Непробиваемый блок. Глава 3. Часть 2
— Эй, я не могу до неё дозвониться!..
Со Мин А сжала в руках телефон и забегала по комнате, едва не топая от отчаяния. Безответный телефон стал просто бесполезным куском железа.
Чтобы Кон Ын Гиль, чья жизнь шла по расписанию как у солдата, не вернулась домой к трём ночи — это могло значить только одно: похищение. Или авария. Иначе она бы так не поступила.
В ту пору, когда Кон Ын Гиль переживала свои тёмные времена, Мин А ставила палатку прямо перед дверью её мансарды и дежурила. К обеду она оставляла под дверью то рамен, то жареные пельмени, и тогда из-под двери просовывалась рука — Ын Гиль забирала еду.
Да уж, лучше бы она так делала сейчас, прямо перед глазами...
Но теперь они живут вместе, а она не приходит домой. Телефон не отвечает, до общежития не дозвониться, в офисе "Ветроуказателя" уже никого нет — все разошлись. Даже до старой мансарды она добежала, но и там никого.
— Что ты сейчас сказала? — Со Ха Хён отложил документы на тумбочку и переспросил. Маленькая, как фасолинка, Мин А в конце концов не выдержала и ворвалась прямо в спальню Со Ха Хёна.
— Не дома?.. — он усмехнулся. В голосе слышалась откровенная растерянность.
— Я... я уже раз сто двадцать звонила!.. Она не берёт!.. Такого раньше никогда не было!..
Со Ха Хён тут же схватил ключи от машины и вышел. Он стремительно пересёк гостиную, и Мин А засеменила за ним.
— Ты пыталась связаться с её напарницами? — в голосе его послышался холодок.
— Мо... моя спортсменка даже номеров ничьих не сохраняла, и друзей у неё нет...
— А, эт... этого у нас не стоит...
Он раздраженно щелкнул языком.
— Сначала напишу секретарю Наму…
В этот момент с резким пип-пип-пип щёлкнул замок двери. Они оба одновременно обернулись.
Наконец-то — Кон Ын Гиль, храня запах ночного воздуха, спокойно вошла в квартиру. Не торопясь, она скинула с плеча спортивную сумку и открыла внутреннюю стеклянную дверь.
На вид с ней всё было в порядке. Когда она снимала обувь, когда отвечала — в ней не чувствовалось ни колебания. Речь, взгляд, мимика — всё было чётко и уверенно...
— С... спортсменка, вы что, выпили?
— Ага. Пила. Не воду, а алкоголь. Давненько не пила, вот... — от неё отчётливо шибануло соджу.
— Если идти пешком до конца улицы, там есть круглосуточный магазин. Я сидела за столиком. Но если бы осталась подольше — мне бы захотелось секса.
— ...Что? — Мин А моргнула и открыла рот.
— Я пришла домой, потому что захотелось секса.
— Сколько времени? Сильно опоздала?
Мин А, не умеющая воспринимать подобное, конечно, застыла. А вот наблюдавший за происходящим Со Ха Хён тихо усмехнулся — не очень добродушно.
— Вы с ума сошли, спортсменка Кон Ын Гиль? — он скрестил руки на груди, его голос стал особенно мягким, сочился насмешкой — специально, чтобы поиздеваться. — Спортсменка, да ещё в сезоне, тусит до трех ночи?
— Разве что вы рветесь навредить команде… — его взгляд сверху вниз был холоден, равнодушен, как у наблюдателя. — Это не вяжется с вами.
— Я? Я кого вообще могу подставить?! — Ын Гиль резко вскинула голову.
— Капитан, которая выходит на площадку с похмелья — разве это не мешает команде? Не надо опускаться до таких отговорок, спортсменка Кон Ын Гиль.
Какое-то слово стало триггером. В следующий момент в ней что-то оборвалось. Она толкнула Со Ха Хёна и направилась прямо в спортивную комнату, включила беговую дорожку и начала наяривать по кнопкам, резко увеличивая скорость.
— С-с... спортсменка, вы чего... что вы делаете?.. — Мин А не знала, куда деваться.
И тут Ын Гиль побежала, как сумасшедшая.
Она колотила кулаками по панели дорожки, продолжая бежать. Мин А была ошеломлена ее поведением, видя такое впервые. Со Ха Хён поморщился от неприятного шума, но остался стоять, терпеливо облокотившись на дверной косяк. Он провёл пальцами по виску, и на лице снова появилось равнодушие.
