Антоновка
Документ сохранён каналом Инвестигейт по-русски в рамках проекта #Схоронил. Орфография, пунктуация и стиль автора сохранены. Отчёт входит в серию про шарды Джарвиса во время 13MAGNUS, повествуя о пути 10-го шарда.
Версия отчёта от qsju. Отчёт от Slnet Ночь Клеопатры можно найти здесь.
Я долго думала, как назвать это повествование.
То ли «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах», то ли «Я больше никогда не стану прежней», всё такое вкусное!
В итоге я не остановилась ни на одном из вариантов. Заголовок, может, будет. Но потом.
2 декабря, понедельник. Планирую своё рабочее расписание на неделю. Публикую, запись равномерно комплектуется. Не плотно, спокойная предстояла неделя.
3 декабря, вторник. 11 утра. Звонит мне друг, мой мастер-джедай в игре Ingress, Сергей Slnet. Все, кто меня знает давно — в курсе, что в 11 утра по телефону чаще всего отвечает моё подсознание. Сергей задаёт мне мятным голосом вопрос: «Оксан, у тебя есть действующий загранпаспорт?» Моё подсознание ответило утвердительно. Тогда Сергей спрашивает: «А свободна ли ты в среду и в четверг?»
Тут моё подсознание решает покочевряжиться и невежливо отвечает вопросом на вопрос: «А почему ты спрашиваешь?» А Сергей отвечает, мол, надо слетать в одну страну. Моё подсознание интересуется, в какую это такую страну надо слетать. А Сергей говорит: «Не скажу», да так непререкаемо говорит, что моё подсознание понимает — и ведь правда, не скажет. И говорит оно Сергею моим человеческим голосом: «А пофиг, в какую страну. Я поеду, раз надо. Тем более, мне нужно сменить обстановку. А клиентов я могу попросить выбрать другое время».ъ
Потом моё подсознание высылает Сергею данные моего загранпаспорта и ведёт меня пить чай. После чего нежно меня будит. И я ему (подсознанию) резонно задаю вопрос, WTF, и на что мы подписались. Оно пожимает плечами и делает вид, что крепко уснуло. Пост сдал, пост принял.
3 декабря, вторник. 12:20. Я сажусь за комп и задаю Серёге резонный вопрос. Мол, куда мы летим, папо? Папо сменил гнев на милость и ответил: «В Александрию!» Фак йе, как бы говорю я внутренним голосом, а внешним спрашиваю с надеждой: «Это ведь охота за шардами, да? ДА?», и получаю утвердительный ответ. И ликую.
– Будет немного моря. (Сообщает мне Сергей)
– Значит, я возьму с собой немного купальника! (Радостно отвечаю ему)
– Спать мы сможем только в самолётах! (Сурово осаживает меня Сергей)
– Обожаю спать в самолётах и всегда так поступаю! (Привираю я, потому что настолько люблю летать, что не могу спать в самолётах, но это уже совсем другая история)
3 декабря, вторник. 13:00. Убираю из записи четверг, переношу клиентку со среды на сегодня, 16:30. Ёрзаю. Иду то ли на авиасейлз, то ли на момондо. Вижу грустное: единственный рейс, который позволит нам находиться в ночь со среды на четверг в Александрии, отправляется сегодня в 22:30 через Стамбул. Вижу это не только я, но и организаторы поездки.
3 декабря, вторник. 15:00. Да, мы летим сегодня, других вариантов нет. Я дозваниваюсь до клиента, который записан на 19:30, извиняюсь перед ним и отменяю стрижку. Судорожно пытаюсь понять, что вообще с собой надо взять. Упаковываю свою маленькую женскую сумочку модели winrar: кладу в неё немного купальника, майку, сарафанчик, одну пару носков и сандалии. Зубную щётку и крем для всего. Зарядное устройство для планшета. Загранпаспорт. 100 египетских фунтов, которые у меня когда-то давным-давно завалялись и мыкались. Нервничаю. Подсознание внезапно просыпается и бодрым голосом у меня спрашивает: «Оксана Владимировна, а куда вы прётесь-то? Вы же в Ingress новичок, ну а вдруг накосячите, и что?..» Я ему в ответ бухчу, что я с ним не разговариваю, и вообще.
