October 20

Дядя Леша

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

- Вы, городские, совсем там берега попутали!

Когда медицинского спирта в пластиковой бутылке оставалось примерно половина, Степан рассказал собеседнику все. Про то, как сначала оказался в коммуналке, переполненный ненавистью. Про то, как забрал жизнь брата убийцы своих родных. Про письмо, написанное ему матерью, и попавшее к адресату спустя несколько лет. И про странные записи в дневнике сестры. И про то, как не смог выстрелить человека в гараже, а потом убежал оттуда под вой милицейских сирен.

Сам, пока рассказывал, словно слушал себя со стороны, и ужасался каждому произнесенному слову, и тому, что успел наворотить.

- Ну, вот замочил ты старушенцию и мальца, сильно тебе полегчало? И разве они виноваты в смерти твоих родных? - дядя Леша смотрел на Степана сквозь сизый папиросный дым беломорины.

- Если у нас в поселке кто-то из местных отвечает на Вопрос и называет цифру больше нуля, то либо потому, что хочет уехать отсюда и таки да, уезжает. Либо потому, что псих и дурак, - дядя Леша хмыкнул. - Тут даже охотники просят прощения у подстреленного кабана или оленя. И зверя бьют для еды, а не для веселья. Ага! И это происходит в век телевизоров, телефонов, цивилизации, чтоб ей пусто было! А вы?! Как вы там вообще живете с поехавшими крышами? В людей стреляете, что в твоем гребаном тире?!

Дядя Леша пододвинул к Степану пустой граненый стакан, а Степа налил остатки спирта ему и себе. Собеседник легко опрокинул стакан и занюхал рукавом. Степан запил спирт холодной водой, от которой ломило зубы, а когда в желудке взорвался огненный шар, глянул на человека напротив.

- Молодец, что не взял на душу еще один грех, - дядя Леша пристально смотрел Степану в глаза. – Хрен его знает, если б ты и этого парня кокнул…не знаю… А так, наверное, есть у тебя маленький шанс человеком остаться…

***

Из электрички он вышел на платформе «Мирный». Еще подумал, как странно, платформа женского рода, а название – мужского.

Создавалось впечатление, что платформа находится в глухом лесу. Слева и справа железную дорогу окружали высокие сосны, а через подлесок не просматривалось никаких зданий. Если поселок где-то и был, Степан не имел ни малейшего понятия, где именно.

Он был единственным пассажиром, который стоял сейчас на выщербленной бетонке, наблюдая, как зеленая гусеница уползает от него все дальше и дальше. Когда электричка окончательно скрылась, забрав с собой вечное железнодорожное «бу-бум, бу-бум», Степан спустился с платформы вниз железной лесенке с проеденными ржавчиной перилами, остановился, решая, куда теперь, налево или направо.

Тропинка налево была слишком неочевидной, на ней уже росли веточки ивняка, припорошенные снегом, а вот та, что шла диагонально правее, выглядела чуть лучше: пусть утоптали ее не сильно, но дальше вела вполне различимая цепочка следов. Степа пошел по ним.

***

Степан шел и думал: а зачем он вообще куда-то идет? Зачем ищет случайного человека из прошлой жизни? Допустим, даже если найдет, что скажет, и что услышит?

***

Тропинка полукругом загнулась влево и пришлось карабкаться на невысокий, но крутой и скользкий холмик. Наверху высокие сосны расступились, открыв низину с нескольким десятков домов на двух улицах, расположенных буквой «Т».

Дом дяди Леши точно находился у края леса, только Степан все не мог вспомнить, слева или справа короткой перекладины этой буквы. Несколько лет назад он добирался туда по лесной дороге от охотничьего домика приятеля, а не со станции. Подумав несколько секунд, он спустился вниз, а оказавшись на улице, что была верхней перекладиной «Т», свернул направо.

Интуиция не подвела. Через две минуты он стоял у калитки знакомого двора. Внутри увидел знакомый «Жигуленок». Похоже, машинка отжила свой век: стояла на деревянных чурбаках, без колес, печально смотря на белый свет голыми ступицами.

- Хозяин! – крикнул Степан. Чуть подождал и крикнул уже погромче, одновременно с этим потряс добротную калитку.

Через несколько минут дверь дома открылась, с крыльца неторопливо спустился невысокий человек в стареньком зеленом ватнике и направился к Степану.

