Твоему ведомому. Глава 31
— Сэ, ты что, решил умереть? Не для того тебя отправили в Корею, чтобы ты так своевольничал! Если сердце остановится еще раз, ты реально умрешь, запомни это!
Голос приемной матери, Лори Паркер, разъяренный, будто внутри взорвался вулкан, резал барабанные перепонки.
Каждый порыв ветра, касавшийся шеи, заставлял длинные царапины саднить.
Но Кан Хи Сэ, лежа на перилах крыши, безвольно свесив руки, не реагировал.
— Ты досрочно окончил академию, а потом вдруг решил ехать в Корею. Мы поддержали, не возражали, потому что надеялись, что тебе станет лучше, Сэ!
Ее крики лились из громкой связи телефона, лежащего на груди.
Но все мысли Кан Хи Сэ были прикованы к тому моменту приземления.
Что это было? Он сморщился, словно не в силах сдержать импульс.
— Ты обещал не подниматься в небо, пока не поправишься! Отложил назначение в ВВС, и что ты там вытворяешь? Если бы тебе не повезло, ты бы опять!..
Обычно утонченная и ласковая, сейчас она, вероятно, сжимала виски, сидя в кабинете, увешанном медалями.
Глубоко вдохнув, она заговорила мягче:
— Ты в порядке? Надо было сначала это спросить. Мама погорячилась.
Ну, пару часов назад я бы ответил сразу. Кан Хи Сэ замолчал.
— Я сказала: убей ее, спаси или выкинь из головы, но я была серьезна. Самый страшный враг — тот, что живет в твоих мыслях. Все так, пока не столкнешься лицом к лицу. Для тебя это необходимый опыт, поэтому я согласилась на Корею.
— Стоит только увидеть, и всё оказывается не таким уж страшным.
Мать всегда была такой. Никогда не оглядывалась, только вперед.
— Сэ, не отдавай свое сердце этим кошмарам. Но и не влезай слишком глубоко.
— Даже если не отдавать, оно уже ни на что не годно.
— …Ты будешь жить долго, Сэ. Дольше меня.
Ее голос дрожал, будто она сдерживала слезы.
Но ты правда так думаешь, мама? Горькая усмешка тронула его губы.
С какого момента семья начала покупать, уступать и позволять ему все, что он хотел?
Это была безграничная любовь, но и своего рода обреченное нежное смирение.
Его избалованность, капризы — все благодаря семье, которая обращалась с ним, как с листком, готовым улететь от малейшего ветра.
Досрочно окончив академию ВВС США, он настоял на поездке в Корею — и семья, как всегда, поддержала. Они давали ему все, что он хотел.
— Мама, пустые надежды всегда заканчиваются поражением. Не видишь, как братья каждый раз проигрывают?
— …Сэ, пожалуйста. Послушай серьезно.
Кан Хи Сэ демонстративно засвистел и рассмеялся.
Его первая остановка сердца случилась в тринадцать.
Без причин, без предупреждений — сердце просто встало. Такое повторялось не раз за его короткую жизнь.
Никто — ни врачи, ни родители, ни он сам — не мог предсказать, когда это случится снова. Школу он почти не посещал.
День за днем к его груди цепляли разноцветные провода для тестов. Каждый рост, новое знание, перепад эмоций требовал обновления данных о ритме, частоте, регулярности его сердца. Слишком много переменных — никто не знал, что может привести к очередной остановке.
После нескольких таких случаев — буквально побывав на грани смерти, — Хи Сэ начал постепенно разрушаться. Это было похоже на необратимый природный процесс.
Ребенок, переживший смерть, вернулся с лицом, изодранным, как у бродяги. Привязанность к жизни угасала. Он избегал солнца, стал равнодушен, приблизил к себе насилие и секс. Только такие стимулы еще давали ощущение кожи.
Мать, видя, как сын деградирует, не отчаивалась.
Как настоящий военный, она смотрела только вперед. Лори Паркер отказалась от классического образования и перевела его на домашнее обучение, упорно пытаясь выяснить причины остановок.
Даже первый секс был под контролем: с согласия партнерши он подключил провода к груди.
Может, из-за этого Кан Хи Сэ не смог кончить. То ли травма образовалась, то ли это была врожденная аноргазмия. После он так и не мог эякулировать, и нечувствительность с каждым разом становилась только хуже.
В конце концов он потерял восприимчивость к боли и удовольствию, стал отказываться ото сна.
Так он оказался завсегдатаем кардиохирургии и психиатрии и единственным пятном на репутации Паркеров. Каждый момент был как хождение по тонкому льду.
— Сэ, пора завязать и вернуться.
Его голос, смешанный с металлическим звоном, прозвучал хрипло.
— В последнее время я хорошо сплю. Настроение отличное, корейская еда вкусная.
По ту сторону трубки мать молчала, слушая.
Она была той, кого я хотел увидеть перед смертью.
Но сегодня он увидел, как ее небо все еще рушится.
Ты отняла у меня что-то важное. Ты заставила меня чувствовать себя брошенным миром.
Кан Хи Сэ сжал кулак и надавил им на лоб, будто в горле застряла длинная игла.
— Хотел отнять у тебя то же самое… Но… Не знаю. Что-то со мной не так.
Чон Ха, не получив серьезных травм, вышла из медпункта через день. Она взяла апельсиновый сок, протянутый Чэ Чжин Чжу.
Они вместе возвращались обратно в Академию.
Чон Ха невольно оглядывалась, но встречать ее пришла только Чжин Чжу.
Губы невольно надулись. Пока она теребила телефон, возбужденный голос Чжин Чжу запоздало врезался в уши.
— …А старший Чон У Гён так вас обнял!
Чжин Чжу размахивала руками, изображая сцену. Чон Ха, не желая вспоминать, отмахнулась от ее руки.
Но Чжин Чжу вдруг бросила многозначительный взгляд.
— Старшая, а что у вас с Чон У Гёном?
— Ну, странно. Обычно вы не особо близки, но в экстренной ситуации — будто одно целое.
— Это что, та самая штука… Ненавидишь, а потом влюбляешься?
— Это называется боевое братство, о котором младшие не знают, — небрежно бросила Чон Ха, шагая вперед.
Но внутри она облегченно выдохнула.
Ей совсем не хотелось, чтобы ее личная жизнь, которую она так тщательно скрывала, сейчас вскрылась.
Проблема в том, что Чэ Чжин Чжу была пугающе наблюдательной в ненужных вещах.
— Все равно странно… Чон У Гён был каким-то уж слишком... — Чжин Чжу почесала затылок.
— А тот майор, а? С темными очками, инструктор полетов.
Чон Ха невольно насторожилась.
— Когда вас, старшая, без сознания увозили, майор помогал грузить вас в машину. И вот, когда он передавал… Лицо Чон У Гёна было просто жутким.
Чжин Чжу передернулась, будто от холода.
— Я тоже поехала за вами в том же джипе. До медпункта.
— Он все время держал вас на коленях и был таким нервным, что к нему нельзя было подойти. Прямо как будто вы его любимая младшая!
Этот гад… Странная враждебность смешалась с жаром, прилившим к ушам.
— Грустно, но теперь я понимаю, почему рота Чон У Гёна так популярна. Это было поучительно, — смиренно заключила Чжин Чжу.