3 декабря, вторник. 16:30. Должна уже прийти клиентка. Но её нет. Нервничаю.
3 декабря, вторник. 16:45. Не выдерживаю и звоню клиентке, которую очень жду. Она сообщает, что на подходе. Хожу по квартире из угла в угол, одновременно умудряюсь разогреть еду и даже в себя её инсталлировать. 16:50, наконец-то приезжает клиентка. Обычно я стригу её час, в этот раз справляюсь за четверть часа. Она видит, что я не в себе, я объясняю, что на меня свалилась внезапная важная поездка. Она предлагает мне перестать метаться и вообще собраться. Я понимаю, что её присутствие — мой единственный шанс сохранить голову холодной, и прошу её остаться и меня дисциплинировать, если я опять сорвусь в бессмысленное хождение по квартире.
Это было верным решением: я действительно собралась, собрала вещи, дозвонилась до друга и договорилась, что он покормит моих трёх кошек в моё отсутствие. Ровно в 18:00 мы вместе с клиенткой стартовали от меня: она — домой, я — навстречу приключениям.
3 декабря, вторник. 18:45. Захожу в зал Аэроэкспресса на Киевской. Встречаюсь там с Сергеем и организаторами нашей операции. Нам перекидывают некоторое количество бустеров, кубов и прочего полезного стаффа. Нам дают $200, этого, по идее, должно хватить на сутки в Египте выше головы. Мы не подозревали, что в данный момент смешим Бога своим тщательным планированием десантной акции Московского Энлайта в Александрии.
3 декабря, вторник. 19:00. Отчаливаем во Внуково на борту аэроэкспресса. Я узнаю подробности. Мы летим турецкими авиалиниями. Сначала до Стамбула, откуда спустя час после прибытия предстоит вылететь в Александрию. В Александрии мы окажемся примерно в 3 часа ночи по местному времени, отправляемся на такси в зарезервированный для нас хостел, спим часа три, потом гуляем и получаем удовольствие от города, после чего проводим разведку на местности, отслеживаем тайминг, возвращаемся в хостел, откуда в 22:30 на такси стартуем к первому пункту, с которого начнётся наша миссия.
3 декабря, вторник. 19:40. Мы во Внуково. Находим наш рейс, регистрируемся на него, после чего фотографируемся с посадочными талонами. Проходим паспортный контроль, бродим по нейтральной зоне, покупаем пол-литра джина, чтобы в Александрии не остаться без топлива. И тут турецкие авиалинии наносят первый удар: наш вылет задерживается на час. Мы нервничаем: у нас час стыковки. Есть надежда, что в полёте немного наверстаем. Морально готовимся мчать со всех ног по стамбульскому аэропорту имени Ата-Тюрка. Надежда есть всегда.
Минут за 15 до назначенного времени сидим у нашего гейта. И прочий народ тоже сидит у нашего гейта. Все эти люди летят в Турцию, мы в этом уверены. Все сидят — и мы сидим. Слушаем объявления. «Продолжается посадка на рейс бла-бла-бла Москва-Стамбул». Мы возмущаемся — мы-то видим, что эта самая посадка даже не началась, все сидят, сидим и мы. «Пассажиры, опаздывающие на рейс бла-бла-бла Москва-Стамбул, вас просят пройти к гейту номер бла-бла-бла». Гейт номер «бла-бла-бла» у нас перед глазами, посадка даже не началась. Никто не предупредил, что есть гейт «бла-бла-бла А» и гейт «бла-бла-бла Б». Толпа сидящих у гейта «бла-бла-бла А» (который находился в прямой видимости) ждала посадки на рейс в Ереван. А за спинами толпы не было видно опустевшей стойки гейта «бла-бла-бла Б», на которой действительно заканчивалась посадка на рейс Москва-Стамбул. Нет, мы были не последними опаздывающими на посадку. Успели, но чуть не пронирванили.
Снижаемся, на мониторах нам показывают расположение гейтов стамбульского аэропорта. Отставание по времени в полёте не нагнали, но остаётся призрачная надежда, что мы всё же успеем улететь в Александрию: гейт, к которому мы прибываем, прямо напротив гейта, у которого нас ждёт борт в Александрию. (Ну ведь ждёт же, правда? Ведь это тоже рейс турецких авиалиний!.. Ведь они же Знают!..)