- Дядя Леша! Вы, может, меня и не помните, - Степан торопился, проглатывая слова, не зная, каким будет результат. – я когда-то приезжал к своему приятелю, а потом приходил сюда к вам. Ну, помните, вы еще девочку водить учили, потом картер пробили…

- Не части, - дядя Леша поднял руку в вверх, а второй открывал калитку. – Заходи, поговорим. И почему не помню?

Он внимательно посмотрел на него, чуть прищурившись.

- Тебя Степкой кличут, верно? А приезжал ты когда-то с Мишкой, так?

Степан кивнул, идя за дядей Лешей по тропинке к старой времянке, как будто тот мог видеть его кивок.

А потом они сидели за большим добротным деревянным столом. Пили привезенный Степаном спирт под нехитрые деревенские закуски. И Степа вдруг неожиданно для себя вывалил дяде Леше всё, что случилось за последние два с небольшим месяца…

***

- Я так понимаю, ты подался в бега? – дядя Леша смотрел на Степана через пламя спички, что подносил к очередной беломорине. – Только я что-то за всю жизнь ни одного не видел, у которого от себя б получилось сбежать. И еще. Ко мне зачем явился? Думаешь, помогу?

- Не знаю, - глубоко вздохнув, Степа пожал плечами.

Он и правда не знал, зачем появился в этом деревенском доме на краю леса. Не понимал, как и чем этот неторопливый обстоятельный мужичок мог бы ему помочь.

Может, ему просто больше не к кому было пойти? Может, ему всего лишь нужно было высказаться, выплеснуть накопившееся малознакомому человеку? Все равно, как побеседовать со случайным попутчиком в поезде дальнего следования? Даже себе он не мог бы внятно и логично объяснить свои сегодняшние действия.

- Ладно, давай так, - дядя Леша еще раз оценивающе взглянул на Степана. – Сегодня ты мне слегка подмогнешь, переночуем, а завтра разберемся, чего да как.

***

До конца дня Степан помог дяде Леши обновить крышу на сарае. Работа была несложной: дядя Леша забрался наверх с молотком и гвоздями, а Степан подавал ему листы старого, неизвестно где раздобытого шифера, но вполне еще годные в употребление.

Потом, когда последняя шиферина нашла свое место на крыше, уже Степа проявил инициативу и спросил, не хочет ли дядя Леша навести порядок внутри сарая? Тот только пожал плечами и махнул рукой, как бы приглашая: хочешь, делай.

Степан и делал. Нашел место наваленным в беспорядке лопатам, граблям и тяпкам. Повесил на гвозди несколько удлинителей. Прибрался на верстаке, также развесив над ним гаечные ключи и отвертки. В финале вытащил из гаража массу пустых пластиковых бутылок, полторашек и пятилитровок. Сложил их в три мешка, которые выдал дядя Леша и засунул в усталый «Жигуленок», что стоял во дворе.

Глубоким вечером они ужинали все за тем же столом. После ужина пили крепкий чай, слушая уютный треск дров и басовитый гул растопленной во времянке печки.

Допив чай, дядя Леша вышел, а вернулся, неся в руках тяжелый тулуп.

- Ты уж извини, - сказал он Степану. – Гостей у меня почти не бывает. Спать будешь тут.

Хозяин показал на топчан за печкой, заправленный застиранным покрывалом.

- Постельного нет. Так что ложись прямо так, а этим укроешься, - бросил на топчан принесенный тулуп, - если вдруг подмерзать начнешь. А завтра…завтра определимся, что тебе делать и куды бежать.

***

Когда дверь за хозяином закрылась, Степан лег на топчан не раздеваясь. Лежал и наслаждался теплом, льющимся из печки, ощущая теплые волны, что обволакивали тело и наслаждался этим. Плавно и незаметно провалился в сон. И первый раз за много дней спал без сновидений и кошмаров.

***

- Слышь, городской, вставать пора, - твердая рука встряхнула Степана за плечо.

Степа открыл глаза, увидел сереющий за окнами рассвет и дядю Лешу, стоявшего у топчана.

- Давай, собирайся, идти нам сегодня долго. До вечера идти будем, - дядя Леша двинулся к выходу из времянки, а потом обернулся, словно вспомнив что-то важное.

- Да, и вот еще что. Ночевать сегодня будем в лесу. Спальника тебе не дам, два обратно тащить неохота. Так что будет у тебя сегодня увлекательная пешеходная экскурсия с ночевкой на свежем воздухе. В общем давай, собирайся. И через полчаса двинем.

Дверь во времянку закрылась, а Степан, прогоняя остатки сна, шнуровал свои горные ботинки.

Глава двадцать шестая