Твоему ведомому. Глава 88
— Пользуясь своим положением, я принудила к сексу и распространила его фотографию среди знакомых.
Пользуясь своим положением… Чон Ха говорила, и её рот пересыхал.
— Я продолжала навязывать физический контакт младшему, который отказывался по состоянию здоровья. Игнорировала его неоднократные протесты и продолжала.
Чон Ха излагала без тени эмоций.
Офицеры-воспитатели смотрели на неё с потрясёнными лицами. Кто-то закрывал рот сцепленными руками, кто-то тёр переносицу, не в силах поднять взгляд.
Только Чон Ха, выпрямив спину, продолжала говорить спокойно.
— Он явно боялся, отказывался больше семи раз. Но я, по личным причинам, пришла к младшему Кан Хи Сэ, потребовала массаж и подавила его.
— Кроме того, во время акта я игнорировала ухудшение его хронической болезни. Это явное нарушение духа курсанта, и я прошу назначить соответствующее наказание.
Чон Ха сняла значок председателя комиссии по чести. Это был её выбор и её итог.
— Если мой отец или другие силы попытаются это скрыть, я разоблачу нарушение воинской дисциплины председателя комиссии по чести в газете Министерства обороны.
— Я готова лично ответить перед налогоплательщиками, которые оплачивали моё обучение.
Чон Ха высоко подняла подбородок.
Она положила перед офицером фотографию Кан Хи Сэ с покрасневшими глазами и рецепт на утреннюю таблетку.
Выпуск с отличием, безупречная репутация — всё улетучилось.
Но Чон Ха смотрела только вперёд.
Отношения с Кан Хи Сэ с самого начала должны были быть такими…
Всего один семестр. Но её глубокие чувства она превратила в насилие, заклеймив себя и его как преступника и жертву.
Это было наказание, которое Чон Ха, терзавшая себя больше десяти лет, вынесла лично.
Она не хотела добавлять это к самобичеванию, которое лишь убивало её дух.
Если нужно, она отрежет это. Если судьба искривлена, она её исправит.
Кан Хи Сэ, которого она спасла вместо Сон Хи, не виноват ни в чём, но…
Чон Ха, всё ещё не прощавшая себя, искала новый повод.
Жестокие ярлыки, в которых нет места чувствам.
— Офицер-воспитатель, прошу зафиксировать факт дисциплинарного нарушения.
Этот день должен остаться в записях навсегда.
Чтобы через десять лет, оглядываясь на свою жалкую юность, она всё ещё чувствовала боль…
Офицеры, знавшие её безупречное поведение, лишь бросали растерянные взгляды.
Чон Ха посмотрела на их замешательство и вышла из комнаты.
Из-за двери доносились громкие и тихие голоса офицеров.
Оставшись одна в коридоре, она ощутила боль, которую пыталась игнорировать. Всё тело ныло.
Время с Хи Сэ останется позором.
Она закрыла глаза. Грудь, лишившаяся значка, пульсировала.
Ей сказали ждать окончательного решения, и Чон Ха вышла на улицу. Прохладный ветер обдувал её.
Тело было тяжёлым, как мокрая вата, и становилось только тяжелее. Усталая, она спускалась по центральной лестнице, когда костыль вдруг соскользнул.
Недостаток сна? Реакция была медленнее обычного. Тело накренилось, но чья-то рука схватила её за локоть.
Она знала, кто это, даже не оборачиваясь.
Почему ты здесь… Давление в глазах накатило, готовое вырваться.
Её голос, твёрдый перед офицерами, дрожал.
Чон У Гён развернул её. Увидев знакомое лицо, её глаза затуманились. Чон Ха, яростно прикусив губу, опустила голову.
Она не хотела показывать себя такой — разбитой, опустившейся…
Чон Ха закрыла лицо рукой. Над головой раздался раздражённый вздох.
Чон У Гён сжал её локоть, но затем отступил на ступеньку ниже.
— Говори прямо. Ещё ниже? Или нести тебя? Что?
— С этой ногой ты всё равно не спустишься.
Чон Ха изо всех сил сдерживала слёзы. Она молчала, и Чон У Гён снова вздохнул.
Ей было стыдно. Только Чон У Гён мог догадаться, что у неё был первый опыт.
Казалось, запах спермы, вылитый на неё, исходил от всего тела.
Перед идеальным старшим курсантом, перед другом, всегда опережающим её, она чувствовала себя отставшей.
Её тело было в лохмотьях, значок она выбросила, и о выпуске вторым номером можно забыть.
Она боялась этого момента, когда её слабости раскроются… Но, что странно, в душе было и облегчение.
— Говори. Ты там что-то натворила.
Он кивнул на здание академии. Его холодные глаза теперь выдавали беспокойство. Чон Ха плотно сжала губы.
— Что за фотка, которую ты мне отправила?
Чон Ха грубо вытерла глаза и подняла голову. Заставив себя улыбнуться, она увидела, как Чон У Гён скривился.
Смогу ли я когда-нибудь рассказать ему свою историю?
Как вчера, когда, расслабившись, они вместе впервые ругали родителей.
Смогу ли я когда-нибудь спокойно говорить о Сон Хе?
Станем ли мы когда-нибудь настоящей семьёй?
Вдруг брови Чон У Гёна взлетели.
— У тебя совсем крыша поехала.
Он смотрел на неё тяжелым взглядом, но молчал, лишь хмурясь и сжимая челюсть.
Затем он повернулся спиной и слегка присел.
Его шея напряглась. Вдалеке бежал курсант в растрёпанной одежде.
Когда их взгляды пересеклись, Чон Ха, будто подтолкнутая, обняла Чон У Гёна за шею.
Она не думала. Шепнула ему на ухо:
— Прости. Доведи меня до низа лестницы.
— Можешь делать мне что угодно.
— Потом я возьму с процентами, мне это выгодно. Так что делай мне побольше гадостей.
Чон У Гён подхватил её и начал спускаться.
Взгляд Кан Хи Сэ, даже издалека, колол её щёки.
Как отпустить эту руку с наибольшей болью? Чон Ха глубоко вдохнула, укрепляя решимость.
Кан Хи Сэ остановился и смотрел на них. Его лицо, лишённое эмоций, было чужим. Это были его черты, но холодная аура, исходящая от него, щемила сердце. Тот младший, что заискивал, пригибался и болтал глупости с лукавой улыбкой, исчез.
Кан Хи Сэ лишь смотрел на них, ставших одним целым, с пустыми глазами. Его голова странно склонилась.
Порыв холодного ветра взъерошил его чёрные волосы, тонкая рубашка прилипла к телу.
Видя его в одной рубашке в такую холодную погоду, Чон Ха невольно сжала кулак.
Пуговицы всё ещё были застёгнуты кое-как. Но он стоял, как каменная статуя, не моргая.
«Старшая, ты всё ещё боишься неба?»
С каждым шагом вниз по лестнице его слова оживали в памяти.
«Я хочу, чтобы ты не ненавидела меня.»
«Хочу быть любимым. Хочу похвалы. Хочу, чтобы эту жизнь мне разрешили…»
«Так что, только раз. Проиграй мне, старшая. Что бы ни случилось, позволь мне быть рядом.»