Приземляемся, руление, до вылета в Александрию 15 минут, наш борт медленно движется к гейту, к нашему борту присасывается пассажироприёмник, до вылета в Александрию 8 минут, пассажиры встают и начинают выходить, выходим из самолёта, до вылета в Александрию 5 минут, мчим со всех ног, вылетаем в зал только для того, чтобы увидеть, как от гейта напротив отстёгивается наш самолёт, который нас не дождался. Он отстёгивается и медленно пятится. Мы мчим к трансфер-деску. Я спрашиваю у менеджера трансфер-деска, нельзя ли остановить наш самолёт, ведь он же ещё даже не около взлётки.
Менеджер произносит «сорри». Менеджер предлагает нам провести сутки в Стамбуле за счёт турецких авиалиний. Менеджер рассказывает про пятизвёздочный отель, и про трансфер от аэропорта до отеля сегодня, а также и про трансфер от отеля до аэропорта завтра. Менеджер рассказывает про бесплатную автобусную экскурсию по Стамбулу.
Менеджер без вопросов переоформляет нам посадочные талоны на завтрашний рейс в Александрию. И тут мы говорим менеджеру: чувак, слушай. У нас в Александрии работа. Нашу поездку оплачивают работодатели. Благодаря турецким авиалиниям мы окажемся в Александрии ровно в тот момент, когда оттуда будет взлетать наш самолёт Александрия-Стамбул. Нам нужно, чтобы вы перебронировали наши обратные билеты на сутки позже, чувак. У меня трясётся подбородок и глаза раненой лани, которыми я выразительно на менеджера смотрю (но при этом смотрю так, чтобы он не понял одну простую вещь: не нужен нам берег турецкий). Менеджер тает и рассказывает (а также записывает на листе бумаги) про наш порядок действий после прохождения паспортного контроля.
Сначала мы должны подойти в тикет-офис турецких авиалиний, где нам перебронируют обратные билеты. Мы несколько раз уточняем — это будет бесплатно? «Бесплатно-пребесплатно», – заверяет нас менеджер. «Потому что ви хэвнт мани», – в десятый раз уточняю я, снова вскидывая на менеджера глаза раненой лани, и в правом глазу поблёскивает человеческая слеза. Я с трудом сдерживаюсь от схлёбывания этой самой слезы в районе трепетной ноздри, чтобы не испортить тщательно созданного впечатления.
Менеджер судорожно выдыхает и продолжает объяснять. Что после обретения обратных билетов мы должны подойти к хелп-деску турецких авиалиний, где нас оформят в отель и организуют трансфер. Менеджер отлично говорит по-русски, поэтому я на чистом русском спрашиваю тревожным тоном — а нас там вообще поймут ли? Менеджер задумывается, после чего пишет на том же листе бумаги длинную телегу на турецком языке. Он объясняет, что если вдруг кто-то попробует нас не понять, то этому кому-то надо дать прочесть вот эту эпистолу. Мы сердечно благодарим менеджера и идём в Турцию.
Турецкий пограничник сурово спрашивает у меня, какова цель моего приезда в их благословенную страну. Я урезониваю дёргающийся глаз, кладу на стойку завтрашний посадочный талон в Александрию и скорбно произношу «Транзит» (мысленно добавив «бля»).
Мы ищем тикет-офис и таки находим его. Билетный менеджер нас выслушивает и начинает перебронировать наши обратные билеты. И говорит нам человеческим голосом по-английски: «С вас сто евро!». «Но!», — говорю ему я, — «нононо! Ит маст би фри!»
«Но», — подхватывает менеджер. Ит костд уан хандерт евро фо ту пёрсон. «Фак май мозг», — произношу я внутренним голосом, а внешним обращаюсь к нему в жанре «Май френдс, летц ми спик фром май харт». Мистер, листен ту ми пли-и-и-иззз, говорю я ему. Ви хэвнт мани. Ви го воркинг. Юр менеджер фром трансфер деск черкнул вам тут пару строк на вашем родном турецком лэнгвиче. Будьте добры, мистер, прочтите это, поимейте шэйм. Колл зэм, плиз, и стоп толк ми эбаут уан хандерт евро, ну?!
