Непробиваемый блок. Глава 9. Часть 11
С того дня Кон Ын Гиль замкнула уста на замок и ни с кем не разговаривала.
Даже с Со Мин А и товарищами по команде, примчавшимися в больницу, узнав о её госпитализации, она хранила молчание. Кто бы ни входил в палату, она лишь безучастно смотрела в окно.
Бесстрастное признание Со Ха Хёна вырвало из неё что-то с корнем. Надежда, злость, сила воли, дух — всё, что держало её на плаву, испарилось, и вместо гнева она сама сгорела дотла.
Когда всё это рассеялось, словно дым, она будто потеряла землю под ногами. Всё кончено — мысль, близкая к финалу, волновалась под ней.
Мужчина, разразившийся хохотом, был жесток. Один его тихий смешок стёр её мир.
Когда части, составлявшие её, осыпались, словно пыль, с лица и тела, Ын Гиль наконец отправилась в больницу. Со Ха Хён пытался удержать её, схватив ключи от машины, но его тепло на её коже было невыносимым, и она яростно сопротивлялась.
В итоге в больницу её отвёз секретарь Нам, и началось её добровольное затворничество под видом госпитализации.
Так началась их с мужем разлука.
В VIP-палате. Хороша же судьба… С каких пор у меня была хорошая судьба?
Смерть Ын Чэ, отрицание этого, похороны без тела, бесконечные поминки — всё это разрывало её, и оставалась лишь сухая усмешка. Она старалась изо всех сил, но вернулась к началу.
Глядя на яркую луну, Ын Гиль зажмурилась.
Момент, когда все их обещания рухнули, был всё ещё ясен. Время, проведённое вместе, стало бесполезным, как опавшие листья, и она ничего не могла сделать.
Дверь открылась, и знакомая тень легла на пол.
— Говорят, ты не разговариваешь.
Со Ха Хён, которого она не видела неделю, был всё так же холоден и спокоен, как луна. Словно только она пережила кошмар, а он смотрел на неё холодными, тёмно-синими глазами. Будто только она проснулась после дурного сна.
В гнетущей тишине палаты раздавался стук его туфель. Он встал у кровати, глядя на неё сверху вниз.
Она резко отвернулась, словно отталкивая его. Её ключицы, исхудавшие, выпирали. Его глаза на миг дрогнули, но он одним движением век стёр все эмоции.
— !.. — Ын Гиль невольно вздрогнула.
— Не интересно, что с ним стало?
Убил ещё кого-то? Утопил в реке? — такие язвительные слова готовы были сорваться с языка. Она прикусила губу, вперив в него взгляд. Уйди, уйди. Она молчала, боясь, что вместо слов вырвется лишь грязь. Боялась излить гнев на тех, кто просто оказался рядом.
И она ждала его. Того, кто должен стать её целью. Наконец, её потрескавшиеся губы разомкнулись.
— Чем ты отличаешься от этого ублюдка Рю? — её голос был чужим, хриплым. — Хотел ты или нет, случайно или нарочно — ты причинил вред, так же, как он. Я знаю, ты можешь придумать правдоподобное оправдание. Но я не хочу ни понимать, ни прощать.
Она стояла, как стена, непреклонная.
— Кажется, я ослышался, — голос Ха Хёна был низким и медленным.
— Как только выпишусь, найду жильё и уйду.
— Не зови меня так! — она взорвалась, как припадочная. — Не смей так спокойно звать! Всё изменилось, а ты будто не замечаешь! Словно мы слегка поругались, и всё! Не смей так звать!
— Живи. И дальше смотри мне в лицо.
Это был приказ. В его глазах, лишённых тепла, была властность.
— Даже если захочешь умереть, я всажу в твой труп шприц и оживлю.
— …Ты псих, — её веки задрожали.
— Это всё, что ты можешь сказать? Ела?
Его поведение, будто ничего не произошло, не казалось нормальным. Ын Гиль, борясь с ужасом от его непонимания, выпалила:
— Если ты хоть немного человек, должен был сказать что-то, увидев моё лицо! Ты же убил, да? Мою сестру! И у тебя нет слов?
— Не напрягайся, кровь хлынет, — он проверил капельницу.
Ын Гиль была уверена: будь у неё бутылка соджу, она разбила бы ему голову.
— Знаешь, что ты со мной сделал? Заставил думать, что человек, которого я люблю… убийца.
Слёзы, грязные, как яд, катились по её щекам. Ха Хён потянулся к её лицу, но она холодно отвернулась.
— Я клялась любить тебя, всегда любить. А ты сделал эту клятву страшной и неправильной. Это ты.
