О фильме «Барби» (реж. Грета Гервиг)

Ну, что, как и обещала в своём инстаграме, делюсь своим впечатлением от фильма «Барби», просмотренного позавчера.

Дисклеймер: в тексте присутствуют спойлеры.

Как фильм высмеивает любое неравенство

Во-первых, хочу сказать, что дубляж на русский сделан очень качественно, несмотря на то, что на экране может появиться тупо транслитерация (например, на весь экран показывается название «Barbie» на английском, и внизу появляется «Барби» на кириллице, как будто расчёт на то, что ЦА латинский алфавит не освоила). Так, в лексиконе Кенов присутствует слово «отпляжить», что то же самое, что «оторваться на ком-то физически» (мы понимаем, что этот «кеновский» лексикон является следствием их образа существования). Или во время закадрового текста в самом начале, когда говорится о достижениях феминизма, в голосе актёра дубляжа так и слышится намёк на иронию, прямо передающий, как мне кажется, мысль, которую Грета Гервиг вложила в эти слова: всем ведь понятно, что то, что в современном мире называется феминизмом, то, что в Барбилэнде называется его достижениями, ни в коем разе не может считаться им. Потому что:

1. корпорации допускают существование феминизма лишь в тех рамках, в которых он не вредит им;
2. режим в Барбилэнде нельзя назвать ориентированным на выполнение целей и задач феминизма.

И вот на сформулированных мной пунктах следует остановиться поподробнее. Начну, пожалуй, со второго. Я совершенно согласна с оценкой, что режим Барбилэнда можно назвать матриархальной диктатурой. Да, девушки поддерживают друг друга и осуждают корпорации шаблонными фразами. Но продвигать «girl power» они будут, лишь пока ты выглядишь на все сто. Если однажды ты проснулась со сплющенными ступнями, целлюлитом и мыслями о смерти и рассказала об этом другим Барби, от них ты услышишь «фуканья» и увидишь лица, полные отвращения.

Каждая Барби, как и Кен, индивидуальна внешне и внутренне, но каждая из них — Барби и каждый из них — Кен. И выглядит всё, как в известном меме: Барби присуждает Барби нобелевскую премию, Барби заседает в мэрии и дружит с Барби. Каждый день Барби — самый лучший её день, хотя такие дни у неё круглый год, и выделить лучший день из всех лучших невозможно. А Кены — «просто Кены», как поёт главный из них в исполнении Райана Гослинга.

Кены вообще, как правильно подметила Елена Слатина, сродни интерьеру: у них нет ни дома, ни работы — не положены они им. Они всё время проводят на пляже, поэтому считают его местом своей работы. А дом им и незачем — вы бы дали жильё приложению к себе? Это он должен любить свою Барби, а не она его, — ведь он для этого и был создан. В Барбилэнде Кены — это квинтэссенция установок, транслируемых девушкам, преимущественно с посылом — «без мужчины ты как личность никто и можешь восприниматься только через призму партнёра». И хороший, даже лучший, день Кена — день, в который Барби обратила на него своё внимание. Вне поля зрения Барби Кена не существует.

А фильм очень хорошо подсвечивает, что ситуация длительного неравенства рождает ресентимент у субъектов дискриминации. Именно поэтому «главный» Кен, вернувшись в Барбилэнд, устраивает такой патриархат, что невооружённым взглядом видно, что он от души оторвался. Что Барбилэнд, что реальный мир — перекосы, неудачные модели управления государствами, просто в реальном мире неврозы возникают у женщин, а в Барбилэнде — у Кенов. Фильм предлагает простую, но почему-то настолько недостижимую для умов многих мысль: в человеке надо видеть в первую очередь личность. И ещё одну: понять беду другого зачастую можно, только оказавшись в его положении. Только кому-то для этого достаточно эмпатии и наглядно-образного мышления, а кому-то придётся пройти через это самостоятельно.

В сущности, об этом рубрика в моём телеграм-канале #ФеминизмНужен. О том, что дискриминация никому хорошо не делает. О том, что в основе построения общества и государства должно лежать представление о другом как о равном, пускай вы и разные. О том, что феминизм в общем-то не требует всей власти женщинам — желательно равных возможностей и прав не на бумаге, а в реальности.

И тут мы уже касаемся первого пункта. Барбилэнд — это искусственно созданный Mattel'ом мир, в котором ничего не может пойти не так. Особое внимание следует уделить тому, что вся «верхушка» Mattel целиком состоит из одинаковых, как оловянные солдатики, мужчин. Гендиректор — карикатурный капиталист, который строит из себя поборника всеобщего равноправия, но прямым текстом признаётся, что для принятия на работу требует диплом ради маскировки своего сексизма. При встрече с Барби он рассказывает, что до этого гендиректрисами Mattel'а были две женщины, но буквально говорит: «До меня была женщина, а до неё была ещё одна женщина. Вот видите, ни о каком сексизме не может быть и речи, я уже вспомнил двух!»

Это до смешного карикатурный конъюнктурщик, на предложение взрослой женщины, ранее игравшей с Барби, сделать «обычную Барби» сначала отзывающийся скептицизмом, но потом сразу меняющий вектор, получив комментарий своего консультанта о том, что идея прибыльная. И именно эта ирония Греты Гервиг и, наверняка будет справедливо сказать, компании Mattel (в их случае это самоирония) вызывают искренний смех. Самому же Mattel'у это в плане маркетинга идёт только на пользу.

