Твоему ведомому. Глава 69
Когда она распахнула дверь на крышу медицинского центра, Кан Хи Сэ, будто ждав её, развалился под перилами и чуть дремал.
Будто загорал — раскинув руки над головой и слегка вытянувшись, он казался ленивее кота.
Чон Ха быстро подошла, не скрывая громких шагов, и носком ботинка легонько ткнула его в бедро.
Она с самого начала знала, что он не шелохнётся.
— Прекрати притворяться. Я знаю, что ты не спишь. Вставай.
— Почему только сейчас? Уже поздно. — Он приоткрыл один глаз и лениво усмехнулся. Чон Ха недовольно поморщилась — вполне ожидаемо.
— …Это ты, да? Тот идиот, который консультировался у Чжин Чжу.
— Ты же специально этот дебильный ник выбрал, чтоб я догадалась. Это сейчас ты меня шантажируешь?
— Это не шантаж, а ласковое прозвище.
Он, сцепив руки под затылком, посмотрел на неё снизу вверх. Солнечный свет бил прямо в глаза, и он щурился.
Чон Ха, чувствуя, как в ней закипает злость, резко откинула ворот халата.
— Ласково, говоришь? Вот почему ты заставил старшую нестись сюда, как угорелую.
Чон Ха замерла и сделала глубокий вдох. Вблизи его лицо и шея были покрыты красными царапинами.
Видимо, когда куски фонаря рухнули на его шлем, он пытался выбраться из кабины, и осколки порезали кожу.
Тонкие, будто от канцелярского ножа, царапины. И синеватый ушиб на лбу, словно пятно.
Если задрать его одежду, там, скорее всего, всё ещё хуже. Чон Ха прикусила нижнюю губу.
Она хотела успокоиться, но никак не получалось. Напрягла глаза, отвела взгляд за край крыши.
Он поднялся. На его юном лице читалась тревога.
Чон Ха сделала шаг назад. Её колеблющийся взгляд уставился прямо в Кан Хи Сэ.
— Я… не собираюсь заводить с тобой отношения.
Она сжала кулаки, потом разжала. Говорить откровенно всё ещё было трудно.
Но она понимала, если сейчас не поставить точку, будет только хуже.
— Кан Хи Сэ, ты мне дорог. Как мой подчинённый — и как человек. Ты постоянно у меня в голове. Если нет от тебя вестей — беспокоюсь. Даже когда учусь — думаю о тебе. Неважно, решается задача по эпидемиологии или нет — всё равно думаю.
— Подожди, старшая… — он потянулся вперёд, будто в панике. Чон Ха снова отступила.
— Не подходи. Просто дослушай, — она подняла руку, остановила его, нахмурилась. Её сердце колотилось, дыхание сбивалось. — Даже когда одиноко — думаю о тебе. Когда нервничаю — вспоминаю, как ты путал пословицы и идиомы.
— Я не хочу, чтобы ты страдал. Не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу, чтобы ты так изматывал себя. И не хочу, чтобы ты вообще умел управлять самолётами. — Чон Ха говорила, не переводя дух. А затем посмотрела себе под ноги, потом — прямо на него: — Поэтому… я не держу тех, кто уходит.
Лицо Кан Хи Сэ стало странным. И без того побледневшее, оно побелело ещё сильнее.
— Мне нужно было быть осторожнее… Я расслабилась. — Она словно клялась себе, произнося эти слова. В голосе была стальная решимость. Но сила была не только в нём: в сжатых губах, в зажмуренных глазах, в стиснутых кулаках… Даже колени болели. — Так что… если нужно уйти — уходи.
— Ты ведь всё равно останешься моим подчинённым. Сейчас ведь интернет есть, соцсети…
— Если будем честно служить на своих местах — кто знает, может, пересечёмся когда-нибудь. Всё-таки в ВВС главное — совместные учения с США. Вдруг повезёт… — голос Чон Хи становился всё тише.
Тень легла на её лицо, закрывая глаза. И только тогда она осознала, что начала опускать взгляд.
— Что за херню ты несёшь? Кто сказал, что я уезжаю? — Кан Хи Сэ шагнул ближе, хмурясь. — Я что, псих, чтобы уйти? Я никуда не еду.
— Я не оставлю тебя и не уеду один в Штаты.
Кан Хи Сэ крепко обхватил лицо Чон Хи ладонями.
