Твоему ведомому. Глава 89
Чон Ха похлопала Чон У Гёна по плечу, и он, будто предчувствуя, издал короткое «А-а» и начал спускаться по лестнице.
Все её чувства были прикованы к Кан Хи Сэ, который яростно кусал губы.
Хотя она была одета в форму, его взгляд, липкий, как слюна, напоминал о ночи, проведённой вместе.
Вдруг её голову обхватила большая рука.
Чон У Гён притянул её голову к себе, потираясь подбородком. Это был интимный жест.
Растерянная Чон Ха застыла, не в силах ответить. В тот же момент глаза Кан Хи Сэ вспыхнули огнём.
— Ему, младшему, всё можно, а мне даже этого нельзя?
Он сжал её руку. Мозолистая ладонь излучала жар.
Чон У Гён, словно сам смутившись, буркнул:
— Ладно. Ты и так говорила, что прямое общение со мной портит тебе настроение.
Он потёр лицо, будто умываясь.
— Мне плевать, что ты натворила. С кем была прошлой ночью.
Он поправил её сбившуюся фуражку.
— В следующий раз просто спи на моей спине.
— Такой вид тебе не идёт. Расправь плечи.
Чон У Гён стукнул её по макушке и отвернулся. Чон Ха, потирая голову, смотрела ему вслед.
Странно. Я спускалась по этим ступеням, чтобы рухнуть в пропасть, а кто-то велит расправить плечи.
Не в силах отвести взгляд, она услышала резкий щелчок — Кан Хи Сэ щёлкнул языком, отлепив его от нёба. Неприятный звук.
Его спокойные глаза вдруг стали ледяными.
Она напряглась, ожидая, что он набросится, но он не двинулся.
Держа дистанцию, он разглядывал её, одетую в безупречную форму с раннего утра, с непонятным выражением.
Его брови тревожно сошлись. Не понимает, почему женщина, что была голой несколько часов назад, теперь так выправлена.
— Кан Хи Сэ, ты пришёл, всё зная?
Она поправила фуражку. Его лицо исказилось.
— Это что, ты сейчас открыто мне изменяешь?
— Мы ведь катались на воздушном шаре вместе.
— Или нет? — пробормотала Чон Ха. Кан Хи Сэ лишь медленно моргнул, не отвечая.
Он смотрел на её искажённое лицо, будто связывая её взглядом.
Это сбивало с толку. Знал он или нет?
Раздражённая, она поправила фуражку, и его медленно поднимающаяся улыбка врезалась в память, как снимок.
Кан Хи Сэ мягко улыбался. Что это за улыбка, она не могла понять.
Но ясно одно — эта чуждая улыбка подливала масла в её и без того кипящий гнев.
Он, всё ещё улыбаясь, склонил голову. Когда она переспросила «Что?», он грубо сорвал её фуражку с вышитым соколом.
Жёсткая форма смялась в его костлявой руке.
— Что Чон У Гён тут делал? Почему он обнял твою голову?
Его зубы скрипели так, что это чувствовалось даже на расстоянии. Его взгляд, рыщущий по месту, где стоял Чон У Гён, был убийственным.
— Ты не слышал, что я сказала?
— Слышал. Но что вы двое делали у меня на глазах? Ты не ответила.
— Не виляй! — резко выкрикнула она.
Его притворная глухота взбесила её, и она тяжело дышала. Он, неподвижный, как статуя, вдруг шагнул к ней.
Схватив за плечи и наклонившись, он выглядел так, будто собирался впиться в её губы.
Шлёп! Она изо всех сил ударила его по щеке. Но его лицо, медленно повернувшись, вернулось назад.
Глаза — пустые, чернее чёрного озера, полные тьмы. В этих узких зрачках была только Чон Ха.
— Мы всю ночь трахались, а ты теперь спрашиваешь про это?
— Я не хочу говорить про воздушный шар.
Упоминание «воздушного шара» ударило её. Что-то, что она отрицала в глубине души, рухнуло.
— Ты со мной натрахалась вдоволь, а утром побежала к Чон У Гёну, блять?
Как десять лет назад, с пустым лицом, он переворачивал пустые ладони, тихо смеясь.
Его губы изогнулись, как падающая парабола.
— Бросила меня одного в постели без слов, а теперь держишься за руки при мне? Вы двое мне изменяете? Да, катались на шаре. И без того паршиво, а ты ещё это ворошишь?
Его глаза вдруг стали ледяными.
— А, точно. Ты же меня спасла.
Её гнев мгновенно остыл. Её глаза застыли.
— Небо тогда было красивым, помнишь?
— Ни облачка, такое синее. Я ел хот-дог, больница была скучной. Но тот вкус до сих пор не забыть. Да, ты права. Я знал. Никогда не забывал.
В его глухом бормотании не было эмоций.
Он сухо вытер её слёзы большим пальцем. Затем прижался губами к её мокрой щеке.
Чон Ха не знала, почему плачет. Слёзы просто лились.
Холодный ветер, боль в теле — но больше всего её пугал, разочаровывал и злил Кан Хи Сэ.
Почему ты так говоришь? Почему каждый раз опускаешь меня на дно?
Для неё это было тяжёлым и страшным, а он говорил так легко. Теперь она была уверена.
Ты знал с самого начала. Знал, кто я.
Когда он, слизывая её слёзы, усмехнулся, её сердце заледенело. Лицо, будто изорванная газета, вызывало мурашки.
Его взгляд был странно искажён. Это был звук ветра, который она не хотела слышать.
— Не смейся, Кан Хи Сэ. Не смей смеяться передо мной.
Она не понимала, почему он так ухмыляется. Она оттолкнула его.
— Не заставляй меня снова на тебя бросаться.
— Для тебя тот день — спасение, но не для меня. Ты ведь знаешь.
— Тогда почему смеёшься? Тогда я была ребёнком, не понимала, винила тебя. Но не сейчас. Я терпела, смирялась, жила, как преступник, считая всё своей виной. Почему ты смеёшься?
— Почему смеёшься так передо мной?
— Хи Сэ. Тогда и сейчас, почему ты…
Как будто всё, что связывало нас, было ложью. Её нос защипало.
— Стоишь передо мной, как ни в чём не бывало.
Когда я вижу тебя, я возвращаюсь в то беспомощное время, а ты — всегда такой.
Чон Ха, не в силах вынести унижение, опустила голову. Её глаза покраснели, но она не хотела показывать слабость.
Она должна стоять прямо, пока не вонзит в него последний кинжал.
— Ты же не первокурсник. Почему всё это время притворялся младшим?
— Я же сказал. Хотел быть твоим младшим.
Её голос стал громче. Если это так, это слишком.
— Потому что я твой спаситель?
Для меня ты не хорошее воспоминание… Не такое…
Кан Хи Сэ, стоя в тонкой рубашке под холодным ветром, словно сокол, выпалил: