Непробиваемый блок. Глава 7. Жёлтая карточка. Часть 1
— Рад знакомству, невестушка. Я Чан Гон Чжу, двоюродный брат Ха Хёна и Мин А.
Профессор психиатрии, Чан Гон Чжу.
Взгляд Ын Гиль скользнул по сверкающей табличке с именем, а затем остановился на мужчине в белом халате с аккуратной причёской, залитой гелем для укладки.
— Здравствуйте. Я — Кон Ын Гиль.
Когда Ын Гиль поздоровалась, Мин А, стоявшая рядом, тоже неловко поклонилась.
— Наконец-то вы пришли. — Профессор Чан сел обратно в кресло, криво усмехнувшись. — Даже не представляете, как долго я ждал, чтобы посадить вас двоих на эти места.
Он положил руки на стол, сцепив пальцы. Ын Гиль недоверчиво наклонила голову, разрушая ожидания профессора Чана.
— Да, мы пришли на приём, но совсем по другой причине. Это касается спортсменов.
— Но, по-моему, именно вам двоим нужна помощь в первую очередь.
В его глазах сверкнуло что-то странное, будто он не хотел уступать. Девушки переглянулись.
— «Ты уверена, что с этим двоюродным братцем всё в порядке?»
Ын Гиль пришла в клинику по совету Мин А — здесь работал сын её тёти, то есть двоюродный брат. На лбу у профессора Чана выделялась глубокая вертикальная морщина, и только по ней уже можно было понять, что характер у него непростой.
Отбросив гнетущее чувство, Ын Гиль перешла к делу:
— Я бы хотела попросить вас проводить регулярные консультации для игроков «Ветроуказателя».
— Хм. — Он прищурился и пристально посмотрел на неё.
Она чуть замялась, но быстро продолжила, будто ничего не случилось:
— Особенно для одного игрока, у которого развилась травма после несчастного случая.
— А вам, Кон Ын Гиль, тяжело играть в волейбол?
— Вы же в юном возрасте ярко заявили о себе в национальной сборной, выиграли золотую медаль, а потом из-за определённого инцидента были отчислены. С тех пор прошло немало времени.
То, что вдруг заговорили о ней, ошарашило Ын Гиль.
— Как правило, бывшие гении, ставшие обычными людьми, оказываются несчастными.
— Поэтому кто-то ломает кисть, кто-то прекращает писать, а кто-то и вовсе уходит из жизни, с головой зарываясь в ту славу. Если нет шансов повторить — проще сдаться.
Голос профессора был холодным и острым. Мин А заметно занервничала.
— И как вы справляетесь, Кон Ын Гиль?
На миг её словно лишили дара речи.
Как я справляюсь?.. Что же со мной было?..
Просто жила. День за днём, без особого смысла, изо всех сил.
— А команда ведь всё равно проигрывает, не так ли?
— Но всё равно. У меня только тренировки и остались.
Профессор Чан, услышав её решительный, пусть и жалкий, ответ, покачал головой:
— Значит, вы согласны с тем, что стали несчастной?
Он приподнял брови, и морщины, образовавшиеся выше, неожиданно оживили всё его лицо.
— Врать врачу не вижу смысла. Зато сейчас я ращу других игроков. — Она сказала это с лёгкой, даже радостной улыбкой.
Да, она признала, что несчастна. Но при этом показала: у неё появился путь. А заодно — ловко ушла от попытки профессора вытащить её внутреннюю ярость.
— Так что теперь жить стало даже неплохо.
В тот момент, когда она перестала зацикливаться на себе и начала принимать других игроков, тех, кого раньше презирала, — именно тогда спорт снова стал приносить удовольствие.
— Ну и… муж у меня красивый. Жить хочется.
Профессор Чан, лучше всех знавший, какой именно у неё муж, слегка опешил. Мин А, как будто привыкшая к такому, только тяжело вздохнула.
— Обычно ведь психологи больше слушают, не так ли? А вы, похоже, предпочитаете говорить.
— Просто я больше люблю привязывать пациентов, бьющихся в припадке, к кроватям. В этом я хорош.
Когда Ын Гиль поморщилась, не зная, как реагировать, Мин А быстро что-то набрала под столом.
«Я загуглила клинику — отзывы про консультации ужасные. Это вообще больница для тяжёлых пациентов, лежащих в стационаре».
Быстро взглянув на экран, Ын Гиль кивнула.
— Поэтому у нас и убытки. — Профессор натянуто улыбнулся, и мышцы на лице задрожали. — Ну так, давайте к делу? — он неловко хлопнул в ладоши, будто переключая тему.
Затем Ын Гиль рассказала о До Чжэ. Даже дошла до того, что та вдруг решила бросить волейбол. Профессор Чан внимательно выслушал её, а потом неожиданно обратил внимание на одно «но»:
— У пациентов не бывает «вдруг». Если поведение изменилось, значит, была причина. Обязательно должно было случиться нечто, что её задело.
Когда Ын Гиль с растерянным лицом дала понять, что совсем не понимает, о чём речь, Мин А вдруг всплеснула руками и воскликнула:
— А!.. Недавно же было... землетрясение. Она попала под завал!