— Ты ведь сама говорила, что через два месяца выпускаешься. Мне подождать всего чуть-чуть — и мы сможем, ну… замутить по-настоящему. Я что, дебил, чтобы уехать и всё упустить?
— Ты, кажется, не понимаешь, на что способен мужик, у которого сосок отняли.
Это ты сам настойчиво вложил его мне в руку.
Перед глазами всплыло его лицо, когда он сосал её пальцы, и скользкое, влажное, мягкое ощущение...
Чон Ха вспыхнула и замахала руками, но он не отступил.
— Пока ты сама меня не бросишь — я никуда не уйду.
Взгляд, в который она уткнулась, был глубокий и чернильно-чёрный.
Будто она заглянула в колодец без дна — даже мороз пробежал по коже.
Такой его настрой казался холодным, влажным и душным.
У Кан Хи Сэ заболевание сердца. Очевидно, для него безопаснее было бы жить на своей Родине, а не в чужой Корее.
Там его ждали семья, лечащий врач. И что уж говорить — он, похоже, исчерпал всё, чему мог научиться в Корейской академии ВВС.
Принять это было тяжело, но… он управлял реактивным учебным самолётом T-50. Так что дальше оставаться в Корее — это лишь терять время.
Если закончу учёбу — это не значит, что мы начнём встречаться. Когда получу офицерское звание — будет ещё хуже. Мне предстоит базовая лётная подготовка.
Надо будет выходить замуж. Придётся вдрызг разругаться с отцом.
— Но, старшая… ты и правда сука редкостная. Ты что, вечно будешь меня задобрять только когда тебе удобно?
— Сама же сказала — «девушку твою не трону».
Чон Ха застыла, даже не моргнув. А он усмехнулся, шумно выдыхая носом, будто развеселился.
— Почему ты со мной как с дряхлым политиком разговариваешь? Я для тебя слишком мал?
Кан Хи Сэ обхватил ладонями её лицо — разом зажал и щёки, и уши, — и усмехнулся, почти жутко. С близкого расстояния его зрачки казались ненормально расширенными.
Я даже думала дать тебе поблажку. Между прочим, я тут почётный председатель комитета. А ты, говорят, живёшь на всю катушку.
Хотела сказать: помоги мне, и я закрою глаза на твою подружку. Но теперь это уже неважно.
Чон Ха вспомнила тот день. Её лицо потемнело.
Он ведь действительно помог — снял с неё все подозрения, разоблачил ложные обвинения…
Она ясно осознала: это был топор, которым она сама же себе по ноге ударила.
Закрыв глаза, она стиснула зубы. Кан Хи Сэ, уловив выражение её лица, чуть склонил голову.
Из его глаз, как из тёмных колодцев, смотрела одна-единственная мысль — поедающая, испепеляющая. Словно его настойчивость могла сожрать всё вокруг, если она не согласится.
— Старшей теперь придётся каждый раз закрывать глаза, когда будет смотреть в зеркало.
Он самодовольно ухмыльнулся и, не торопясь, чмокнул Чон Ху в щёку.
Пока она хлопала глазами, не зная, как реагировать, он поцеловал её во вторую щёку — так же намеренно, мягко, с преувеличенно звонким «чмок». Настолько нарочито, что казалось — издевался.
Когда его лицо совсем близко приблизилось, нос к носу, ошалевшая Чон Ха в панике боднула его лбом.
— Не смеши! Тебе запрещены розы, поцелуи и, блин, свадьба!
Она взорвалась, словно её что-то подтолкнуло, затем вырвалась и, тяжело дыша, со всех ног помчалась прочь.
Перед тем как выбежать за дверь крыши, она мельком оглянулась — он так и остался стоять на месте, в том же положении, будто его заклинило.
Чёрт… А у него вообще есть тормоза?..
Оглушительный рев заполнил огромный стадион.
Борьба между ротами за абсолютную победу была не просто ожесточённой — настоящей войной.
Боевые гимны, песнопения в поддержку подразделений и отдельных участников обрушивались как перекрёстный огонь — так громко, что уши звенели.
Со всех сторон гремели барабаны, а от криков командиров поддержки боевой дух зашкаливал.
И правда — стоило роте выиграть, и атмосфера превращалась в настоящий праздник. Победителям полагались денежные премии, специальные жетоны за участие в фестивале, дополнительные увольнительные…
Но Чон Ха всеми силами молилась, чтобы этот день не наступил.
Сегодня Кан Хи Сэ снова допускается к занятиям.
В спортивной форме она плюхнулась на бетонные ступеньки стадиона.