Непробиваемый блок. Глава 2. Часть 8
«Волейболистка Кон Ын Гиль ♥ Президент Со Ха Хён: "Отказались от церемонии и медового месяца, пожертвовав 200 миллионов детскому фонду"».
«Кон Ын Гиль: "Сезон ещё не закончен... Постараюсь, чтобы это не повлияло на игры"».
«Кон Ын Гиль завела соцсети — рассказала о жизни после свадьбы и о буднях молодожёнов».
«Эпатажная свадьба старшего сына компании "Чжегён" — новый поворот в жизни богатых?».
«Кон Ын Гиль♥Со Ха Хён опубликовали свадебные фото в форме команд друг друга».
— Мне сейчас вот это надеть?..
С перекошенным лицом Ын Гиль подняла форму «Чёрных Фурий», цвета вороньего крыла, словно собираясь её смять.
В свадебной студии фотограф и ассистенты, готовившиеся к съёмке, на мгновение замерли и переглянулись.
Ого, кажется, сейчас начнётся драка. Все слушаем!
Они принялись делать вид, что заняты делами, а сами навострили уши, ожидая ссоры между молодожёнами.
Эта пара с самого начала была необычной. Невеста пришла, запыхавшись после пробежки в тренировочном костюме с эмблемой «Ветроуказателя», а жених явился чинно, в сопровождении секретаря. Женщина выглядела так, будто пришла на тренировку, мужчина — словно приехал прямиком на деловую встречу.
Они повидали уже немало пар, но чтобы невеста пришла на свадебную фотосессию после тренировки, а жених даже не пытался её отговорить?.. Это было странно.
Кон Ын Гиль — имя, всегда всплывающее, когда речь заходила о самых неприятных звёздах спорта. Новость о её свадьбе — особенно с наследником чеболя — потрясла всю страну.
Но, увидев их лично, все почувствовали куда большее потрясение...
Приехавшая раньше жениха, невеста в зале делала силовые упражнения: подъём ног лёжа, скручивания на боку, махи ногами, приседания...
Люди просто прекращали думать.
К счастью, сама съёмка дальше шла без особых проблем — спасибо, что студия была на уровне хорошего отеля. Вся взмокшая, Кон Ын Гиль приняла душ и преобразилась от макушки до пят.
Хотя у неё было и платье, но первым она надела белый костюм, чтобы встать рядом с Со Ха Хёном на равных. Пышная, но странно холодная фата падала ей за спину. Пальцы были замотаны белыми тейпами.
Когда она обняла жениха, обхватив его спину, показались белые тейпы на фоне чёрного смокинга. Ее взгляд был направлен поверх плеча мужчины — прямо в камеру.
Это фото... на самом деле было жутковатым.
Это точно свадебная съёмка? Не мумии какой-то?..
Смотревшие на них затаили дыхание.
— Невеста! Пожалуйста, обнимите его помягче! Помягче! Ослабьте пальцы! Сейчас выглядит, будто паук ползет по паутине!..
Фотограф с каждым изменением концепта всё больше показывал свою настоящую натуру, нажимая на кнопку с каким-то отчаянием:
— Жених и невеста! Смотрите друг на друга трогательно! Трогательно!.. Нет! Нет-нет-нет!!! Не так! Любовно! А не по-собачьи, как будто готовы перегрызть друг другу глотки!
— Вы что, фоткаетесь на развод? Сейчас поменяю вам задний фон на суд!
— Невеста-а-а!.. Улыбайтесь мило! Красиво! Вы не за долгами пришли! Не смотрите, как коллектор! Это не тюремный снимок!
— Невеста!.. Вы в первый раз выходите замуж?.. Почему такая самодеятельность?!
— Про себя три раза скажите: "Хочу лизнуть! Хочу лизнуть! Хочу лизнуть!".
Не выдержав, Со Мин А обратилась к секретарю Наму:
— Этот фотограф точно в порядке?
— Это... Профессионал, чьи работы получали награды на ведущих фотовыставках. Но что у него с характером...
— На вид-то вроде приличный...
— Невеста! Просто нежно прислонитесь к жениху! Говорю — нежно! Не врезайтесь, как будто с ружьем наперевес!
Нам с кривой улыбкой поглядывал на Со Ха Хёна — вдруг у его босса уже закипает злосчастный "индикатор гнева", и сейчас он нацепит свою ту самую, зловеще-обаятельную улыбку?
Но на самом деле закипала именно Ын Гиль. Ха Хён же, наоборот, всеми силами старался подстроиться под свою невесту, которая с трудом переносила любые проявления близости.
