Непробиваемый блок. Глава 1. "Выход игрока". Часть 1
— Атака Афины пробивает сетку соперника! — комментатор не сдерживал восторженных эмоций, когда мяч вонзился в площадку, словно колибри.
— Женская сборная Южной Кореи впервые в истории стоит в шаге от золотой медали чемпионата мира! Не будет преувеличением сказать, что ближайшие десять лет судьба корейского волейбола будет в руках этой спортсменки!
Ын Гиль, опершись на колени, тяжело дышала. Даже сил на «дай пять» с товарищами не оставалось — нельзя было прерывать набравшую ход концентрацию, нужно было сразу продолжать, не теряя ритма.
— Dèa! Gong Eun-gil! Dèa! Dèa! — крики итальянцев, взывавших к богине, постепенно отдалялись, становясь приглушеннее. Она видела лишь мяч. Глаза, охотящиеся за ним, стали свирепыми, как у ястреба.
Рост — 177 см, длинные, хорошо вытянутые руки и ноги, высоко собранные и развевающиеся в прыжке волосы. Сильная подача, совсем не соответствующая лёгкому взлёту. Безупречное чутьё на очки, будто она взывала к мячу.
Из-под высокого потолка прямо в неё били лучи прожекторов.
Самая молодая в сборной. Номер один. Кон Ын Гиль. Афина на волейбольной площадке.
Она будто только и ждала этой секунды, чтобы оттолкнуться от земли.
Её тело взмыло в воздух с лёгкостью перышка, а изгиб в талии стал натянутым, как тетива.
Пятый, заключительный сет. Счёт — 14:15.
Один мяч. Осталось всего одно очко…
В самый решающий момент загремел знакомый звук — квадратные, безвкусные часы с флуоресцентными цифрами — типичный старомодный аналоговый будильник.
Только что проснувшееся лицо выглядело опухшим. Даже сквозь сонную пелену она безошибочно протянула руку и выключила сигнал. В ней всё выдавало человека, погрязшего в рутине. Леность будто пристала к глазам корочкой.
Юное лицо, былой блеск — всё это поблекло, стало туманным сном и бесследно исчезло. Теперь она была никому не нужной, усталой и захудалой спортсменкой, которой даже путь к обыденности казался непосильным.
Наконец, она поднялась с постели, пропахшей сыростью, — старой и запущенной, как она сама.
Даже если это сон — жалко… Один мяч остался… всего один!
— Ну вот, остался-то всего миллион вон. Ну и змея, — средних лет мужчина противно захохотал. Его губы бесцеремонно растянулись в ухмылке, обнажив чёрные дыры гнилых зубов. — Такое чувство, что дитятю в свободное плавание отправляю, а? Если так, то родителям надо памятник ставить. И гордость берёт, и в то же время червь сомнения гложет – как удержаться и не переломать ноги, чтобы не сбежала, а?
— Да, упёртая ты у нас. Ни разу даже не улыбнулась.
— Зато исправно расплачиваюсь. И основной долг гашу, и проценты – вовремя. Образцовый клиент, — ответила Ын Гиль, широко зевая. Слова были вежливые, а вот тон — абсолютно равнодушный: без единой интонации, скучный и вялый.
— Я пошла. Надо размяться, — без всякого выражения на лице она закинула спортивную сумку на плечо и поднялась.
В офисе было сыро: туда не проникал ни лучик солнца. Жалюзи были плотно опущены, из-за чего воздух казался спертым и тяжёлым.
Старый чёрный диван вонял дешевой кожей, интерьер — как в захудалом медпункте. Хотя сейчас даже ростовщики работают в помещениях, не уступающих нормальным офисам, но здесь всё было как из прошлого века.
Ростовщики — те, кто выдают деньги в долг под большие проценты. Здесь и далее прим. пер.
Мужчина, веривший, что «классика вечна», упрямо держался за аналоговые методы и теневые схемы. И сотрудники у него были соответствующие: короткие стрижки, отсутствие образования, а иногда и пальцев. Работали они без суда и следствия — с ножами, битами и кулаками.
Это беззаконие и было общежитием, в котором Ын Гиль прожила последние девять лет.
— Сегодня у вас матч с «Черными Фуриями»?
— Будет на что посмотреть. Ваши убогие матчи хоть как-то терпимы, когда играете против них.
— Было бы неплохо, если бы матч оказался денежным. Миллион вон.
— Столько дают бонусом за «Тройную корону». Сегодня я ее получу, — пробормотала Ын Гиль, глядя в пустоту. Но в её взгляде промелькнула искра — неприятная, зловещая.
— Мы точно про один и тот же матч говорим?.. И вообще, «Тройная корона» — это что, кличка собаки? Ты, что ли, решила ее получить?
— Да это даже смешнее. Собак, по крайней мере, в каждом дворе полно, а эта «Тройная корона» из моей комнаты вылезать не собирается.
— Если я даже с подачей, блоком и атакой не смогу разнести соперника — какой из меня, к черту, волейболист? Это не игрушки ведь.
— Ну… Хотя, это ж и есть игра, разве нет? Не знаю, но вот почему ты не нравишься людям — это я теперь понимаю. Даже видя тебя каждый день — отвращение не уходит…
Директор «Солнечных Денег», Гу Чхоль Ён, тяжело вздохнул.