«Это не в моей компетенции», — со вздохом отвечает менеджер, — «ступайте на стойку 15А, там супервизор, он вам поможет».
Мы идём на стойку 15А, и история повторяется фактически дословно. Нас внимательно слушают, кивают, начинают перебронировать наши обратные билеты, говорят, что с нас сто евро. Мы рассказываем про трансфер-деск менеджера, про работу, про ви хэвнт мани, даём им почитать эпистолу по-турецки.
Окей, ай ллллов ёр проблем, сообщает нам супервизор. Но это не моя компетенция. Надо дождаться супер-пупервизора. Он будет через час.
Мы садимся в кафе напротив стойки, я пью кофе, понимая, что если сейчас дам волю организму, то усну немедленно, и у Сергея будут проблемы, потому что меня крайне трудно разбудить, если я уснула. Поэтому я брожу по аэропорту, нахожу курящую зону, где высаживаю несколько сигарет подряд, потом прибредаю обратно и вижу, что Сергей спит, уютно пристроившись в кресле того кафе.
Спустя час милая девушка, совершая звонок за звонком с трёх мобильных телефонов и одного стационарного, таки организовала нам обратные билеты.
И мы пошли устраиваться в отель. К стойке хелп-деска буквально перед нами подошла безмерно уставшая девушка с чемоданом. Она положила на стойку свой посадочный талон и с надеждой произнесла «Хотэль?..» Менеджер сообщил ей: «Но хотэль, онли фри-тур!»
Девушка устало выдохнула: «Ну, я попробую выспаться в вашем прекрасном аэропорту, чтобы получить удовольствие от вашего прекрасного фри-тура», и начала от стойки отползать. Я обратила внимание на паспорт девушки. Девушка была наша. А русские своих не бросают. Поэтому я девушке говорю: «Стойте тут, и с какого вы рейса, сейчас мы всё уладим!»
Настя, как выяснилось, летела из Москвы тем же рейсом, что и мы, и- благодаря турецким авиалиниям - опоздала на свой рейс в Кейптаун. В итоге мы отправились в пятизвёздочный отель втроём. Нас поселили в соседних номерах. Сергей фактически сразу свалился спать. А мой организм решил не держать в себе последствия всего этого. Мой организм был уверен, что мы с ним испытали очень продолжительное и неослабевающее нервное напряжение, и ещё час насильственно меня от этого напряжения избавлял. Я плакала, умоляла, обещала быть паинькой — тщетно. Пока у нас с организмом не настало состояние противоестественной опустошённости, он держал меня в клещах, принайтованную головой к шикарному турецкому пятизвёздочному унитазу.
Среда, 4 декабря. Утром Сергей позволил мне поспать, сходив на завтрак без меня. Он принёс мне фруктов и кекс, и я всё это алчно сожрала. Поспать мне удалось часа три, наверное. А потом мы втроём с Настей пошли в Стамбул. Который крепко взял нас за сердца и покорил раз и навсегда.
Извилистые улочки, пение муэдзинов, величественные мечети, огромное количество кошек и теремков для кошек, огромные порции люля-кебаба. Мы выбрели на террасу какого-то ресторана, с которой были видны и Босфор, и вантовый мост, и Мраморное море, и София, и голубая мечеть, и всё-всё-всё. Стамбул трепал нас холодным ветром, Стамбул ошеломлял нас своей красотой и искренностью, Стамбул увлёк нас и развеселил, Стамбул вдохновил нас на пение, и мы находили по Стамбулу километров, наверное, двадцать — и пели, и прохожие нам улыбались и хлопали, и Стамбул нам улыбался и не хотел отпускать. И когда мы уже шли обратно в отель — нас, услышав моё пение, затащили в чайный магазин и налили нам три стакана прекрасного горячего гранатового чая, и попросили меня спеть, и я спела. Да, я пела за три стакана чая, и мне не стыдно — ведь это было в Стамбуле.
Потом мы вернулись в отель, вышли на связь с нашими. Сергей общался с координаторами акции, я отбояривалась от желающих немедленно меня увидеть в Москве. Потом мы ещё немножечко вкусили радостей Wi-Fi, поужинали и погрузились в микроавтобус до аэропорта. Там мы сначала проводили до нужного гейта «нашу девочку»© (и на следующий день в Александрии вспоминали её, гадая, приземлилась ли она в Кейптауне, или ещё нет), а потом и сами погрузились в наш самолёт. Сидим мы в самолёте и ждём, когда же уже мы поедем, помчимся, полетим.