— Просто иди помойся и спи. Не доводи других до нервного срыва.
Она снова прибавила скорость. Со Ха Хён медленно подошёл ближе и заглянул ей в лицо.
Ын Гиль, с нездоровым цветом лица, стиснув зубы, тупо бежала. Во взгляде была жажда всё разрушить. Но всё, что она делала — это калечила себя. Глупо. И жалко.
— Волейбол не выходит, как задумано?
— Мой волейбол — всегда в порядке! — взорвалась она. — …Но он меня бесит!
Мин А выглядела так, будто её бросили. Со Ха Хён облокотился на панель и тихо усмехнулся.
— Когда не получается — конечно, злишься. А вот победы радуют.
— Не издевайся! Чёрт бы тебя!..
Пот с неё лил градом — даже капля упала на руку Со Ха Хёна. Он продолжал молча смотреть.
— С волейболом у меня всё нормально! Проблема — вокруг!
— Контролировать обстановку вокруг — тоже навык.
— Спортсмену достаточно уметь играть!
— Настоящие топы умеют контролировать всё. Они знают, в каких условиях их способности раскроются максимально. Таких монстров — полно. А вот вы до них, похоже, не дотягиваете.
— Так что, если хотите быть просто хорошим игроком — откажитесь от роли капитана. Если и дальше будете срываться — моя законная жена и дальше будет возвращаться в три часа ночи.
Он умел ударить словом. Ын Гиль застыла, смотря прямо на него.
Они оказались ближе, чем ей казалось. Их взгляды пересеклись.
Что, те монстры могут, а я — нет? Я только ныть могу? Но… разве мне нельзя побыть слабой? Хоть чуть-чуть? Хоть сегодня?..
Мысли будто тонули в вязком сиропе.
— …У тренеров нет мотивации. Тренер вечно занят внешними делами. Игроки — не тянут...
Конечно. Я ведь всех под себя уже подмял, — подумал он, пряча темные мысли внутри.
— Тяжело вам, значит. — Он натянул ту самую маску, которую носил до тошноты. Колкую, стандартную маску лжеца. Но в следующий миг он оцепенел.
Он сам опешил: лицо стало непривычно живым, почти злым, без отточенной мимики. Впервые без той безупречной маски — он выглядел почти... зверски.
— Плачу? Я? — она усмехнулась. — Что за бред? Я и не помню, когда в последний раз плакала.
— Если мне хочется плакать — я просто пот лью. Пот ведь гораздо легче выжать, чем слёзы.
Ха Хён сжал и разжал кулак, не зная, что делать. На самом деле, слеза была одна. И даже она — может, просто капля пота? Но он был уверен — она плакала. Даже если сама этого не осознавала.
Ын Гиль всё ещё неслась по дорожке.
— Одна пила? — вопрос вырвался невольно. Он сам не понял, зачем спросил.
— Использовать бухло как средство снять стресс — опасно.
— Тогда, может, займёмся сексом?
Лицо Ха Хёна снова окаменело. У него было отвратительное ощущение, будто с него сдирают одну маску за другой. И... эта женщина. У неё ведь и манера говорить отвратительная, разве нет?
— Вести себя как дура перед малознакомыми мужиками.
— Так научили. В доме, где я жила. Бандиты-алкаши. Либо бухай, либо трахайся с кем-нибудь — это, говорят, единственные способы на время забыть реальность. — Ын Гиль захихикала, как ни в чём не бывало и добавила: — Так что, напившись в хлам, я сразу иду домой. Боюсь накосячить. И потом — жёстко тренируюсь. По сути, и там и там суставы и мышцы работают одинаково, разве это не то же самое?
Ответ получился резким. Он не собирался выправлять её заблуждение.
— Я ещё и половое воспитание у тех мужиков прошла, очень основательное.
— Они сказали: запомни одно — иди до предела. А чем это отличается от моей работы? Вот я и думаю, что занятие сексом — на самом деле тренировка. Потому что на тренировке я тоже задыхаюсь.
Слова, которые она выговаривала, её рот, когда она произносила откровенность, особенное произношение — всё это не ускользнуло от его взгляда.
Со Ха Хён снова возжелал закурить. И хотелось, чтобы она просто заткнулась.
— …Хватит уже, спортсменка. Иди спать. Ты меня отвлекаешь.
— Почему? Оставьте меня. Я ж вам сказала — я в процессе.
У Со Ха Хёна на скулах заиграли жилы.
Ын Гиль икнула. Запах соджу окутал всё вокруг. Со Ха Хён вдруг нажал на кнопку и выключил беговую дорожку. С недовольным выражением лица Ын Гиль потянулась снова включить её, но он оказался быстрее — он резко оттолкнул её руку и сжал подбородок другой рукой. В этом положении он какое-то время внимательно осматривал её зрачки, лицо — каждую мелочь. И вдруг, смягчив взгляд, произнёс:
Вот и несешь херню, — подумал он вскользь.
Снаружи она выглядела вполне трезвой, но на деле уже была в отрубе. Со Ха Хён чуть сильнее сжал пальцы, и с губ Ын Гиль вырвался тихий стон.
— Когда кто-то зовёт поразвлечься — человеку хочется пойти. Мозги отключаются, и тянет согласиться. Так что следи за языком.
Он стёр большим пальцем её пот.
Это прикосновение было последним, что запомнила Ын Гиль. Её кожа под холодной ладонью словно расплывалась, было немного больно и немного жарко.
Чтобы не встречаться глазами с прожигающим взглядом, воткнутым ей прямо в лицо, Ын Гиль принялась яростно хлебать суп с соевыми проростками. Алкоголь был слишком крепкий, и, хоть память отрубило, она всё равно умудрялась вытянуть воспоминания, как черта из табакерки.
Она отлично помнила, как выставила себя на посмешище.
Профессиональный спортсмен не может справиться с каким-то там стрессом — и начинает мешать другим?.. Стыдоба.
Она с трудом подавила желание убежать и подняла голову. Напротив сидел Со Ха Хён, неторопливо пил кофе и внимательно смотрел прямо на неё. С той самой минуты, как она начала есть, и до сих пор. Его выражение не поддавалось расшифровке.
— По виду — не один раз по панели вмазала.
Она повернула руку и действительно увидела красноватые ссадины.
— …Случайно беговую дорожку не сломала?
— Вас это больше всего волнует?
Он резко поставил чашку. Стекло о стекло холодно звякнуло, разрезая воздух.
— Чем больше я на тебя смотрю, тем больше понимаю — ты просто катастрофа. Нет… Это ты сейчас делаешь катастрофу из моего настроения.
Но Ын Гиль не собиралась сидеть и молчать:
— Да, я вела себя громко и по-дурацки, но разве это повод вот так опускать меня? Это мелочно. Совсем не круто. — Она уставилась на него, яростно разжёвывая проростки.
Пьяная женщина, бегущая на дорожке, утверждающая, что нужно бухать и трахаться и которая не умеет справляться со стрессом.
Сегодня даже аромат кофе вызывал у Со Ха Хёна раздражение.
— На площадке ты как лезвие, так что я думал — и в жизни ты собрана. А ты слабее, чем кажешься. Видимо, мозги не на месте.
— Не давай слабину. Не расслабляйся.
— Вчерашняя ты была слишком лёгкой добычей. Тебя можно было сто раз отодрать — и спереди, и сзади.
В тот момент, когда Ын Гиль уже собиралась громко бросить ложку...
— И вот теперь мне хочется лезть в твои дела. Что делать?..
Рука её застыла в воздухе на полпути.
— Знаешь, как быстро замечают пьяную бабу, болтающую о сексе? Особенно такие, как те ублюдки?..
— …Вот поэтому я и пришла домой. Домой!..
— А ты уверена, что в этом доме ублюдков нет? Ты тут не видишь ни одной мрази?
Голос Со Ха Хёна вдруг стал улично-грубым, но слова отчего-то звучали совершенно естественно. Более того, он полностью перехватил инициативу в разговоре.
— Я не спрашиваю разрешения. Просто говорю как есть. Отныне буду вмешиваться, следить, а если что — и контролировать твою жизнь, Ын Гиль.
— Я ж говорил. Не давай слабину.
Она чувствовала себя всё ещё пьяной: сознание ясное, слух нормальный, но ни слова из сказанного не доходило до неё.
— Слишком много говнюков, которые только и ждут, чтобы найти щель. Им плевать, что туда запихивать — мысли, свою волю, хуй, что угодно. А ты выглядишь лёгкой мишенью, и от этого меня тошнит.
— Так что такое наказание — вполне по силам спортсменке Кон Ын Гиль.
Он улыбнулся, как хорошо вымытое стекло — невинно и до жути хладнокровно.