Беглец
- Михалыч! – Женька посмотрел на старого зека. – При всем уважении, не маячь за спиной, лады? Я твое хозяйство к жизни верну, только это дело не пяти минут. Если будешь мне через плечо заглядывать, быстрее все равно не получится.
Старый зек молча уселся на деревянный ящик, а Евгений, словно хирург в операционной, разложил инструменты и стал разбирать первый из генераторов.
На разбор всех трех агрегатов у него ушло часа четыре. Аппараты были древние. Наметанным глазом Женька видел следы предыдущих ремонтов. Где-то все было сделано очень аккуратно, а где-то тяп-ляп, лишь бы сейчас несколько часов проработало, а дальше — хоть трава не расти.
- Я правильно понимаю, - Евгений снова обратился к сидевшему на ящике Михалычу, - запчастей мы тут не найдем: ни свечей, ни форсунок, ни масляных насосов?
- Сам как думаешь? – буркнул Михалыч.
- Думаю я, Михалыч, что было у тебя три генератора, точнее, три огромных куска бесполезного железа, останется два. Но они будут работать. Третий агрегат у нас будет донором. Типа, я тебя слепила из того, что было. Устраивает тебя такой вариант, Михалыч?
- Молодой, а они точно работать будут?
- За это ручаюсь. Только время понадобится, чтоб все заново собрать, - весело откликнулся Женька.
- Давай, делай, - отозвался Михалыч, - сам знаешь, не сможешь, мало не покажется. Тебе уж точно. Да и мне от смотрящего тоже достанется под раздачу.
- Уже делаю, Михалыч, уже делаю, - Евгений углубился в работу.
Ключи, промасленные детали двигателей, запах бензина и машинного масла создали у Женьки иллюзию, что он по-прежнему работает у себя в гараже, чинит чужие тачки. И вроде как не было ни Федякина с его дешевыми понтами и интригами, ни суда, ни несправедливого приговора на пустом месте, ни ограниченного пространства с колючей проволокой по периметру.
Одновременно Евгений понимал, что все это не то, что было, а есть. И работает он сейчас на территории ИТК, разбирая не бэхи или лады, а копаясь в двигателях старых генераторов. Только двигатели — они и в Африке двигатели, а он умеет и любит приводить их в чувство.
- Михалыч! Принимай работу! – Евгений позвал старого зека уже перед самым отбоем.
Под внимательным взглядом Михалыча Женька налил из канистры бензин в первый и второй генераторы (третий стоял жалкий и разобранный, напоминая скелет доисторического динозавра) и нажал кнопку «Пуск» выключателя, установленного тут же на стене.
Генератор прокашлялся, как курильщик со стажем, а потом сыто заурчал. Под потолком зажегся ряд люминесцентных ламп, всю комнату залил яркий белый свет.
- Михалыч! Докладываю, - Женька шутливо приложил руку к своей зоновской кепочке. – Хозяйство твое теперь работает так. Если в первом генераторе заканчивается бензин, либо он перестает работать по другой причине, автоматически включается второй. Ничего дополнительно делать не надо. Просто следи, чтоб бензин был в обоих баках.
- А это…- Михалыч почесал затылок, собираясь что-то спросить. - А если...
- А если что, меня зови, - сказал старому зеку Евгений, вытирая руки промасленной тряпкой.
После памятного ремонта генераторов прошло месяца два. За Женькой закрепили погоняло «Механик», а смотрящий назначил его помощником Михалыча.
Теперь Евгений каждый день после завтрака направлялся в мастерскую, где стояли генераторы, несколько станков, имелся сварочный аппарат и еще кое-что по мелочи.
Особой работы в мастерской тоже не было, но тут все равно было веселее, чем бесцельно слоняться до ужина по футбольному полю.
Авторитет Михалыча Евгений не подрывал, просьбам старика не перечил, а все его поручения выполнял точно и в срок. И обычно делал больше, чем ожидал от него Михалыч. Во-первых, потому что было скучно и много времени, во-вторых, потому что не умел по-другому.
Свободы, если можно говорить о свободе в колонии, у Женьки тоже стало больше. Теперь в его обязанности входила замена перегоревших фонарей по внешнему периметру колючки.
Первые несколько раз его выводили за периметр под охраной, но очень скоро охранники обленились и перестали ходить вместе с Механиком, тем более что, забираясь на столбы с фонарями, Женька когда никогда, просил их подавать ему новые лампы. Теперь он справлялся один, что вполне устраивало Евгения.
