Непробиваемый блок. Глава 7. Часть 7
Со Ха Хён был на грани взрыва.
— Пришел? — спросила Ын Гиль, беззаботно хихикая перед телевизором в одноместной палате как ни в чём не бывало. Когда всё только произошло, она пыталась вырваться из больницы, отказывалась даже надеть больничную пижаму… А теперь освоилась, как дома.
Смотреть, как она понемногу привыкает к этому месту, Ха Хёну было невыносимо — он то и дело сжимал кулаки, пытаясь загнать бурлящие эмоции обратно внутрь.
— Можно поем перед уходом? — спросила Ын Гиль, бросив на него быстрый взгляд.
— А, вы ведь тоже голодны, да? Давайте поедим вместе?
В конце концов Ха Хён усмехнулся — злобно, мрачно. Она вела себя так весело, будто пришла на пикник.
— …Нет? Я же сказала, что есть хочу. С чего вы вдруг о смерти?
— «С чего вы вдруг»… — пробормотал он, повторив её слова, и грубо провёл рукой по лицу.
— Я ведь ничего от вас не жду, Кон Ын Гиль. Просто…
Он запнулся, не ожидая такого.
— Не притворяйся щедрым, это тебе не идёт. Ничего не надо, говоришь? А то, что я тебе сосала, — это тоже «ничего не жду»? Этого тоже не надо?
Ха Хён ведь собирался злиться. Хотел пригрозить: не дай Бог тебе снова пострадать — я этого не переживу. Хотел заковать её, спрятать от мира, умолять больше не попадать в передряги, пока он не допустил ту же ошибку снова…
Но она, такая, как всегда, — сидела напротив, искренне и немного хитро улыбаясь, и всё его безумие рассыпалось. Словно кто-то сдул пепел с груди — всё тяжёлое, удушающее исчезло. Пару слов, пара взглядов — и её ветерок разогнал с него весь яд.
Ха Хён сглотнул и с упрёком произнёс:
— Если бы что-то пошло не так, ты бы порвала себе связки, Кон Ын Гиль.
— Знаю… прости, — её голос стал тише. Она и сама понимала, как он себя чувствовал, когда услышал новости. И больше не могла дерзить.
— Испугался?.. Я… — прошептал он, будто сквозь зубы, затем закрыл глаза и стиснул их — сдерживаться становилось всё труднее. — Мне было страшно.
Он стоял на краю обрыва. Ын Гиль невольно вцепилась в его руку. В ту же секунду он тихо застонал. У неё екнуло сердце. Не теряя времени, она задрала рукав его рубашки.
— …Что это?.. Это ещё что такое?!
Кожа на его предплечье была красной и вздувшейся, как от ожога, и покрытая волдырями. Даже смотреть было больно.
— Со Ха Хён! — вскрикнула Ын Гиль, но он остался бесстрастным:
— Под руку попал кипящий чайник, вот и всё, — сказал он спокойным голосом, и от этого ей стало только страшнее.
— Почему вы это сделали?.. — Ын Гиль, всё ещё глядя на ожог, повысила голос. А он, как ни в чём не бывало, потерся щекой о её руку, словно кот. Это движение, неуместное в такой момент, казалось способом отвлечь её от его же уродства.
— Если ты пострадаешь — мне захочется сломаться окончательно. Так что не пугайся этой бесполезной кожи.
Всё скрипело. Голос — сладкий, но слова — холодные. Поведение — игривое, но в нём читалась только защита и страх, жесты — ласковые, но отстранённые.
И тогда в голове Ын Гиль всплыли слова профессора Чана:
«Прежде чем что-то случится, Ха Хён может сорваться первым, так что, пожалуйста, не делайте ничего слишком опасного.»
«…Невестка, сейчас с Ха Хёном… если говорить проще, он сломан.»
Но тело оказалось быстрее разума. Ын Гиль заорала:
— С чего это бесполезная?! У вас кожа — произведение искусства! Я же в неё и влюбилась вообще-то!
— Вот где вы нахватались таких идиотских привычек! — она встала, уперев руки в бока. — Вы так переживаете за моё здоровье... но я тоже! — и ударила его кулаком в грудь. — Не трогайте моё. Захочу — сама поцарапаю. Если не умеете ценить своё тело — катитесь.
На лице Ха Хёна появилось странное выражение. Он до сих пор был равнодушен к собственной руке — и вот теперь ожог начал действительно болеть.
— Ну теперь вы точно заслужили! За каждый шрам — пять часов!
Что она несёт? Он не успевал даже подумать. Его реакция, обычно чёткая и резкая, теперь сбо́ила. Казалось, внутри него от удара раскололось что-то важное.
И откуда-то в груди поднималась не боль, а сладкое, горькое чувство, которое не променяешь ни на что.
Что имела в виду Ын Гиль, стало ясно только после возвращения домой.
С этого момента она начала обращаться с Со Ха Хёном так, будто его не существовало.
Она вела себя так, будто оглохла. Как только пришла домой — пошла в душ, переоделась, взяла что-то перекусить — и ни разу не удостоила его даже взглядом.