И кстати про это: не раз видела замечания в соц.сетях, что это по сути один большой рекламный ролик бренда Mattel. Не спорю (впрочем, с тем, что это якобы единственная цель фильма, всё же спорю), в конце просто, что называется, ультанули с целой линейкой новых необычных Барби. И это, конечно, не единственная реклама в фильме. Ещё услышала от одной из девочек, с которой мы ходили смотреть «Барби», мол, «как же всё слащаво в фильме». Пускай эта «слащавость» не отталкивает зрителя: просто вспомните, как вы играли в детстве. Потому что во время нашей игры весь замысел был наполнен красками:

• во время вечеринки из колонок звучала самая крутая и вайбовая, хоть и стереотипная в нашем представлении, клубная музыка;
• диалоги всегда были преисполнены пафосом, пускай даже семантика была просто бредовая до уморы;
• персонажи, если в нашем сознании они были протагонистами, всегда выглядели на все сто;
• ну, и так далее.

Но если говорить об идее «обычной Барби», то она довольно неплохая: до того Барби всегда были спасательницами, президентками и нобелевскими лауреатками. Однако девочкам нужен пример обычной, не «звезданутой» жизни, с которой они могли бы ассоциировать себя или свою маму, живущую такой жизнью. В конце концов, если мы считаем, что Барби послужит примером для девочек, «обычная Барби» — пример, говорящий: «Ты абсолютно достаточна для того, что ты делаешь. Тебе необязательно быть великой и ужасной известной». Надпись на худи Кена в конце фильма, наконец: «I am Kenough», — то есть «я кенодостаточен».

Признаки того, что Барбилэнд управляем корпорацией Mattel, появились ещё в начале фильма, когда было сказано, что «беременная Барби — это уже перебор». Это с первых минут не вяжется с эмансипацией, которую на словах предлагал нам закадровый голос. Но на то он и отличный перевод (возвращаясь к началу), что в этом голосе мы читаем иронию, заложенную Гервиг.

Но и политической жизни в Барбилэнде хоть отбавляй. Так, тот факт, что Барби удалось захватить власть, пока Кены дрались между собой, — это классическая демонстрация удавшегося путча. Кстати, говоря о способе, которым это удалось: в фильме очень хорошо показано, как легко сыграть на мужских деструктивных установках и негативных эмоциях вроде зависти, просто отняв у них чувство собственного безусловного превосходства. Барби просто начали пересаживаться к другим Кенам, пока они поют своим Барби песню «я буду помыкать тобой» (кстати, фразой «стой, давай покажу» можно объяснять девочкам, что такой менсплейнинг — один из классических признаков патриархальных установок). Иронично: пока они поют эту песню, их партнёрши помыкают ими. И Кены устраивают бойню, обещая вечером ранее «отпляжить их», не понимая, что «они» — это сами же Кены. Так мужская «солидарность» в Кенолевстве лёгким мановением превращается в зависть друг к другу.

Борьба же Барби за свою власть, как и Кенов за свою, как правильно отмечено, является борьбой за своё «Я». Потому что желание править — это по сути желание реализовывать интересы свои либо своей группы. В отсутствии осознания себя личностью власть не нужна — а зачем мне представлять свои интересы? Зачем утверждаться, повышать самооценку, если я и личностью никакой не являюсь?

Из истории вопроса

И всё-таки, девочка Саша в фильме называет Барби фашистской. Права ли она? Может, действительно Барби с самого начала была деструктивной для девочек игрушкой?

Если окунуться в историю вопроса, Барби была создана исходя из мысли, что женщины и девочки видят себя не только матерями и домохозяйками, но и подростками и девушками, реализовывающимися в этой жизни. В этом смысле Барби являет собой образ не дочери, а среднестатистической подружки девочки, играющей с ней. Рут Хандлер разглядела этот запрос у девочек, заключающийся в том, что им надоело воспитывать в себе типичную женщину, встраивающуюся в патриархальную систему. Они хотят кого-то самодостаточного, живущего желанной жизнью, а не беспомощного и требующего за собой ухода.

Прототип Барби — немецкая кукла послевоенных лет Лилли, но доработанная по наказу Рут. Дело в том, что Лилли являла собой стереотип сексуализированной женщины и продавалась в секс-шопах. Большая грудь и очень тонкая талия выглядела неестественно даже для тех лет, но Хандлер увидела в этой кукле потенциальную игрушку для тинейджерок.

Со временем Барби становилась более инклюзивной, «профессиональной» и реалистично выглядящей, хотя и скандалов с Mattel'ом было не избежать: например, когда говорящая Барби произносила фразу про «сложную математику». Сама Рут явно не вкладывала в куклу этот стереотипный образ сексуальной женщины. А вот Джек Райан, инженер, занимавшийся «превращением» Лилли в Барби, довольно сильно поучаствовал в стигматизации такого образа: так, после пришедшей к нему славы он несколько раз женился и каждой своей жене предлагал сделать операцию, чтобы походить на созданный им идеал. Ещё он пытался отсудить права на Барби у Рут Хандлер, явно стремясь войти в анналы как единственный создатель «самой феминной» куклы. Наверное, справедливо даже будет сказать, что Райан являлся прототипом гендиректора Mattel — властного мужчины-сексиста, стремящегося всем доказать, что для женщин он сделал столько, что они должны быть благодарны ему до конца своих дней.

Что показательно, на субтитрах играла тематическая песня Ice Spice и Nicki Minaj. Попадание последней в ситуацию, очень резонирующую с основной идеей фильма, уже не очень хорошо сказывается на её карьере (с «человеческой» стороны). Ники Минаж — эталонный пример той самой «гёрлбосс», которая при создании своего имени не гнушается использованием фич патриархальной системы, а оказавшись «наверху», вовсю эксплуатирует эти «прелести». Угрожая своими знакомыми «стрелками», используя традиционно мачистский «гангстерский» нарратив. Поддерживая своего мужа — известного насильника — в попытках преследования мужа своей конкурентки.