Непробиваемый блок. Глава 8. Часть 8
Ын Гиль, запыхавшись, вернулась в клубный дом. Точнее, бросилась в женский туалет рядом с площадкой.
— Президент уже два часа не выходит! — паниковал секретарь Нам по телефону.
Ын Гиль, прикусив губу, перемахнула через холл и лестницу. Это она оставила его одного, но кто бы мог подумать, что этот хитрый лис будет сидеть в женском туалете, не шевелясь! Её злило, почему он так глупо себя ведёт.
Рывком открыв дверь, она увидела его — в той же позе, что и раньше, сидящим на полу. Мужчина, у которого было всё, выглядел как заброшенная мебель, одиноко скособочившись. Сердце кольнуло.
Может, из-за того, что она без спроса влезла в его комнату?
Она видела его неоценённые чувства, его брошенность. Мужчину, который, чтобы пережить утрату, вырывал куски из себя. Выливал воспоминания, волю, эмоции, чувства, пока не сломался. И всё же этот человек, так яростно выстоявший, вдруг показался ей невероятно достойным гордости.
Если бы ты там сломался, я бы никогда не узнала, на что ты похож, как твой голос заставляет меня трепетать, как твои озорные ямочки меня зачаровывают!
Ты так старался. Ты справился.
Не оболочка, а новая кожа. То, что у неё было, — не остатки, а нежная, живая плоть.
На её хриплый голос он поднял голову. Взгляд всё ещё был пустым, но этого хватило, чтобы Ын Гиль, успокоившись, плюхнулась рядом.
Он смотрел на неё, как на чужую. Сердце больно забилось, и она сглотнула.
Только теперь она поняла: она не давала ему пространства, а сбежала, боясь быть отвергнутой. Поддавшись чужой провокации, притворилась заботливой и оставила его одного.
Он, словно не веря, деревянно повторил:
Он, будто пробуя на вкус сырое зерно, тихо повторил её слова.
— Те, кого я ждал, никогда не возвращались.
Он смотрел на неё снизу вверх. Его непроницаемое, почти жуткое лицо было лишено эмоций. Но его глаза, застывшие в прошлом, начали дрожать.
Медленно, словно воск, его лицо начало оживать, обретая краски.
Это перекликалось с тем, почему он не смотрел на неё на площадке. Как показать ее в таком жалком, изуродованном виде? Даже сейчас, в глубине души, он не хотел протягивать руку.
— Всё равно я буду ждать, пока не сгнию, — сказал он.
Когда он снял засов, она ответила:
— Почему ты так жалко себя ведёшь?
После долгого пути он получил желанную жалость. Хоть один человек должен был его пожалеть. Он быстро возвращался к себе настоящему.
— Да. Сидишь в женском туалете, блюёшь, валяешься под раковиной. Спорим, у тебя зад весь мокрый.
Ын Гиль с тревогой приложила руку к его лбу. Он, как ребёнок, закрыл глаза и шумно выдохнул. У него был лёгкий жар.
— …Так и думал, — он потёрся лбом о её ладонь. Его мягкие волосы защекотали руку. Теперь это был её Ха Хён.
— Думал, что буду болеть вечно.
— Когда идёт дождь, мои сломанные кости ноют. А когда появилась она… — он потянул её руку вниз, прикрыв глаза. — Думал, я просто умру.
Он не мог стереть следы отвержения. Всю жизнь его топтали те, за кем он тосковал, и ледяной холод, проникающий до костей, будто дробил его тело. У него не осталось сил держаться.
Просто собачья жизнь. Как пёс, не способный забыть, что его бросил хозяин, и потому, израненный, хромая, он бродит до самой смерти.
Поэтому он был лишён привязанностей. Иронично, но единственное, что его поддерживало, — план продать «Ветроуказатель».
— Как-то она мне сказала, что никто никогда не примет моего жалкого попрошайничества, — произнёс Со Ха Хён.
Глаза Ын Гиль вспыхнули. Гнев кипел в груди, но, что странно, глаза защипало.
Она хотела слушать его молча. Впервые он говорил о себе, и она хотела собрать каждое слово, каждый звук, падающий в воздух.
Но этот полный самоуничижения ответ! Ын Гиль не выдержала и закричала:
— Со Ха Хён, у тебя не лицо того, кто умрёт в одиночестве!
Удивленный, он вытер её мокрые щёки.
— Везде, где ты ко мне прикасался.
В наступившей тишине Со Ха Хён вдруг подхватил её под мышки и посадил к себе на колени. Они крепко обнялись, их тела слились. Из груди Ын Гиль вырвался стон облегчения — напряжение ушло, сомнения рассеялись, тревога отступила.
Моё место, найденное после долгих скитаний.
Со Ха Хён уткнулся носом в её шею, его грудь вздымалась. Теперь он знал: только здесь он может дышать полной грудью.
— Я недавно блевал, — пожаловался он, как ребёнок.
— Слышала снаружи. Живот не жжёт?
— Будто остатки грязи смылись.
Он поднял голову и поцеловал её в подбородок.
— …Снова дует ветер, — сказал он.
Ын Гиль, с покрасневшими глазами, беззащитно рассмеялась. Со Ха Хён долго смотрел на неё, а затем обнял изо всех сил.
— Возможно, я буду вечно попрошайничать у тебя, спортсменка Кон. Если это вдруг станет противно…
Ын Гиль с трудом вырвалась из объятий и взяла его лицо в ладони.