И тут турецкие авиалинии наносят очередной удар: нам говорят, что мы на этом самолёте никуда не полетим. А полетим на другом. У них там, в аэропорту имени Ата-Тюрка, много самолётов. У них там огромное гнездо самолётов, у этих турецких авиалиний.
Мы выгрузились из самолёта, дошли до другого гейта и погрузились в другой самолёт. В Александрию мы прилетели на пару часов позже. Сергей непререкаемо сбил цену на такси, и мы отправились в город, до которого нам нужно было преодолеть на старенькой колымаге 55 километров. Улицу, на которой находился наш хостел, никто не знал. Я предположила, что улица, скорей всего, просто слишком коротенькая. Так оно и оказалось — наш водитель выходил чуть ли не на каждом перекрёстке и спрашивал об этой улице у людей. Нам повезло — в какой-то момент мы нарвались на почтальона. И, ура, вот мы и в хопре.
Улица находится ровно там, где стоит точка на карте, центр Александрии. Под точкой её просто невозможно было найти.
Мы вошли в подъезд, и тут меня накрыло ощущением, будто я снова на Кубе. Здания, демонстрирующие величественную агонию империи. Лифт на верёвочном тросе без внутренних дверей, поднял нас на четвёртый этаж. Мы разбудили ночного портье, и, о чудо, получили номер с душем. Узенькая обшарпанная комната с потолком высотой метра четыре. Под потолком громадный вентилятор. Душ, унитаз и раковина располагались в клетушке площадью примерно один квадратный метр, на душе не было рассекателя, а в кранах не было горячей воды. Окно с деревянными жалюзи. А за окном — центр Александрии. Средиземное море, площадь. Портал на портале и порталом погоняет, это чувствовалось даже без сканнера.
Я поражаюсь способности Серёги засыпать где угодно, при каких угодно обстоятельствах. Конечно же, он уснул фактически сразу после того, как мы попали в номер. А я долго держала под холодной водой свои несчастные уставшие ноги, а потом долго смотрела, распахнув окно, на Александрию, Порт-Саид, Средиземное море. Потом я уснула. Мне это далось неимоверным ожесточением воли.
Спала я, наверное, часа три. Сергей с трудом меня разбудил — сказывалась моя накопившаяся усталость. Без чая я фокусируюсь на реальности с огромным трудом, но чая в хостеле не нашлось. Я умылась, помыла голову холодной водой (что меня немножечко взбодрило), выкурила несколько сигарет — и мы отправились в город. Сначала за сим-картами. Потом питаться и пить чай. А потом медленно выходить к старту разведывательной части нашей операции — с таймингом и прочими уточнениями.
Александрия ластилась к нам, как бездомный котик. Настроение Александрии менялось. Она то грустила и прятала от нас солнце, то веселела и улыбалась нам солнечными лучами. Люди вокруг тоже нам улыбались, и просились с нами сфотографироваться. Мы шли по набережной с нашими сканерами. Как ни странно, удерживаться от нанесения непоправимой пользы александрийскому энлайту не составило никакого труда. Мы шли (под грохот канонады, ага), по пути хакая порталы. Мы шли, как туристы. У меня время от времени случалась паранойя — когда к нам в очередной раз подходили местные жители с просьбой сфотографироваться, я нервно захлопывала планшет, чтобы никто не мог увидеть, что на экране планшета — ингресс-сканер неизвестного московского а8з. Потому что город Александрия — синий. Чуть более, чем целиком. Потому что наш единственный шанс — внезапный и быстрый удар.
Я чувствовала себя Джеймсом Бондом, Ларой Крофт и Индианой Джонсом в одном флаконе. Время от времени мы сидели на каких-то креслах около каких-то кафе, меня не отпускало ощущение зыбкости и иллюзорности происходящего. Всё было затянуто каким-то маревом. Я знала только одно: У нас. Есть. Единственный. Шанс. И я убью себя о любую из этих древних стен, если из-за меня этот шанс будет упущен.