Её слова рассыпались, взгляды не встречались.
— И перед Мин А я не могу улыбаться. Потому что, пока ты убивал мою сестру, я веселилась с твоей!
Но было кое-что, что она хотела сказать раньше.
Почему ты оставил пятно на наших отношениях? Пятно, которое не отстирать, не зашить, и из-за которого всё пришлось выбросить.
Ей хотелось бить его и выплеснуть всё.
Но, ненавидя его, она так же целилась в себя. Боль предательства была велика, потому что она так сильно его любила, отдала ему так много. Её жизнь, её суть — всё перешло к нему.
Где твоя гордость, Кон Ын Гиль?
С каких пор ты жила сытно? Муж, товарищи, команда — ты возомнила, что можешь нести всё это, в своей гордыне.
Тебе надо было просто защитить Ын Чэ!
Самоотвращение, как черви, ползло по коже.
С того момента, как она начала доверять Со Ха Хёну свою жизнь, обратный удар, возможно, был неизбежен. Пора было собраться и забрать свою жизнь назад.
Сладкий, но горький и ядовитый сон. Пора просыпаться. Игнорируя боль в сердце, она начала:
В этот момент Ха Хён грубо схватил её за подбородок, заставив повернуться. Он упрямо вытер её слёзы, прижимая кожу. Его глаза были ледяными.
— Смотри на меня и скажи. Блять, скажи, что расстаёмся. Ну, скажи.
Она впилась взглядом в его наглость. Кто тут должен пасть на колени? Кто должен страдать?
— Не обольщайся, Кон Ын Гиль. Я говорил, что держу твой поводок. Ещё когда ты была моей невесткой.
Его голос из прошлого накладывался на настоящее. Жестокие слова, сказанные, когда они были никем друг другу, теперь обрели силу. Её сердце было разорвано, но холодный контракт оставался в силе.
— Держать тебя рядом или вышвырнуть — решаю я, — «Держать спортсменку Кон рядом или выгнать — моё решение. Соглашайтесь, и я подстроюсь под всё остальное».
— Я не собираюсь с тобой расставаться, — «Я решаю, когда контракт закончится».
— Так что не мечтай. Хочешь сдохнуть — сдохни рядом со мной. Хочешь убить меня — приходи в мою спальню. Хоть каждый день втыкай нож, мне плевать. Только идиот тебя отпустит.
Он фыркнул с насмешкой. Ын Гиль выдернула иглу капельницы и приставила к его подбородку. Всё произошло мгновенно.
— Не задирай голову, — её глаза, полные ярости, на миг затуманились.
Ха Хён, увидев кровь на её руке, схватил её, не раздумывая, прижимая ладонь вместо повязки. Но давление было резким, без намёка на нежность, и она поморщилась.
— Ын Чэ умерла дважды — из-за Рю и из-за тебя! Думаешь, я буду сидеть тихо? Я вела себя, как ручная собака, потому что верила, что Ын Чэ жива!
Она разрыдалась, рука с иглой дрожала. Ха Хён мог бы легко обезоружить её даже с закрытыми глазами, но не стал. Напротив, он подставил шею ближе к игле и тихо сказал:
— Можешь проткнуть мне шею, но забудь сестру.
Её сердце снова заледенело. Бледная, как смерть, она дрожала, бессмысленно сжимая бок от непонятной боли.
Но, говоря это, она выглядела, будто её саму закололи. Глаза, готовые лопнуть, заливали слёзы, полные горя, не унимавшиеся.
— Почему я должна говорить тебе такое…
— Ты сжёг мою сестру и стоишь так нагло, а я трясусь, боясь, что ты поранишься…
— Почему ты заставляешь меня хотеть убить себя?!
Ха Хён медленно моргнул. Его хватка стала сильнее, и он притянул её, целуя.
Этот поцелуй был насилием, ни больше, ни меньше. Ын Гиль изо всех сил укусила его губы, но Ха Хён, словно не чувствуя боли, невозмутимо просунул язык. Поцелуй был пропитан вкусом крови. Но она не смогла вонзить иглу в него.
Вместо этого она всадила её в себя.
С побелевшим лицом он сжал её плечо. Игла лишь оцарапала её, но он, будто разглядев её импульс, был в шоке.
— Поделом тебе, — она, слизнув кровь с губ, усмехнулась.
И тогда Ха Хён, до того властный, рухнул на её плечо, словно умоляя.
Но, произнося это, он понял, как пусты и бесполезны эти слова.
Ын Гиль, побледнев, зажала рот и бросилась в ванную.
Её первая любовь обернулась когтями монстра, угрожающего и тошнотворного.