Твоему ведомому. Глава 47
Его массивная фигура выделялась среди всех курсантов.
Курсанты Военной академии носили с собой фляги, и даже такая мелочь передавала присущее им железное чувство сплочённости.
— Уф… Блять, душно… Это что, место для людей? Даже скотину так не держат. Скотине, по крайней мере, ебаться дают вволю — ну ни хуя себе, да?!
Чон Ха глянула на часы. Старшего курсанта и офицеров ещё не было, время оставалось.
— Но перед нашей Военной академией вам всем головы ломать. У нас за шашни тридцать восемь человек наказали, одиннадцать выгнали. Не ахуенно ли? Это с моего первого курса накопилось, а в этот раз вообще пачкой отчислили.
Чон Ха, подперев подбородок, слушала их жалобы. Бывает. Молодые, кровь кипит.
Судя по докладам, что она получала, за последние годы из-за романов в армии, флоте и авиации наказали более пятидесяти человек.
Такова жизнь. Здесь любовь и страсть — это порок.
Осторожно уложив спящего Кан Хи Сэ на спинку стула, она следила, чтобы он не ворочался.
Время от времени раздавался громкий хохот курсантов.
Чон Ха, чуть нахмурившись, насторожилась, боясь, что её младший проснётся.
— Раз уж так свела судьба, давайте, армия, флот, авиация, подадим жалобу в Комитет по правам человека!
Её рука замерла. Напряжение повисло над столом.
— Академия слишком, сука, лезет в личную жизнь и контролирует нас!
— Это явное нарушение прав. Закон о военной службе, статья тринадцать, тайна и свобода частной жизни.
— Отчислять за романы — это ж пиздец как несправедливо. Они сами, сука, домой идут и трахаются, как бешеные, а нам нельзя?!
— Эй, авиация! Вы в этом году хозяева, давайте замутим. Создайте чат, соберемся и двинем.
Лицо Чжин Чжу заметно посерело.
— Но… не стоит ли быть осторожнее? Слухи о местном председателе жуткие…
Чон Ха заметила, как Чжин Чжу вздрогнула. Разговор перешёл на председателя чести их академии.
Курсант Военной академии, громко глотая из фляги, прохрипел:
— Говорят, она всех рвёт. Но у таких за спиной всегда грязь. Кто говорит, что ему не нужны деньги — тот ёбнулся на деньгах. Кто прикидывается равнодушным к бабам — тот самый ёбнутый в сексе.
Курсанты, переглянувшись, расхохотались.
— Этот ваш председатель — да он сам, наверное, ебётся с кем попало за углом. Он так вцепился в курсантов, которые встречаются, потому что сам прошёл через это. Знает, как это сносит башню. Это же азы поведенческой психологии, нет?
Чон Ха незаметно кивнула. Догадка была не такая уж и безумная.
Она и сама иногда проецировала на курсантов образы своего отца и тёти.
Но если сейчас не прижать эту распущенность... Они превратятся в офицеров, которые носят медали, звезды и погоны и спят с жёнами подчинённых.
— Разве не ясно, что в глазах видишь то, что у тебя внутри? — Чон Ха, слушавшая молча, бормотала, будто про себя: — Дырявый кувшин течёт и дома, и на улице.
Взгляды устремились к ней. Особенно впечатляющим было лицо Чжин Чжу — как будто её ударило током.
— Сухопутка у нас, вроде как, в Таиланде во время волонтёрки попалась на нелегальном массаже. В прошлом году засветилась в новостях за секс с несовершеннолетними. Фоткались голыми с подружками в туалете — тоже попались. — Чон Ха, всё ещё подпирая подбородок, продолжала: — Морская не лучше. Изнасиловали иностранную курсантку — отчислили. Крали бельё курсантов — опозорились.
— Простите, но те, кто сейчас ноют, в военное время, похоже, расстегнут ширинку и станут чудовищами.
— Разве не для того мы терпим несправедливость сейчас, чтобы держать себя в руках даже в ужасных условиях? Не забывайте, что вас растят на деньги налогоплательщиков.
Чон Ха вдруг встала и подошла к ним.
Оглядев пустой стол, она остановилась на флягах Военной академии. Они давно её раздражали.
— Кто не способен терпеть, не защитит даже муравья, не то что страну.
— Несдержанный военный — сам по себе оружие. Если вы этого не поняли, ваш набор можно считать провальным.
— Хочу видеть лица ваших командиров. Чем вас кормили, что рты такие грязные?
Её слова заставили стол замолчать. Чон Ха не хотела портить обмен, собираясь отступить. Но проблема была в странной реакции курсанта Военной академии.
Чон Ха, повернувшись, замерла. Смущённо почесав подбородок, она посмотрела на него. Это был тот, кто хрипло орал и без остановки матерился.
Чон Ха прищурилась. Он снова отпил из фляги. Его эмоции были так очевидны, что на щеке выступила ямочка.
Чон Ха протянула руку и выхватила его флягу. Курсант, выругавшись, вскочил. Его бычья фигура тенью нависла над ней.
Принюхавшись к фляге, Чон Ха увидела, как он в панике огромной лапищей выбил её. Задетая рука мгновенно покраснела. Чон Ха резко спросила:
— Вы что, в чужую академию соджу притащили?
Тишина за столом стала ледяной.
— Припёрлись в чужую академию без разрешения на алкоголь, да ещё с соджу, и говорите про жалобы? Вас в Военной академии учат танки под бухлом гонять?
— А у вас не то же самое? Были же в авиации те, кто напился и разбился на самолёте! В новостях только о нём и трещали!
Его маленькие глаза угрожающе расширились. От него разило спиртным.
— Имя было… сука, Чон, что-то там… Чон Си…
Чон Ха с размаху влепила ему пощёчину, не дав договорить. Её лицо застыло, лишившись эмоций. Рука, красная от удара, дрожала от ярости.
В тот же миг её толкнули, и она рухнула на пол.
— Старшая! — закричала Чжин Чжу.
Столы и стулья с грохотом попадали, и обстановка, уже на грани, превратилась в хаос.
Кто начал — их академия или Морская — было неясно, все смешались в кучу. Проклятья и крики заполнили помещение.
Курсанты Военной академии, подогретые соджу из фляг, всполошились, как псы, защищая своего друга.
В совместном обучении — пьянство, неподчинение, мордобой!
Нужно остановить. Нельзя, чтобы наши курсанты втягивались в это из-за пьяных идиотов.
Если брать ответственность, то только ей одной. Иначе это попадёт в новости.
В тот момент курсант с Военного университета, до этого лишь тяжело дышавший после пощёчины, взметнул над головой алюминиевый стул.
Чон Ха только успела прикрыть голову руками.