Мы вышли на первую точку рейда. «Здесь ты пойдёшь одна, я появлюсь только на финише», – говорит мне Сергей. Два портала, которые, если встать удачно, выносятся пятью-шестью б8 (на самом деле, хватило трёх). Выходим на цель, я её запоминаю. Находим переход через железнодорожные пути, который позволит сократить наш трип примерно на 3 километра объезда. Идём дальше. Выходим ко второй точке нашего маршрута. Посреди кольцевого движения — порталы (я уже, к своему стыду, не вспомню, сколько их было). Предполагается, что эти порталы я тоже сношу одна. Чтобы не светить Сергея до последнего и решающего удара. Осматриваем локацию, идём дальше. Приходим к Александрийскому зоопарку. Идём вдоль забора, видим в заборе дыру. Нет, не дыру. Я бы назвала это разломом. (Эта дыра впоследствии привела нас в заброшенную часть парка, внутри которого располагался ключевой портал с шардом).
Идём дальше ко входу в парк. Входим в калиточку и идём такие к грядке порталов, а я вижу слева нечто, очень похожее на военный объект. Позже выяснилось, что да, это действительно был военный объект, вдоль забора которого и располагалась интересующая нас ферма. Не прошли мы и десяти метров, как нас останавливают военные. И жестами показывают нам, что гитлер капут, янки гоу хоум, коровы начали летать, и нам в этом их правоверном космосе делать нечего.
Разворачиваемся и идём обратно. К разлому. На мне босоножки, потому что ноги в Стамбуле дико устали от мартенсов. Босоножки на босу ногу, всё, как мы любим. Разлом, колючие кусты. Лезем в разлом, оказываемся в полной темноте. Глаза к ней постепенно привыкают. Стараемся идти тихо. Но на моей сумке модели winrar ещё, кажется, в Стамбуле отлетел ремень. И скоба, оставшаяся на петле сумки, то и дело бряцает. Сергей меня останавливает и заправляет демаскирующую скобу внутрь сумки. Выходим по бурелому на какую-то неочевидную тропу, идём в полной темноте, лишь время от времени подсвечивая путь сканерами.
Вокруг какие-то драные палатки, и на меня снова находит кубинский стих: мне чудится, будто мы в джунглях Сьерра-Маэстра, и из любой палатки сейчас могут выйти барбудос, и расстреляют нас без суда и следствия по законам военного времени. В голове только одна мысль: венсеремос. Венсеремос, мать вашу. Меня не так просто напугать. Нет, не так. Меня очень просто напугать, я иду здесь в полной темноте, в босоножках, слева военная база, и, может быть, снайпер как раз сейчас выцеливает мой череп (чтобы не палиться, я надела на свою блондинистую дурную голову чёрный капюшон толстовки), и пуля может войти в мой мозг блондинки в любой момент, а под ногами наверняка змеи и смертельно ядовитые пауки, но всё равно, венсеремос, я сказала!.. Да, мне страшно. Но я всё равно здесь иду, и разгулявшееся воображение видит мои кукиши, скрученные так, что пальцы сводит судорогой.
Мы не доходим до фермы. Мы останавливаемся, и Сергей докладывает в штаб операции обстановку. Я просто стою и стараюсь глубоко дышать, потому что меня колотит, а подступающая истерика — немного не то, что нужно нам для осуществления нашей миссии. Сергей говорит по рации, я тем временем скручиваю себя в бараний кот.
Мы поворачиваем и идём обратно к разлому. Там мы ловим такси и едем в хостел. Вышли из такси, купили фруктов (у нас в желудках только утренние гамбургеры, мне есть не хочется, а Серёге обязательно надо поесть, иначе кранты), купили две банки египетского пива, купили бутылку воды и пошли в отель — заряжать гаджеты, собирать вещи, договариваться о такси на всё время операции и на доставку с финиша операции в аэропорт.
Мы моем фрукты, пакуем нашу ручную кладь (а бывает ли дикая кладь, интересно?), мы договариваемся о такси. Я впихиваюсь в свои тяжёлые мартенсы. Я смотрю на город, распахнув деревянные жалюзи. Я курю, одну за другой, и упаковываю свою насильственно обретённую весёлую злость как можно надёжней, чтобы не расплескать.