Оказываясь с другой стороны колючки, можно было не торопиться, предаться собственным мыслям, отдохнуть от необходимости постоянного взаимодействия с заключенными и охранами. Такая возможность была далеко не у всех сидельцев, так что Женька использовал ее по максимуму. Особенно, когда конвоиры забили на свои обязанности. Там, где можно было сделать работу за двадцать минут, Евгений делал ее за час. Все равно торопится было некуда, а охране было важно, чтобы заключенный оказался на вечерней поверке. А до и после, хоть трава не расти. Только однажды Евгения перемкнуло.
Стоял конец апреля. Даже голая скала, к которой прижималась колония, зеленела пятнами плюща, что тянулся вверх, к солнечному свету. Склоны гор слева и справа тоже покрылись зеленой листвой. Слышался птичий гвалт, а впереди клонилось к закату солнце.
Женька поменял очередную лампу и слез со столба, который находился в левом углу периметра. Ни с КПП, ни со сторожевых вышек этот угол почти не просматривался. Евгений точно об этом знал, потому что даже со столба, где висел фонарь, ближайшая вышка едва виднелась, а стоило спуститься вниз, вышку перекрывала колючка и чуть пологий склон.
Только все эти расклады Евгений не принимал в расчет. Неожиданной волной его захлестнула черная тоска. Ему смертельно не хотелось снова возвращаться за колючку, опять видеть довольные рожи охранников, изможденные лица зеков, ночевать среди храпов и стонов таких же бедолаг, как и он, и встречать завтрашний день. Близнец дня вчерашнего.
Не отдавая себе отчета, что делает, Женька бросил в тачку, с которой выходил на осмотр фонарей на столбах, перегоревшую лампочку, повернулся спиной к колючке и быстро побежал, забирая влево от заходящего на западе солнца.
Сейчас ему было все равно, поймают его или нет, накинут ли срок за побег, просто хотелось оказаться от этого места как можно дальше. И он решил бежать, пока хватит сил.
Женька старался бежать на юг, потому что знал: там граница. Удастся перебраться через нее, значит, все будет хорошо. Единственное, что было ему неведомо: а сколько километров предстоит пройти или пробежать? Двести, триста, четыреста? Эти мысли мелькнули и погасли, сейчас стоило сосредоточиться на дыхании. В его распоряжении было часа два с половиной, за которые следовало оказаться от ИТК как можно дальше.
Он остановился, когда двигаться стало невозможно: легкие прозрачные южные сумерки без всякого перехода превратились в непроглядную густую тьму. Очень не хотелось выколоть веткой глаз или свернуть себе шею, пробираясь по ночному горному лесу.
Женька присел, прислонившись спиной к стволу молодой сосны. Прислушался, нет ли шума погони, а потом провалился в беспокойный сон.
Утром Евгений вспомнил урок географии в школе и невесело рассмеялся.
«Направление на юг вы можете определить следующим образом: северная часть ствола дерева покрыта мхом, а южная нет», - подкинула память строки из учебника.
Вряд ли автору, описавшему этот способ, когда-нибудь приходилось бродить там, где мох, что на деревьях, что на больших валунах растет с каждой стороны, куда ни глянь. Как раз сейчас Женька наблюдал именно такую картины: стволы живых и поваленных деревьев, густо покрытые зеленым мхом, валуны, переступать через которые следовало с особой осторожностью, чтобы не поскользнуться на моховом ковре, а где находится солнце отсюда было не рассмотреть, нужно было найти хоть какую-то открытую местность.
Евгений поднялся и двинулся дальше.
По его ощущениям на просторную поляну, плоскую, как доска, он вышел часа через три. Сначала постоял в тени деревьев, осматриваясь, нет ли где-нибудь лишних глаз или обозленных внеплановым марш-броском охранников из колонии? Все было тихо. А вот определить городскому жителю дальнейшее направление движения было почти нереально.
Единственное, что придумал Женька — дождаться вечера, посмотреть, в какой стороне сядет солнце, а утром двинуться на девяносто градусов левее от направления заката.
Евгений реши не маячить на открытом пространстве, а нашел поваленное дерево под кроной леса. С правой стороны ствола лежал ворох прелой листвы. Спать на ней было мокро и холодно. Женька все равно лег и блаженно вытянул гудящие ноги. Оставалось дождаться захода солнца.