Влн

Под водой есть невидимые руки − они хватают тебя за лодыжки и тащат ко дну, стоит зазеваться и позволить волне тебя оглушить. Катя каждый день тренируется в ванной: погружается с головой под воду и считает. Один, два, три, четыре, десять, тридцать, сорок шесть, пятьдесят два, пять. Кате нравится, когда она в воде. Море делает ее неуязвимой.

Мама отворачивается от конфорки и говорит, что завтра у нее выходной. Это значит, что с утра они с Катей купят пакет яблок и бутылку воды в магазине «Кристалл» и пойдут на море. Потому что море − это время для родителей и детей. Резиновые сланцы, старые шорты, купальник вместо трусов и сумка с полотенцем и кремом против загара. Но Кате уже тринадцать, и она хочет идти сама.

— Смотри, далеко не заплывай.

Рано утром Катя стучит в дверь Насти.

Мама не знает, что Катя заплыла уже так далеко, что выбраться на берег нет никаких сил. Зато есть Настя. Даже заспанная, в дешевой китайской сорочке с зайчиками и морковками Настя классная. Она живет на высоких скоростях, и ее темные кудри топорщатся, наполненные внутренним электричеством. Катя, с ее холодными руками и вялотекущей астмой, греется возле Насти, а иногда даже урывает немного огня себе. Настя тоже не прочь пойти на море без старших, она уходит в темный коридор, о чем-то громко, но неразборчиво переругивается с бабушкой, пока Катя мнется у двери и надеется, что никто не выйдет в такую рань в коридор. Потом Настя возвращается и кивает.

— Только Вику тоже позови, а то залупится.

К полудню лето тает, как мороженное в стаканчике, и все становится серым и прохладным.

— Зато на пляже будет пусто − Настя хитро щурится и приподнимает полотенце в своей сумке. Под ним Катя видит новую, еще не вскрытую пачку парламента. Вика доверчиво жмется рядом − Катя обещала научить ее плавать. Катя смеется, кричит «Пока, мам» и хлопает дверью. Завязки купальника щекочут ее загорелую спину, когда она несется с подругами по лестнице, и ей это очень нравится.

Девочки − это мыльные пузыри смешков и восклицаний, сверкающие голени, летящие искры волос, которыми играет ветер. Катя ловит Настины подколы, подставляется под ее теплые руки, которые щекочут и толкают. Вика старается тоже щипаться и толкаться, но всем, кто едет мимо на дорогих тачках, очевидно, на кого смотреть. А потом они сходят с трассы и сворачивают в тень под густые деревья и молча идут вместе по влажному, пахучему лесу, чтобы вовремя услышать, как сквозь зеленую тишину прорастает морской гул. Это значит, что пора бежать, кто последняя − та овца.

Вика прибегает последняя. Катя с Настей к этому времени успевают расстелить полотенца и прижать края гладкими камнями. Песок прохладный и усыпан окурками, и кроме них на берегу только семейная пара с собакой и тусовка аквалангистов. Настя закуривает, Катя с Викой следуют ее примеру. Море перед ними как будто спокойное, и Кате не терпится упасть на воду всем телом и плыть, пока дыхание не сведет судорогой от усталости. Но Настя тоже не умеет плавать, и Катя, конечно, будет плескаться вместе с девчонками возле берега, чтобы ее научить. Катя для Насти готова почти на все, даже молчать о той ночи, когда всё пошло не так.

Катя опускает руки на воду и говорит Вике «Ложись». Вика мнется, отнекивается, что слишком тяжелая, но Катя настаивает − в воде она почти супермен и Викин вес ей нипочем. В воде Вика скользкая и гладкая, как дельфин, хотя Катя никогда не видела дельфинов. Катя держит ее и мягко уговаривает не бояться, пока та молотит в пену воду и царапает Катины плечи острыми ногтями. Настя плещется рядом, независимая и недосягаемая, как всегда. Когда в ту ночь чужие пальцы скользнули Кате в трусы, она не сразу испугалась. Если бы Настя захотела, Катя была бы не против. Но Настя спала рядом, расплескав по подушке кудри. Вдруг Вика кричит:

— Получилось! Смотрите! Я плыву!