22:20. Приехал наш таксист. Очень медленный таксист. Сергей абсолютно спокоен, я завожусь всё сильней и сильней, мне хочется взять таксиста за воротник и спросить, какого Харитона Ульяна Якова мы плетёмся со скоростью 15 км/ч даже там, где есть возможность ехать быстрей? Нам попался уникальный египетский водитель, который не любит быстрой езды…
22:57. Мы приезжаем на первую точку. Ждём прыжка шарда.
23:01. Шард прыгнул, Сергей остаётся в машине, я мчу через надземный мост с неработающими эскалаторами. Иду к двум порталам, не обращая внимания на восхищенные возгласы многочисленных арабов, на мне шоры весёлой злости, и я не собираюсь тратить это состояние на пустяковые досады.
Подхожу, сношу тремя б8 оба, деплою мелочью. Я — случайный турист, ну, да, энлайт восьмого уровня, но я же блондинка. Я тут гуляю и вдруг внезапно порталы, ну и думаю — дай-ка я их снесу. А р8 мне на ваши порталы тратить жалко. Такая вот спонтанная блондинка. «Резисты, не плачьте, мы ненадолго». ©
Не трачу время на мост, перебегаю по проезжей части, впрыгиваю в машину. Едем дальше. Всё с той же траурной скоростью подползаем к кольцу. Тут я узнаю, что план немного поменялся, Сергей выходит на вторую атаку вместе со мной, мы быстро сносим порталы внутри кольца и кидаем первый линк на Мармарис (я только потом осознала, что эти линки нам были нужны для того, чтобы предотвратить кросс-линки и выиграть немножечко времени). Бежим в машину, едем к зоопарку. Оставляем водителя (с Серёгиным рюкзаком в багажнике) немножечко за углом, чтобы ему не видно было забора. Говорим ждать, идём в разлом. Идём быстро, не особо стараясь идти бесшумно. Подбираемся к первой линии порталов. Сносим, деплоим, бросаем второй линк на Мармарис. Это уже вполне ухоженная территория, модно стриженые деревья, ровные газоны и безупречные живые изгороди.
«Из тени в тень, Серёжка, из тени в тень», артикулирую я. Мы движемся по освещённой прожекторами территории. Нам ни под каким видом нельзя попасться на последних метрах. Мы сносим всё на своём пути, и деплоим, и ставим моды. До портала с шардом остаётся 50 метров. До прыжка шарда остаётся четверть часа. Московское небо нервничает не меньше нас, московские атланты стараются удержать наше небо на своих плечах — два синих александрийских резиста уже зачистили порталы, которые мы обработали, и неумолимо приближаются к нам, чтобы нам помешать. Ребята в Москве заговаривают им зубы в комме, стараясь отвлечь их от нас. А на нас выходят люди с фонариками. И состояние этих людей меньше всего похоже на дружелюбное. Понятно, что уже нет смысла артикулировать губами, я спрашиваю — что делаем? ИДЁМ, с ласковой улыбкой рычит Серёга, и мы идём. 45 метров до портала, 42. Тут нас и настигают четыре суровых египетских мужчины.
Сергей чуть дальше, чем я. Портал с шардом уже серый, мы успели. Сергей негромко говорит: если можешь — деплой. GPS ёрзает, и я то могу, то не могу, но всё же деплою, отлавливая моменты.
Ко мне подходит полицейский. Я включаю взгляд раненой лани. Я снимаю капюшон и демонстрирую свой блонд. Я смотрю на него с надеждой. И со слезой. Я говорю — офицер, пожалуйста (я молитвенно прижимаю к своей груди планшет). Нам очень нужно, нам очень важно увидеть вашу чудесную скульптуру. Я показываю ему сканер. Я вхожу в портал и показываю ему скульптуру. Я говорю ему, что это просто игра, которая про искусство, культуру, про исторические ценности. Я говорю ему, что благодаря этой игре весь мир знает, что у вас тут такие прекрасные скульптуры. И что мы всего на один день приехали в ваш прекрасный город. И просто не успели раньше прийти в ваш прекрасный сад, потому что у вас столько всего прекрасного в этом городе… Пожалуйста, офицер! Мне необходимо постоять вот здесь ещё буквально минут десять. Вы можете стоять здесь вместе со мной — я не делаю ничего противозаконного, посмотрите сами! И он завороженно смотрит, но потом вспоминает о своих обязанностях.