Профессор Чан холодно усмехнулся:
— Повторная ассоциация со смертью могла стать для нее невыносимым стрессом. Сейчас она, скорее всего, на грани. Поэтому через постепенные консультации...
— Я хочу воссоздать ту ситуацию.
— По чуть-чуть, через состояние... чего?
Ын Гиль упрямо посмотрела на профессора:
— Через две недели у нас запланирована тренировка в горах. Я собираюсь устроить там имитацию ЧП.
Кто вообще планирует такое? Профессор Чан уставился на Мин А с выражением «Это вообще нормально?!»
Но ещё больше его поразило то, что Мин А, сжав губы, уверенно кивнула.
— Это опасно. — Он тут же посерьёзнел. — Если всё пойдёт не так — травма только усугубится.
— Но вы же не станете отрицать, что именно шок даёт самые быстрые результаты.
Это была разновидность психодрамы — своего рода театральная постановка, имитирующая травмирующую ситуацию, чтобы пациенту стало легче. Например, внушить ему образ, как он разрубает топором ванну, если её боится.
— Я приму любой мяч, в любой ситуации.
— И будете ловить его, стоя на краю обрыва? — съязвил Чан, но Ын Гиль, к его ужасу, загорелась:
Профессор Чан надавил на надбровные дуги — голова уже начинала болеть.
Но, по крайней мере, Со Ха Хён нашёл себе подходящую пару. Кон Ын Гиль была на удивление крепкой женщиной. И снаружи, и внутри.
— Прежде чем что-то случится, Ха Хён может сорваться первым, так что, пожалуйста, не делайте ничего слишком опасного.
Лицо профессора Чана стало мрачным.
Сейчас, когда утраченное восприятие возвращается, нельзя позволить даже малейшим вещам напоминать о прошлом.
Вот почему Ын Гиль ни в коем случае не должна пострадать.
Раны, оставленные первой любовью, оставили слишком глубокий шрам в сознании Со Ха Хёна.
Что случается с человеком, когда его психика рушится?.. Профессор Чан однажды видел, к чему приводит этот простой вопрос.
Балерина — в розовом леотарде под мешковатым джемпером, с длинными волосами, убранными в сетку и плотно прилегающими к затылку. Печальная, как бабочка, и очень красивая... Лицо, внезапно всплывшее в памяти, он тут же отогнал прочь.
Утраченные чувства Со Ха Хёна почти полностью восстановились. Вкус, запах, осязание... даже сексуальная чувствительность.
Оставалось лишь одно: то болезненное, навязчивое чувство, направленное на одного конкретного человека. Оно будто было срезано скальпелем — начисто исчезло.
Но, судя по тому, как поочерёдно возвращаются другие ощущения, это чувство тоже когда-нибудь вернётся — рано или поздно.
Сначала я думал, что у него частичная амнезия.
Но нет. Исчезли не воспоминания, а эмоции, проникшие в них. Только это — то самое гнетущее, вязкое чувство, что тянулось двенадцать лет.
Эта одержимость, длившаяся столько лет, исчезла в одночасье? Это было ненормально.
Когда Со Ха Хён вспоминал прошлое, он говорил об этом так сухо, словно пересказывал чьи-то чужие воспоминания.
Профессор расценил это как разновидность защитного механизма. Видимо, было настолько больно думать о той единственной женщине, что он предпочёл убить в себе все чувства, связанные с ней.
Вот почему Чан всё время чувствовал тревогу, словно балансировал на грани.
Если в том же месте появится то же самое оружие, то рана, которая была временно прижжена, может в любой момент снова открыться.
Что произойдёт, если эти чувства, если забытые — или, скорее, глубоко зарытые — эмоции вернутся?..
И что тогда будет с Кон Ын Гиль, которая сейчас говорит, как ей хорошо быть замужем?..
Скорее всего, всех их снова накроет буря.
Профессор Чан с трудом выдохнул и, наконец, заговорил:
— …Невестка, сейчас с Ха Хёном… если говорить проще, он сломан.
Лицо Ын Гиль слегка сморщилось. Она знала, что характер у этого мужчины — не из простых. Но профессор, казалось, имел в виду нечто совсем другое.
— Есть такой тип людей. Те, кто всю жизнь патологически цепляется только за одного человека. Кто-то назовёт это романтичной преданностью, а я — психическим заболеванием.
— Простите, но я не думаю, что он действительно любит вас. Простите, что говорю это.
С виду Ын Гиль оставалась спокойной. Но голос звучал чересчур напряжённо, как будто в нём слишком много силы — неестественно.
— Подготовьтесь. Я просто даю вам время, чтобы подготовиться.
— Когда Ха Хён вернёт себе всё… будьте готовы.
Будто нынешний Ха Хён — не настоящий. Будто тот мужчина, с которым она ложится спать и завтракает по утрам, — всего лишь призрак.
— Если он найдёт последний осколок… Я не могу предсказать, что тогда произойдёт. Я только надеюсь, что этого не случится.
Голос профессора был мрачным, как никогда.
— По поводу игроков я скоро составлю план и свяжусь с вами.
После столь откровенного совета — или, скорее, предупреждения — Мин А побледнела, как полотно. А Ын Гиль смутно догадалась: последний недостающий фрагмент — это та женщина.