Вика плывет по-собачьи, смешно вытянув голову над водой, но Катя все равно чувствует прилив гордости. Настя смотрит на них своими огромными глазами и улыбается. И Кате вдруг хочется сделать что-то вызывающее, что-то, что Настя точно не проигнорирует. И она говорит:

— Пойдем на скалы.

Скалы − это самое лучшее, что есть у Кати. Она провела на них часы, а может быть дни и годы. Ныряла, ползала, гладила и прижималась. По тугим и прочным пучкам водорослей Катя подтягивала себя к самому дну и лежала там, затаившись, пока в голове не нарастал шум, а в легких огромная, раздувающаяся боль. Один, два, три, четыре, девяносто, сто. Если смотреть с суши, то кажется, что водоросли − это хваткие пальцы, которые только и ждут, чтобы поймать тебя и утащить на дно − но для Кати нет прикосновений нежнее, уж ей-то есть с чем сравнить. Она просто хочет показать, как красиво и тихо на глубине. Может быть, достать ракушку с самого дна. А потом сразу обратно.

Поднимается ветер. Море бросает грузные волны на скалу, на которой стоят девочки. Пена заливает их стопы, а вода внизу черная и непроглядная. Катя очарована. Катя никогда не видела такое море. Перекрикивая ветер она указывает подругам безопасный путь назад и прыгает вниз. Темнота подхватывает ее и качает, ее сердце нащупывает в грудной клетке самую острую кость и бьется об нее, как помешенное. Как тогда, когда она открыла глаза и увидела Настиного дядю, закопавшегося руками под ее одеяло. Катя поджимает под себя ноги и зажмуривается, и вода мягко выталкивает ее на поверхность. И тогда она слышит их вопли.

Рядом с ней хватает руками воздух Вика, Настю не видно, только слышно, как она просит о помощи. Волны мешают оглядеться и поэтому Катя бросается к Вике. Она никогда этого не делала, но слышала, как взрослые обсуждали спасение утопающих − не позволять им хвататься за тебя, показать, как держаться за твои плечи, грести к берегу вместе. Катя кричит Вике, чтобы та держалась за ее плечи и подплывает совсем близко, настолько, что видит открытый как у рыбы рот и застывшие глаза.

— Держись за мои плечи, я доплыву за нас обеих.

Ветер уносит слова, но Катя надеется, что Вика ее услышала. Она поворачивается к ней спиной и чувствует, как ладони стальной хваткой смыкаются на ее плечах. Катя начинает грести, но тут накаченные адреналином ноги охватывают ее талию, а руки, похожие на тиски, сжимаются вокруг ее горла. Вика карабкается по Катиному торсу на поверхность, а Катя вдруг понимает, что она совсем не супермен. Она застряла под водой как под огромным тяжелым одеялом. И не может даже закричать − совсем как в ту ночь. Катя открывает глаза и видит будто в замедленной съемке как гибкие, похожие на пальцы водоросли скользят у самого ее лица, она чувствует, как они трогают ее ноги, промежность, талию. Ей почти хорошо и немного стыдно и она начинает считать. Один, два, три... Из ее носа юркают наружу три одинаковых пузырика и уносятся наверх, к свету. Катя чувствует, как водоросли становятся настойчивее, а вода на дне холоднее, и мысленно просит прощения у мамы. Вику сшибает с Кати огромной волной.

Потом они долго лежат на мокром холодном песке, ощущая плеск волн в своих костях и поцелуи ветра на покрытой мурашками коже. Настя лежит рядом, Вика поодаль. Катя справилась и выгребла на берег с Викой на спине, Настя добултыхалась самостоятельно. Она смотрит на Катю и дышит тяжело и прерывисто.

— Надо закурить − голос у нее прохладный и гулкий, будто из пещеры.
Катя не спрашивает, просто поводит саднящим плечом и оглядывается на море, которое вдруг присмирело. Почему они не оставили ее одну. Настя продолжает смотреть ей в глаза.

— Я думала, мы вместе.

Тогда Катя откидывается на спину и смотрит на облака, сквозь которые проглядывает голубая ткань неба. С каждой убывающей волной она становится раковиной, панцирем морского ежа, пустой бутылкой из под колы. Настя протягивает к ней руку, но Катя не замечает.