С точки зрения Ха Хёна, это было обидно и абсурдно. Он, словно в шоке от увиденного, побелев, молча плёлся за ней по пятам.
— Ын Гиль, почему ты не смотришь на меня?
Но она лишь уютно устроилась на мягком диване, мурлыкая «ай, хорошо-то как». Ха Хён уселся у её ног, силой воли сдерживая натянутые до предела нервы.
Он знал — даже не глядя на неё — что на её лице сейчас сияет самая яркая, нарочитая улыбка.
— Дорогая, посмотри на меня, пока я чего-нибудь не схватил и не раскурочил. Серьёзно говорю — я на грани.
Он чуть ли не умолял, а она лишь хихикала, уткнувшись в смартфон.
Внезапно Ха Хён резко схватил её лицо ладонями, удерживая, пытаясь зафиксировать её взгляд — будто хотел навечно втиснуть её глаза в свою память. Но даже тогда она умудрялась ловко избегать его взгляда.
— Ну и что мне с тобой делать, а?
Она только недовольно сморщила нос и даже в ухе поковырялась, будто её это всё слегка щекочет.
Он с досадой отпустил её. На её щеках остались его отпечатки, кожа покраснела. Возникло острое желание разодрать её ещё сильнее.
— "Снова кто-то перешёл черту, я всё равно покажу вам, на что способна. Я тоже хочу любви. Мне нужен покой. Но все лезут — don't touch me."
Выражение лица Со Ха Хёна было просто бесценным. Он уставился на неё с такой гримасой, будто перед ним выступал сумасшедший.
— "Всё хорошо, не переживай. I'm so good. Сколько бы лет мне ни было, я всё равно не проиграю."
Кто вообще поёт живьём, в лицо, в полуметре от тебя?
— "Мне плевать, что подумают. Лезут и лезут — don't touch me."
Он впервые видел нечто подобное.
Со Ха Хён чувствовал себя так, будто наткнулся на неразрешимую загадку.
Он знал, какой он — гнилой человек, использующий чужие слабости, чтобы манипулировать чувствами. Он не стеснялся давить, ломать, угрожать.
Вот почему та женщина… сама сломала себе ноги, что были ей дороже жизни, и исчезла.
Всё, что было ему дорого, обычно либо плакало, либо кричало, либо упрекало, либо проклинало его. Он привык к таким концовкам.
Но Кон Ын Гиль была другой. Она… пела. Для него это была абсолютно новая реакция.
Странная женщина, обезоруживающая узлы змеи. Безумно милая женщина.
У него затряслись руки. Всё его богатство, власть, гнилой характер — всё это здесь не работало. Наоборот — теперь его самого мотало туда-сюда. Давно искалеченное сердце зачесалось.
Она лежала к нему спиной, а он, только что выйдя из душа, оперся рукой на кровать…
…И услышал, как она вдруг начала вести воображаемый диалог, глядя в потолок.
Играла она плохо. Лицо — как деревянное. Но видно было, что она старается изо всех сил его достать.
— Прошу, залезь на меня… А!.. — она издала театральный стон. Хоть он и звучал фальшиво, но беда была в том, что, даже такой, из её уст он звучал чертовски соблазнительно.
— Не обращайте внимания на моего мужа. Он — идиот, который не умеет ценить даже собственное тело. А моё — вот уж что для меня важно. У нас с ним разные взгляды на жизнь. Надо бы найти кого-то, кто разделяет мои ценности, да?
Её наглость лишила его дара речи.
А она сняла пижаму и с нарочитой неуклюжестью стала кокетничать, как студентка физкультурного вуза, нахватавшаяся пошлостей.
Игра была паршивая, но её тело двигалось так правдоподобно, что казалось — её действительно ласкают. Она выгибалась, её подбородок запрокидывался…
Он знал, что это — дешёвая провокация. Но всё равно чувствовал себя чужим.
Он повысил голос, впервые дав трещину в своей «доброжелательной» маске. В его взгляде было что-то пугающее.
— Есть же предел тому, насколько можно сводить меня с ума. Мне уже воздух в комнате начинает казаться соперником. Может, мне всё тут сжечь к чертям?
И это молчание пугало. Он боялся, что однажды её ответ действительно не вернётся. Её «наказание» становилось жутким.
— Я виноват. Всё, хватит, — сдался он, проводя рукой по мокрым волосам. — Я был не прав.
Единственное, что дрожало на застывшем лице Со Ха Хёна, — это глаза.
— Ты снова так сделаешь? — холодно спросила она и прекратила дурную игру.
— Я предупреждала. Если ещё раз — забудь про воображаемого любовника. В следующий раз будет настоящий.
Тогда Ын Гиль быстро одёрнула одежду и, понимая, как одиноко ему было весь день, протянула руку.
Он смотрел на неё молча. А потом поднёс её ладонь к губам и поцеловал.
Она наконец улыбнулась, мягко прищурившись.
Иронично, но в этот момент она была до жути похожа на него самого.