Он буквально заглушал свое присутствие — сводил до минимума прикосновения, избегал смотреть прямо в глаза, всё делал предельно осторожно.
И только когда совсем невозможно было избежать взгляда, он немного отводил его в сторону. С фонарным столбом было бы проще, — думал он, почти не глядя на неё.
В результате его присутствие почти исчезло, и благодаря этому Ын Гиль смогла хоть немного расслабиться и двигаться так, как требовал фотограф.
Казалось, всё завершится без происшествий... но в финале Ын Гиль взорвалась.
— Мне правда это надеть? — её голос был ледяным.
Кон Ын Гиль смотрела на форму "Чёрных Фурий", как на нечто оскорбительное.
— Ни за что. С какой стати люди обмениваются армейскими мундирами?!
— Глаза раскройте. Это не армейский мундир, а игровая форма. Футболисты после матчей обмениваются ими постоянно. — Со Ха Хён старался говорить спокойно, примирительно.
— Я злопамятная. Я на такое не способна. Лучше уж совсем голой сфотографироваться, чем надеть это!
— ...Вы серьёзно хотите устроить свадебную фотосессию в обнажённом виде? — он нахмурился, переспросив.
Он понимал, что она сгоряча брякнула глупость, пытаясь настоять на своём. Но всё равно её легкомысленность ему не понравилась.
— Да. А что мешает? Это в сто раз лучше, чем носить это.
Она подняла форму двумя пальцами, словно держала мусор.
В этот момент на губах Со Ха Хёна промелькнула лёгкая улыбка. И тогда Ын Гиль почувствовала — что-то пошло совсем не так.
Он тихо пробормотал что-то себе под нос, а затем впился в неё взглядом, неторопливым, хищным, в котором всё было понятно без слов.
— Хватит строить из себя крутую, — сказал Со Ха Хён с лёгкой усмешкой. — Только что ты всё время ко мне прижималась — обнималась, тёрлась, прикасалась, как только могла...
— Думаешь, сможешь проделать всё это без одежды? — он резко наклонился к её уху. — Вот так?.. — пальцы медленно, почти нежно обвели её шею, скользя по коже большим пальцем.
Ын Гиль вздрогнула. Со Ха Хён снова наклонился и прошептал прямо в ухо:
— Дёргаешься от одного моего дыхания, а еще выпендриваешься... — его голос был ледяным.
Когда она застыла и подняла голову, он, впервые за долгое время снявший с лица напускную улыбку, коротко и жёстко распорядился:
— Без лишних слов, надевай. От того, что Кон Ын Гиль наденет эту тряпку, мир не рухнет. — Затем он понизил голос: — …И в будущем давай держать дистанцию. Ты — может, и нет, а я — стопроцентный гетеро.
Кто тут, по-твоему, не гетеро?
На душе вдруг стало досадно и обидно.
— К тому же я вовсе не привык к виду голого женского тела, так что велика вероятность, что ты показала бы мне весьма безобразную картину. Где вообще твое чувство приличия?
— Всё, хватит! Я одеваюсь, одеваюсь!.. — красная, как помидор, Ын Гиль пробормотала себе под нос. Но его спокойный, безжизненный тон, будто он требовал "сдать отчёт", настолько лишал сказанное пикантности, что даже самые откровенные слова теряли весь эффект.
— Вот зачем было упрямиться? Я что, хоть раз заставлял тебя делать что-то плохое?
— Я же говорил. Даже если мне нравится кое-что непристойное, до настоящего свинства я не опускаюсь. Для твоего имиджа это лучший вариант.
— Да мне вообще не нужно никакой репутации... Да и пятна этим не отстираешь.
— Зависит от мощности стиральной машины.
— Не тащи весь груз ненависти на себе — доверь это профессионалу.
Ын Гиль резко отвернулась, избегая его взгляда. Щёки всё ещё пылали.
— И я тоже надену форму "Ветроуказателя".
— Вы издеваетесь? Масштаб жертвы несравним.
— Я тоже ненавижу "Ветроуказатель".
От неожиданности Ын Гиль округлила глаза. Она недоверчиво подняла взгляд.
— Компания-основатель команды — семья моего друга.
Она всё равно ничего не понимала. Хотя между его словами зияли очевидные пробелы, Со Ха Хён явно не собирался их заполнять.
— Я выращивал маленькую птичку. — Его лицо оставалось пустым.
Ын Гиль вдруг показалось, что это выражение пугающе безжизненно. Настоящее ничто.
