизни, их смерти?
- Но каким образом ты - случайное, слабое существо – мог бы оправдать космическую муку твари, которую она терпела миллионы и миллиарды лет?
- Сложный вопрос! Но я постараюсь на него ответить! Мы должны изменить свое отношение ко всем существам, которые живут в этом мире. Все существа в этом мире обладают абсолютной ценностью, все они требуют к себе любви и сострадания. Эта любовь божественна, эта любовь вне пространства и времени, потому ею можно изменить то, что было. Ею можно изменить прошлое, исправить уже совершенное.
- Твоей любви не хватить на всех, твоя любовь – всего лишь психологическая блажь заблудшего смертного существа, возомнившего о себе, что оно способно спасти мир. Так назарянин когда-то принес себя в жертву миру, желая посредством этой жертвы победить зло. Но победить не удалось, ибо потомки бактерий ведут себя как бактерии: побеждает тот, кто сильнее, тот, кто более приспособлен и находится в более выгодной ситуации.
- Не получилось у Конфуция, не получилось у Будды, не получилось у Христа! Не получится у меня! Помоги нам! Быть может, нам не хватает усилий твоей воли, твоей души, твоего сердца.
- Нет, в этом обмане я участвовать не намерен! Пусть все погибнут! Пусть все вернется в ничто!
- Стой капитан! Не нажимай!
- Да будет смерть!
Рука безумца легла на стол. Он нажал на воображаемую кнопку. В своем сознании он уничтожил человеческую цивилизацию. Висящий во тьме космоса голубой шарик вспыхнул и разлетелся на куски. Я встал со стула. По моему лбу текли маленькие капельки пота. Сумасшедшего увели в палату. Вместе с Димой мы вышли из кабинета в больничный коридор.
- Ты зачем ко мне пришел? – спросил он.
- Хотел пригласить тебя на вечер встреч, - ответил я.
- Когда он будет?
- Уже никогда!
- Это почему?
- Потому что нас нет! Нашей Земли нет! Он все уничтож ил!
- Перестань нести глупость!
- Ты ничего не понимаешь! А жаль!
Я вышел из больницы один. Мой школьный товарищ обиделся на меня и вернулся в свой кабинет. Я находился в сознании сумасшедшего, в мире сумасшедшего. Осталось несколько мгновений до взрыва. Мне хотелось в последний раз насладиться красотой небес, тихим шелестом листвы, танцующими на тротуаре голубями, радостным смехом гуляющих с мамами детей.
Сущность Бога
Сущность Бога свободна от всех сущностей, истина Бога свободна от всех истин. Невозможно с помощью сущности и истины выразить божественное бытие.
Четверостишие
Замкнутые в себе, изолированные слова. Слова избитые, истертые за долгие века человеческого существования, за долгие века человеческой истории. Они потеряли свои смыслы, свой предмет. Они существуют во мне, ничего не знача, ни на что не указывая, ни к чему меня не обязывая: «Бог», «человек», «зверь», «тело», «душа», «дух». Но какая-то неведомая сила заставила их вдруг связаться, соединиться, слиться в четверостишие, единое, целостное, завершенное, законченное. И слова начинают искриться, сиять, светиться во тьме времен. Это было бы невозможно сделать, если бы в основе Вселенной не таился Предвечный Логос. Это было бы невозможно осуществить, если бы Предвечный Логос не порождал единое пространство добра, справедливости, истины и красоты. Итак, маленькое стихотворение в четыре строки есть самое надежное и верное доказательство бытия Бога:
Я не зверь, не бог, не человек,
Я не дух, не тело, не душа,
Я – в бездонность падающий снег
Тихо, безмятежно, не спеша.
Когда нас нет
До тех пор пока мы не определили свое предназначение, нас в этом мире нет, и истории человечества не было.
Повторить природу
Мой старший брат – известный биолог. Я горжусь его достижениями в науке, его авторитетом среди ченых. Сегодня он участвовал в каком-то телевизионном шоу и пришел в университет раздраженный. Мы встретились в кафе. Сели за один столик. Брат был всем недоволен, на всех ругался.
- Что случилось? – спрашиваю.
- Понимаешь, - отвечает он мне, - столкнулся с религиозными мракобесами, совершенно невежественными, с уровнем сознания средних веков.
- И что же?
- Стали мне говорить о божественном происхождении жизни.
- Ну а ты?
- Попытался объяснить, но бесполезно.
- Здесь объяснениями не поможешь, - говорю ему спокойно, серьезно, - здесь нужен научный эксперимент.
- В смысле? – брат удивленно посмотрел на меня.
- Вам, ученым просто надо взять мертвые химические элементы и образовать из них какое-нибудь простейшее, самое примитивное живое существо.