— Тело береги. Ты уже старая. В двадцать девять лет, когда пик карьеры позади, пора бы и честь знать.
— Вот потому и рву задницу. Пока на пенсию не накоплю.
— Я сейчас про волейбол, а не про бабки! Ты вообще замечала, насколько ты испорчена этим делом?
— Я спортсменка по нужде. Вот и считаю всё до копейки, — лицо Ын Гиль оставалось бесстрастным.
— Да-да, сам дурак, что ждал от спортсменки третьего сорта какой-то возвышенности! Вали уже отсюда!
Обычное слово. А всё равно зацепило.
Ын Гиль машинально опустила взгляд на свои руки. Мозолистые, затвердевшие ладони. Покрытые шрамами тыльные стороны. Какие же они у неё уродливые.
— Но я наберу больше всех очков. Даже если проиграем — мне на карманные хватит. Разве этого мало?
— Эх ты. Измотанная жизнью грязная душа! Из-за того, что играешь только на себя, до сих пор одна, как перст!
— ...Ты ж не встречаешься с тем психом до сих пор?! — Чхоль Ён аж подпрыгнул.
В этот момент Ын Гиль подумала, что он похож на старую жабу, и вспомнила либеро из «Черной Фурии». У него были отличные рефлексы. От этой мысли в груди вдруг стало жарко.
Он что-то пробурчал ей вслед, но, как обычно, она проигнорировала. Всё равно добрых слов от неё он не дождётся.
Она даже не посоветует ему наконец-то сходить к чёртовому стоматологу.
Взгляды прохожих провожали бегущую девушку.
Все из-за чёрных леггинсов, плотно обтягивающих нижнюю часть тела. Точнее — из-за её стройных и упругих ног, тянущихся от щиколоток до бёдер.
Но Ын Гиль было все равно. Она продолжала бежать, наслаждаясь ощущением растяжения в бедрах.
Начало матча — в одиннадцать. Пока ещё есть время.
Сегодняшний соперник — «Черные Фурии» — был единственной в своём роде командой с наибольшим количеством побед в V-лиге. Особенно с тех пор, как за последние пять лет они ни разу не уступили ни в регулярном сезоне, ни в финале чемпионата страны.
Чтобы контролировать захлестнувшее возбуждение, Ын Гиль нарочно представила себе ситуацию, требующую максимальной концентрации.
Пот стекает, намочив ресницы. Пульс будто пробивает виски. Сил прыгнуть больше нет, но безжалостный связующий снова отдает ей мяч…
Бзззз… В кармане завибрировал телефон.
Всё раздражение мигом испарилось, но глаза, глядящие на экран, смягчились, словно под лёгким весенним ветерком.
— М-мо-я с-спортсменка, г-где вы сей-час?..
— Приходи аккурат к началу. Не нужно, как в прошлый раз, ждать с рассвета и сваливаться потом с температурой. Поняла?
— Д-да!.. Я-я ни-ни за что не при-приду в светящейся форме, на-нагруженная пакетом с то-тониками, и не ся-сяду на ле-лестнице!.. Я до-дома. Вот, сейчас пойду чи-чи-стить зубы.
— Кого ты пытаешься обмануть? Уже приехала, да?
Брови Ын Гиль обеспокоенно нахмурились.
— Там же не первому пришедшему места раздают, чего ты так надрываешься?..
Девять лет назад — «Афина на волейбольной площадке», как ее называли, восходящая звезда, с триумфом пронёсшаяся по волейбольной сцене, стремительно рухнула после чемпионата мира. От сияющей богини до третьесортной хулиганки — падение было мгновенным.
Дерьмовая личность, полагающаяся только на свой талант.
Неблагодарная тварь, плюющая на того, кто её растил.
Все возможные и невозможные проклятия, которые даже произнести было стыдно, обрушились на номер один.
И тогда, когда вся страна отвернулась от неё, когда её отстранили от соревнований и вышвырнули с площадки, когда, вернувшись без стыда и совести, она была насильно пристроена в команду, стоящую на грани распада…
Тогда у Ын Гиль остался только один фанат. Точнее, сталкер.
— П-потому что дрожу вся и хо-хочу уви-видеть вас, не-невыносимо!..
— ...Я скоро приду. Попьём тёплого чаю.
— Н-не-е-е-ет! Вы должны сосредоточиться на ма-матче, с-спортсменка! С-сегодня же «Черные Фурии»! Над-надо по-по-настоящему утереть нос этим золотым мажорам!
Сталкер Со Мин А говорила с таким запалом, что аж захлёбывалась.
У Ын Гиль поднялось настроение, стоило лишь представить кругленькое, как мяч, лицо этой сталкерши. С детства она не могла пройти мимо всего круглого. Мяч, мяч, волейбольный мяч и снова мяч...
— Мо-моя с-спортсменочка… Тогда сыг-играйте и сегодня ка-как настоящая га-гангстерша!..
— Это же то, что часто пишут антифанаты. Гангстерша.
— П-просто завидуют. Мо-моя спортсменка же самая сек-секси на корте.
Ын Гиль расплылась в широкой улыбке. Ей не терпелось поскорее выдать удар — специально для одного-единственного зрителя.