— Она всё-таки сбежала... и улетела в объятия этого ублюдка.
Его взгляд был пустым и чёрным, как бездна.
И что вообще в таких случаях говорят?.. Ын Гиль никогда не умела ни утешать, ни подбадривать. Да и смысл его слов ускользал от неё. Неужели можно ненавидеть кого-то из-за какой-то птицы? Этот мужчина?
Это казалось абсурдным. Но, к счастью, в последний момент она нашла что-то подходящее.
— Эм… Видимо, птичка была вам дорога?
— Э… питомец? Так это называют?
Он опустил взгляд на Ын Гиль. Его суженные глаза смотрели холодно, словно стеклянные линзы, и ответа она так и не дождалась.
И так они стали мужем и женой — официально.
После передачи пожертвования в детский фонд они официально поставили печати.
И тогда Со Мин А была на седьмом небе. Потому что аккаунт капитана "Ветроуказателя", то есть официальный аккаунт Ын Гиль, перешёл в её руки. Ответственность пугала, но возбуждение зашкаливало. С дрожью в пальцах она загрузила первую фотографию.
И сначала всё было строго по инструкции Со Ха Хёна.
На снимке: Ын Гиль в форме "Чёрных Фурий" и Со Ха Хён — в небесно-голубой "Ветроуказателя", сшитой специально по мужским меркам.
Ын Гиль с таким выражением лица сжимала форму, словно готовилась разорвать её на части.
И неожиданно именно эта фотография привлекла массу внимания.
GONG_GIL:
— Мы поженились. #ВетроуказательВперёд #ТолькоВетроуказатель #БезМедовогоМесяца #ЗавтраМатч #ИдуЗаПобедой
Лицо Ын Гиль было абсолютно реальным: перекошенные губы, злой взгляд, вызывающее поведение.
Но в глазах публики это выглядело как несгибаемая воля: "Даже если мой муж владелец "Чёрных Фурий", я все равно их ненавижу". Настоящее упрямство.
"Кон Ын Гиль поругалась с мужем, потому что не хотела надевать форму "Чёрных Фурий". Сказала, что лучше голой снимется. Муж потом долго её уговаривал. Так что выражение лица — это не постановка, а чистая правда."
Этот рассказ одного из съёмочной группы ещё больше разжёг интерес к "маленькой войне" Ын Гиль.
— Чего уставилась? — спросила Ын Гиль, тяжело плюхнувшись рядом с Мин А. Дорогой бежевый диван беззвучно поглотил её вес.
После заключения брака Ын Гиль пришлось сразу переехать в новый дом — никакой больше свободы в общежитии.
— Э, это... ваш аккаунт в соцсетях!
— С-Со Ха Хён создал. А теперь я буду им управлять. Я всё сделаю! Нашу звезду буду защищать! — глаза Мин А светились решимостью.
— К-как борцовский пес! С-сексуальная нападающая, которая и свою команду загрызёт!
— ...Эй, я же когда-то... Афина... А, ладно, проехали.
Мин А с любопытством наклонила голову.
— Кстати, ты вручила приглашение, а замужем теперь я?
Обе внезапно осознали странность ситуации и замолкли.
И тогда Ын Гиль, резко вздрогнув, скрылась в своей комнате. Это была её личная комната — одно из условий, которые она заранее выставила Со Ха Хёну. В темноте, не включая свет, она подошла к столу.
С ещё более тёмным лицом Ын Гиль достала из глубины ящика рамку.
На снимке стояли две девочки лет десяти, в одинаковой форме, обнявшись за плечи. Ын Гиль смотрела в камеру без эмоций, а девочка рядом с ней — светилась солнечной улыбкой. Несмотря на меньший рост, внешне они были похожи.
В памяти эта девочка всегда оставалась улыбающейся. Даже в ту последнюю минуту.
— Я вышла замуж. Теперь я — замужняя женщина.
Глухой, печальный голос разнесся в тишине.
Когда-то у них были парные крылья. Левое и правое. День и ночь. Земля и небо. Они делили всё на свете.
Мысли о давно утраченной половине всё ещё жгли. В такие моменты у Ын Гиль проявлялась бесполезная привычка теребить ткань. Из-за этого одежда вся пришла в негодность: растянутые воротники, заломы, которые не разглаживались утюгом.
Оторвавшееся крыло оставило после себя только это.
И сколько бы новых домов она ни меняла, её всегда накрывали те бессонные ночи, наполненные слезами.
Ын Гиль прижала лицо к фотографии и сдавленно прошептала:
— Подожди ещё немного… Ын Чэ...