Тем временем Сергей тоже деплоит, и мы втыкаем линкампы, и моды (уже не помню, какие), и бросаем линк на Мармарис, потратив на него последний ключ, и отбояриваемся от полицейских (которые забирают у нас паспорта, обыскивают нас на предмет ножей, оружия и бомб, оооо, знали бы они, какие интересные игрушки находятся в наших сканерах!), и речарджим портал с шардом — потому что два синих резиста стоят по ту сторону забора и пытаются его снести. Тем временем наши захватчики связались с миграционной службой и тут же потеплели: мы не террористы, мы действительно прилетели в Александрию ранним утром. И они начинают с интересом расспрашивать нас про игру. А мы на всякий случай не рассказываем им про бомбы и прочие туррельки.
Наступает момент отсечки. Шард уходит в Мармарис. Мы сообщаем сопровождающим, что мы готовы идти. Резисты в александрийском комме тем временем то сомневаются в нашей реальности и просят нас предъявить им наши светлые лики, то предлагают помощь в решении проблем с полицией.
Нам отдают документы. Мы идём к какому-то павильону, около которого разведён костёр. Там наши сопровождающие застенчиво просят нас сфотографироваться с ними.
Потом они провожают нас до такси (по пути мы показываем им дыру в заборе), обыскивают на предмет бомб нашего беднягу-таксиста. И тут к нам подъезжают два александрийских резиста. И настаёт полное благорастворенье воздусей. Все братаются, обнимаются, целуются, прощаются. Я жалуюсь няшным резистам, что у нас очень медленный водитель, а вылет через два с половиной часа. Няшные резисты говорят, что если мы не успеем на рейс — они приедут за нами в аэропорт и устроят на ночь, и вообще всячески помогут. (И они действительно волновались в комме, и не спали, пока мы им не сообщили, что мы сидим в самолёте и всё хорошо).
А потом наш водитель внезапно демонстрирует чудеса скорости. Он выжимает из своего жигулёнка всё, что из него только можно выжать. Я некоторое время рыдаю беззвучно, сидя на заднем сиденье. И мы приезжаем в аэропорт за сорок минут до вылета. Мы проходим паспортный контроль, и вот тут я догадываюсь попросить у Сергея распечатку нашей брони. И вижу в этой распечатке английским по белому, что вылет у нас не в 03:00, а в 03:50. Но убивать Серёгу у меня не было ни сил, ни желания. Я вошла в режим миролюбивого уставшего носорога. Только одна мысль билась в висок с завидной интенсивностью: мы сделали это. Мы. Сделали. Это.
Турецкие авиалинии даже не думали поздравлять нас с победой. Самолёт вышел на взлётку, переднее шасси фактически оторвалось от ВПП, и вдруг — резкое торможение. Мои истрёпанные недосыпом и операцией нервы этого не осилили. Нам мило сообщили, что у них текникал проблемс, и мы полетим, как только эти проблемс решатся. Нас не выпустили из самолёта. Но меня вырубило всё равно. В Александрии у турецких авиалиний гнезда нет. Там был единственный самолёт турецких авиалиний — тот, в котором мы сидели. И у него были проблемы с закрылками. И эти проблемы с помощью Аллаха и такой-то матери решались два часа. Потом мы всё же взлетели. И долетели до Стамбула. И даже бегом через весь аэропорт имени Ата-Тюрка успели примчать к закрывающимся дверям нашего самолёта на Москву.
Последний аккорд турецкие авиалинии исполнили на проверке наших посадочных. Мы совсем уж было пошли в самолёт, и тут нас попросили вернуться ко входу в гейт. Забрали посадочные. Долго что-то выясняли по телефону и по компьютеру. У нас были места 16-J и 16-К. Потом девушка в парандже от руки зачеркнула наши места на наших посадочных. И написала сверху ручкой с синими чернилами: «16-J» и «16-К». И мы на негнущихся ногах, фактически бездыханные, пошли в самолёт. «Что это было?» — спросил Серёга. «Антоновка!» — ответила я. И мы полетели домой.
Такая вот у меня выдалась «спокойная неделя». И я нисколько не жалею. И хочу ещё. Ваш а8з qsju.