- Шутишь? – взвыл собеседник. – Хочешь иронией замыть проблему!
- Нет. Я просто хочу встать на научную точку зрения.
- Ты же знаешь, что у природы ушло на это миллиарды лет.
- Да, верно, потому что она слепа, она лишена разума. Но неужели вы со своими знаниями, со своими совершеннейшими приборами не сможете сократить время, сократить путь, не сможете превзойти мертвый механизм и по собственной воле запустить процесс жизни?
- Продолжаешь шутить? – бросил брат вилку на стол.
- Нисколько! Ну, возьмите хотя бы в качестве примера пройденный жизнью путь, пусть она послужит вам образцом, сделайте из химических элементов то же самое! Повторите ее!
- До свидания! – выскочил брат из-за стола.
- Постой! Куда ты! - схватил его за руку, но тщетно.
- Не люблю тратить время на общение с дураками!
Куда ведет феномен запутанности
«Темный, мрачный коридор. Иду на автомате. Аудитория № 16: пустая, на партах ничего, на подоконнике ничего. Аудитории № 20 и №22 закрыты: у двери печальная очередь студентов, сдающих экзамен. Аудитория №25: здесь меня точно не было. Дальше деканат. Туда лучше не заходить. Аудитория № 30: молодой преподаватель ведет семинар. Извинился. Осмотрелся. Искомой вещи нет. Осторожно закрыл за собой дверь. Все. Дальше актовый зал».
После второй пары совершенно случайно забрел в актовый зал университета. Я вчера потерял книгу Шредингера, которую на четыре дня дал мне мой друг. Профессор физики из богословской академии нес какую-то ерунду о происхождении жизни во Вселенной. Проверил все подоконники, но ничего не обнаружил. Слова ученого, словно весенняя капель, играли в прятки с собственным эхом.
«Возьмем в качестве исходной точки феномен «запутанности» в квантовой физике. Между двумя «запутанными» частицами, находящимися на разных концах Вселенной, существует «сверхъестественная связь», они «сверхъестественно» знают друг о друге. Это знание вне времени и пространства, вне материального мира. Оно быстрее скорости света проносится между двумя «запутанными» объектами. Следующий шаг - в ответе на вопрос: как мертвые молекулы вещества соединяются в сложный живой организм, основные составляющие которого качественно, четко, эффективно, гармонично работают на благо целого? Вероятность спонтанного соединения и спонтанного запуска стремится к нулю.
Для того, чтобы его реализовать, времени существования вселенной слишком мало. Думаю, здесь сработала все та же «сверхъестественная связь», все то же «сверхъестественное чувство» между молекулами, которое угнетало Эйнштейна в его полемике с Бором. Биологам будет трудно принять нечто необъяснимое. Физики давно смирились с этим. «Принимай, что есть, и считай» - говорят они друг другу. «Не старайся понять то, что понять невозможно» - советует один ученый другому. Далее, попробуем выяснить, что заставляет бактерии усложняться. Зачем им прогрессировать, ведь способность приспосабливаться у них не имеет границ? Способность приспосабливаться решает все их проблемы. Ответ прост: их заставляет это делать все то же «сверхъестественное чувство», все то же «сверхъестественное знание». Следующий шаг – возникновение сознания. Мы знаем, что оно нематериально. Невозможно от материальной деятельности нейронов в головном мозге человека плавно без скачка перейти к таким идеальным системам, как «Критика чистого разума» или «Преступление и наказание». И здесь ответ прост: то, что на уровне элементарных частиц проявляет себя как «феномен запутанности» (неудачное название, лучше: «феномен согласованности»), то на уровне биологических организмов проявляет себя как жизнь, а на психологическом уровне - как сознание и разум, как душа и дух. Можно ли экспериментально проверит эту схему? Можно. Сама эволюция является большим планетарным экспериментом. Тот, кто с привнесением трансцендентного в материальный процесс не согласится, пусть попробует техническими манипуляциями с веществом получить из неживого живое, из неразумного разумное».
Во время произнесения ученым последней фразы я наконец-то увидел ее… Нет, не книгу! А самую красивую, самую прекрасную девушку на свете! Она целиком была вовлечена в содержание лекции. Она тщательно записывала в тетрадь сокровенные мысли профессора. Боже! Как получилось, что я зашел сюда, блуждая по мрачным университетским аудиториям? Боже! Неужели этого могло не быть, неужели мог реализоваться иной ход событий? Тихо, робко, осторожно я сел рядом с девушкой и сделал вид, что безмерно увлечен вопросами происхождения жизни.
Девочка и философия
Девочка попала под машину, ей было всего лишь 11 лет. Она ничего не успела сделать, ничего не успела понять. Если философия не объяснит, в чем был смысл этой короткой жизни, заниматься ею – бесполезное занятие.